— Стой! Бой окончен! — Старейшина не выдержал этого кровавого зрелища. Следующим мог стать его племянник. — Ты доказал свое мужество. Наш род прощает тебе твой проступок. Забирай воинов и уходи с миром.

Малюта перевел дыхание, искоса взглянув на старейшину. Затем поднял меч, указывая им на племянника.

— Этот человек убил моего друга. Теперь он мой враг. Он продолжит бой. Второй может уходить.

Малюта бросил щит, перекладывая меч в левую руку. Старейшина, нахмурив брови, вновь заговорил:

— Я сказал, бой окончен! Ты находишься на моей земле и будешь подчиняться моим законам! Не заставляй меня нарушить данное слово.

Медведич оглянулся на баеджиртов. Нахмуренные воины судорожно сжимали рукояти мечей, с ненавистью наблюдая за сражением. Кто-то из ратников, стоящих по другую сторону, окликнул его:

— Эй, сотник, мы свой долг исполнили. Не путал бы ты нас в свою жизнь!

Малюта глубоко вздохнул, наклонился, срывая пучок травы, и пошел к своему коню, вытирая клинок от крови. Две тысячи баеджиртов смотрели в спину будущему тысяцкому. Уже не было ярости в их взглядах, лишь уважение к его силе и духу воина.

Великая битва Тьмы началась в северных землях. Пятитысячный отряд самых отъявленных негодяев двигался на полдень к территориям харийцев. Волки, являясь одной из ветвей святорусов, все же очень от них отличались. Дикие нравы этого племени будили в них кровожадность и жажду наживы. Они не строили городов, не пытались стать огнищанами, сидящими в домах и греющимися у очагов. Вольная жизнь и право сильного вели это племя вперед. Волки захватывали чужие земли и уводили скот. Зачем строить город, если можно собрать большой отряд и захватить уже отстроенный? Там и пожива добрая, и скотина откормленная. На купеческих трактах установили плату для желающих беспрепятственного проезда. Последнее время купцы стали нанимать себе многочисленную охрану, проходя по их землям. Это приводило к большим потерям в рядах разбойников. Потому и порешили волки брать с купчин плату за проезд. А коли охрана обоза была совсем малой, то и плата купцам здесь не помогала. Склевало тех купцов воронье в дремучих лесах.

Друзья ведьмаки — Безобраз, Вандал и Лиходей добрую сотню лет знали этот народ, проживая среди них. Разбойная жизнь веселила ведьмаков, позволяя заниматься привычным занятием. Безобраз долгие годы возглавлял самый разбойный отряд в северном крае. Более жестокого убийцу этот мир давно не видел. Никогда его воины не оставляли после себя ни живых, ни раненых. Их лесное братство не подчинялось никаким законам, кроме собственных. Ни местный князь со своей ратью, ни призываемые им на помощь арийские отряды не смогли уничтожить это отродье. Сотни княжих воинов упокоились в тех лесах, пытаясь вытеснить волков на пустошь. Знающие чуть не каждое дерево, каждую лесную тропу, разбойники умело устраивали засады, вырезая врагов до последнего.

Уставший от их бесчинства князь обратился в Асгард за помощью. Через месяц из столицы прибыли пять сотен пешей рати, специально обученной к войне в лесах. Воины собирались шутя расправиться с разбойниками, даже не задумываясь о возможности поражения. С ними прибыл и волхв, которого направили в помощь Великие Уры. Это был еще не старый, но уже рано поседевший муж из полянского племени. Объехав за один день близлежащие к лесам деревни, расспросив людей и услышав множество рассказов, он вернулся угрюмый и надолго закрылся в отведенной ему горнице. Наполнив деревянное ведро родниковой водой, волхв всю ночь ворожил, пытаясь разобраться в происходящем.

Видения пролетали перед его глазами словно кошмарный сон. Кровь, убийства, грабежи и надругательства двигали этими разбойниками. Он увидел их лесное убежище, сотни убогих шатров из хвороста, в коих они проживали. А затем его взору предстал вожак этой волчьей стаи. Широкоплечий коренастый воин, косолапя словно медведь, бродил по зеленой поляне, жадно поглядывая на вертел с мясом.

Волхв не мог ошибиться, это действительно был вожак, от которого за версту веяло силой и властью. Потянувшись к нему своим сознанием, волхв попытался прочесть его мысли. Разбойник дернулся, словно почуяв неладное, и обернулся, безошибочно вглядываясь в соглядатая. Рука его молниеносно выхватила из ножен меч. Совершив два нечеловеческих прыжка, он приблизился к волхву. Темное лезвие клинка невиданной в этих землях работы с шипением вспороло воздух, окрасившись кровью. Поздно отшатнувшись от воды, волхв упал, хватаясь руками за рассеченное лицо. Подоспевшие на его крики стражники удивленно переговаривались, пытаясь понять, каким образом он поранился.

Целую седмицу волхв ни с кем не разговаривал, лишь ворожил с травами, пытаясь залечить полученное увечье. Если бы не его ворожба, помер бы он еще в первый день. Рана все не заживала, начав гноиться, и на восьмой день странная болезнь ужасными язвами распространилась по всему телу волхва.

Волхв пришел к князю, с трудом опираясь на свой посох. Долгим был их разговор о предстоящей битве. Князь выслушал его рассказ о лесном колдуне, способном на страшную ворожбу. Был внимателен к предложению попросить помощи у Великих Уров. А затем выгнал волхва и отдал команду прибывшему воинству готовиться к походу. Так началась битва, к которой долго готовились ведьмаки. Именно здесь, в диких волчьих владениях, должна была вспыхнуть первая искра восстания, отвлекая взор Правителя от главного удара.

После шабаша Стоян долго объяснял каждому из братьев свой безумный план. Наступала Ночь Сварога, и темные силы получили возможность начать эту войну. Привыкшие к открытому бою, верившие лишь в свою силу, его братья не привыкли к столь изощренному коварству. Каждый молча внимал ему, полагаясь на прошлый опыт. Все они знали о предыдущем поражении, в котором уцелели лишь Стоян и Пастух. Никаких размолвок не должно быть промеж ними в этом сражении, иначе не одержать им победы. Безобраз, Вандал и Лиходей, подняв восстание, должны были собрать армию для похода на полдень. Здесь, у подножия горы Ара, им следовало остановить войска харийцев, которые непременно выступят на помощь Правителю. А Стоян, Пастух и Падун должны нанести решающий удар в самое сердце Империи.

Безобраз радовался началу войны словно ребенок. Сколько ни говорил ему Стоян о необходимости держать в секрете собственное могущество, все без толку. С каждым годом в волчьих лесах добавлялось слухов и легенд о великом колдуне, правящем разбойниками. Местный князь никогда не верил этим легендам. Он считал, что праведному мечу нет разницы, чью голову сносить. Потому и выгнал несчастного волхва, не прислушавшись к его советам. А прислушаться стоило, ибо, едва войдя в леса, арийские ратники столкнулись с безумным сопротивлением. Из-за каждого дерева вылетали стрелы, выпущенные тугими волчьими луками, заставляя их залечь за деревьями и прикрыться щитами. Разбойники медленно уводили их в дремучие чащи, с каждым шагом отбирая жизнь за жизнью. Созданные Безобразом марева выглядывали из-за каждого дерева, заставляя ратников тратить попусту стрелы. Измотанные бестолковой битвой с миражами, они остановились, заблудившись в лесу. А затем началась кровавая сеча, в которой короткие мечи волков имели большее преимущество. Разбойники окружили ратников плотным кольцом, накатываясь с дикими кличами, лавина за лавиной. Густой лес не позволял ратникам выстроиться в боевом порядке и защищаться длинными клинками.

Пять сотен воинов полегли в один день. Лишь три десятка раненых вышли из леса, вознося молитвы Богам за спасенные жизни. Безобраз ликовал, одержав первую серьезную победу. Лиходей и Вандал, возглавив небольшие отряды, отправились по ближайшим деревням нанимать воинов. Испуганный князь заперся в городе, выставив на стены две тысячи воинов, весь свой гарнизон.

Через седмицу огромный разбойничий отряд выступил в поход. Пять тысяч воинов, облаченных в кожаные доспехи и шкуры, двигались вдоль городских укреплений. В этот раз беда обошла город стороной. Стоян запретил ввязываться в ненужные сражения. Переход к югу предстоял долгий и нелегкий. И там, у подножия горы Ара, ему нужны были сильные, не измотанные воины. Безобраз лишь грустно взглянул в сторону столицы Северного царства, сожалея об отсутствии времени. Сотню лет он стремился править этим народом, да, видно, не судьба в этой жизни.