— Ярослав!
Молодой жилистый воин выехал из строя, бесстрастно взирая на огромного Любомира.
— Не стану я с тобой сражаться, воевода. На то у меня свой воевода имеется.
Развернув коня, Стоян поехал в лагерь, оставив наедине разгневанного Любомира и угрюмого неторопливого медведича. За его спиной прозвучал яростный полянский клич, и мечи воевод схлестнулись. Еще не стих звон схлестнувшихся клинков, а мертвое тело Любомира уже рухнуло наземь, испуская последний вздох. Не оборачиваясь, ведьмак удовлетворенно кивнул, подъезжая к Ледее.
— Как ты, милая?
Девушка улыбнулась ему, беспокойно поглядывая через плечо, и прошептала:
— Все хорошо.
Мельком она поймала на себе ненавидящий взгляд Беспуты, окруженной подругами.
— Беспута сердится. Ты так холодно принял ее, будто не рад видеть. Она ведь ради тебя старалась. Видишь, как все ведьмы радуются ее возвращению. Может, хоть подойдешь к ней?
Стоян, нахмурившись, покачал головой, озираясь по сторонам, словно выискивая кого-то в толпе.
— Нет, милая. Еще не время. Не все линии сошлись…
Пальцы его зашевелились, сплетая невидимую паутину. Ледея обернулась к ведьмам, пытаясь проследить за его цепким взглядом.
— Эй, девки! А ну, не сметь лапать Беспуту, покуда я ее отваром не напоила! Жить надоело? Иди сюда, милая, на-ка выпей. — Худощавая Умора по-матерински заботливо поднесла ей черпак с отваром, улыбаясь:
— Ты уж не серчай на меня. Стоян приказал, я и наворожила. Ничего, выпьешь — вмиг здорова будешь. Эй вы там, поляне! Подходи по одному, хворь лечить буду!
Передав черпак подошедшему ратнику, Беспута пошла к подругам, изредка поглядывая на ведьмака. Незадачливая Глядея первой бросилась обнимать подругу, разрыдавшись в голос:
— Жива! Жива, блудница ты наша! Мы-то с девками уж и не знали, что думать. Куда же ты после шабаша запропастилась? Всеведу пытали, а та все отмалчивалась, не знаю, говорит, сама найдется.
Одна за другой ведьмы стали ее обнимать, расхваливая да наперебой выкладывая последние сплетни. Лагерь шумел. Вновь прибывших воинов, едва отпивших ведьминого отвара, шустрые сотники тут же распределяли по отрядам. У Беспуты голова шла кругом, пошатнувшись от усталости, она оперлась о Глядею, тут же заботливо подставившую плечо:
— Э, девка, да ты совсем с ног валишься. Пойдем к моему костру.
Вдруг из суетливой людской толпы вынырнула маленькая бабенка, бросившись к ним. Глаза измотанной болезнью Беспуты испуганно распахнулись, завидев занесенный в руке нож.
— Марфа?
В тот же миг Глядея обернулась, инстинктивно заслоняя собой подругу. Рука сумасшедшей кухарки опустилась, вонзая сталь в ее грудь. Ведьма охнула, растерянно взмахнув руками, и стала медленно оседать наземь.
— Не та… Как же так… — прошептала княжья кухарка, хватаясь за грудь.
Через мгновенье ее старческое сердце лопнуло, не выдержав напряжения, и бабка рухнула замертво. Ее открытые глаза с сожалением смотрели вдаль, то ли горюя о содеянном, то ли досадуя о несбывшейся мести.
— Все, — прошептал Стоян, спрыгивая с коня и опрометью бросаясь к ведьмам, — теперь все сходится.
Растолкав в стороны собравшихся зевак, ведьмак склонился над умирающей Глядеей. Прерывисто и часто дыша, девушка взглянула в его глаза, прошептав из последних сил:
— Как же так… Ты же… обещал. Детей обещал…
Ведьмак улыбнулся ей, уверенно взявшись ладонью за деревянную рукоять ножа:
— Ну коли, ведьмак кому обещает, значит, так тому и быть. Сейчас ты уснешь, а когда проснешься, будет тебе иная жизнь.
Рука его резко выдернула нож из девичьей груди. От боли Глядея выгнулась дугой, испуская последний вздох. Беспута разрыдалась, падая перед подругой на колени:
— О, Боги! За что же вы ее караете? Моя то вина! Моя!
— Молчи, дуреха! — пробурчал ведьмак, бросившись к коню и отвязывая мех с водой. — Безграничная любовь и гнев направляли руку этой бабки. Этот клинок должен был испить крови. Радуйся, что не твоей.
Склонившись над Глядеей, ведьмак поднес мех к ее губам, вливая по каплям живую воду. Жадно затянув мех с бесценным подарком Волота, он припал ухом к ее груди, прошептав:
— Я обещал ей иную жизнь. Так должно было случиться. Лишь после смерти душа ее освободится от данной на алтаре клятвы.
Ведьмы затихли, вглядываясь в умиротворенные черты лица Глядеи. Время будто остановилось, задумавшись над безжизненным телом девушки. Стоян провел перед глазами рукой, погружаясь в мир духов, и улыбнулся. Светящийся фантом души медленно возвращался назад, призванный жизненной силой воды. Через мгновенье девушка вздохнула, роняя с дрогнувших ресниц слезу боли, и застонала.
— Как… больно.
Стоян, громко рассмеявшись, разорвал на ее груди рубаху. Рана медленно затягивалась, превращаясь в нежный розовый рубец. Глядея открыла глаза, вглядываясь сквозь пелену в черное небо без звезд.
— Где я?
Стоян усмехнулся, склоняясь над ее лицом.
— С возвращением, Глядея. Сегодня ты вновь родилась на свет. Спи, тебе нужно отдохнуть.
Ведьмак коснулся ладонью ее чела, отправляя девушку в глубокий сон. Поднявшись на ноги, он обвел взглядом любопытные лица полянских воинов, наблюдавших за происходящим. Нетерпеливо потянувшись к ним нитями, ведьмак зашептал заклятье, отдаваясь на волю Судьбы:
К тебе взываю, о, Великая Макошь,
Чьи руны сотканы из лунных нитей.
Дай мне свой знак, кто ей пригож,
Кто даст любовь ей и обитель?
Пусть верная помощница твоя,
Богиня Доля, путь ему укажет.
Двух близнецов родит Глядея,
Во благо рода с ним возляжет.
И втайне колос тот взрастет,
Из года в год зерно роняя.
Лишь посвященный их найдет,
На теле ведьмин знак опознавая.
Ключ. Замок. Навек.
Черная пелена небес, сотканная колдовством Вандала, колыхнулась, распадаясь рваными клочьями. Одна за другой стали пробиваться звезды, весело сверкая в ночном небе. Люди один за другим подняли взоры к небосводу, радостно улыбаясь сияющим ночным светилам. Последняя туча неторопливо распалась, наконец-то освобождая сияющий серп молодого Месяца. Стоян улыбнулся, прошептав в бороду:
— Хороший знак для нового начинания. Покажись же мне, избранник!
Словно отвечая на его шепот, яркий лунный свет пал на лицо молодого полянского воина. Его густые белокурые волосы засияли седым серебром. Парень с улыбкой вглядывался в ночной небосвод.
— Слава Богам! Наконец-то с утра выйдет солнышко.
Ведьмак неторопливо подошел к избраннику, уверенно коснувшись ладонью его плеча.
— Как звать тебя, парень?
— Пятый, — удивленно обернувшись, ответил полянин и улыбнулся, — у нас в роду много детей, на всех имен не напасешься. Коль имя мое спросил, сам назовись!
— Стояном меня кличут. Может, слыхал про такого?
Парень вмиг нахмурился, кивнув в ответ:
— Как же не слыхать.
Стоян рассмеялся, дружески похлопав парня по плечу.
— Да ты не хмурься. Мы ведь за правое дело супротив Асгарда пошли. Вот перебьем князей да царей, кои над людом простым изгаляются, тогда и заживем по-новому. Ваш-то, Бешеный, поди, тоже не подарок был?
Пятый, неуверенно пожав плечами, последовал за ведьмаком, уводившим его в сторону от посторонних ушей.
— Дело у меня к тебе важное имеется, — Стоян перешел на шепот, озираясь по сторонам, — видал, как сегодня безумная бабка девицу ножом зарезала?
Пятый грустно кивнул, обернувшись к лежащей невдалеке ведьме:
— Видать совсем уж хворь ее голову одолела. Вот Боги ее вмиг и покарали. Негоже невинных убивать.
— Вот-вот. Только девка та жива, рана тяжкая, но жить будет. Еще и детишек кучу нарожает. А девка, скажу тебе, не простая, из богатого рода. Возьмешь в жены, выходишь, монет не пожалею!
