Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— А может, редактор не дал ей отпуска, сам знаешь, все в августе рвутся отдыхать, все к морю хотят.

Сколько раз твердил тебе, Дали: любовь (а ты помешана на этом слове!) — это прежде всего внимание, проявление огромного внимания. У тебя же ни капли внимания ко мне.

— Могла и заболеть, — оправдывает Вардо Дали.

И ты еще будешь уверять, что любишь! Это называется, по-твоему, любовью?! Любила бы, так все бросила и десятого, да, да, десятого августа была бы здесь, рядом со мной! Неужели забыла, ведь ради тебя добился я изменения маршрута экспедиции?!

— Знаю, сразу обвинишь ее в измене!

— Замолчи, Вардо! Хоть ты не изводи!

Вардо обидчива, мгновенно обижается, особенно если повысишь голос.

Снова звонит телефон.

Зина, еще не снимая трубки, говорит:

— Это Тбилиси.

Я влетаю в кабинку, хлопаю дверью, чтобы не слышали моего крика и срываю трубку.

— На алименты подала? Шиш получишь! — кричит долговязый тип. Он опять вырос на пороге почты, теперь уже пьяный.

— Нализался! Не явишься в суд — милиция силой доставит! — грозится Зина.

— Черта с два доставят!..

— Увидишь! Увидишь, что с тобой будет, пьяница! — Зина яростно бросает трубку на рычаг.

Я выхожу из кабины — связь оборвалась.

— Извините, — виновато говорит Зина, успокаиваясь.

Телефон милосердно взрывается звоном.

— Это Тбилиси! — Зина берет трубку, а я скрываюсь в кабине.

З и н а. Тбилиси… Тбилиси… Тбилиси…

И з  т р у б к и. Какой еще Тбилиси?.. Откуда Тбилиси…

З и н а. Тетя Аня, это вы?! С ума можно сойти!

Я. По-моему, я уже сошел.

З и н а. Помолчи, геолог!

Т б и л и с и. Махачкала… Махачкала.

З и н а. Я — Кубачи! Тбилиси, я просила Тбилиси!

Т б и л и с и. Махачкала, говорите же, Махачкала.

М а х а ч к а л а. Слушаю, Тбилиси… Тбилиси… Алло, алло…

Т б и л и с и. Давайте абонента.

М а х а ч к а л а. Сейчас.

З и н а. Абонент на линии.

Я. Алло, Тбилиси? Тбилиси? Зина, ничего не слышно!

З и н а. Не волнуйся.

Т б и л и с и. Говорите же.

Я. Алло! Тбилиси? Редакция?

— Да, редакция.

— Это ты, Дали? — меня трясет.

— Нет. Какая Дали вам нужна?

Я называю фамилию Дали.

— Сейчас, — щебечет девушка.

Представляете?! Сидит себе преспокойно в редакции! Я тут с ума схожу, а ей хоть бы что! Пусть только подойдет к телефону!..

Страшный треск в трубке стреляет мне в ухо. За треском где-то далеко едва внятно звучит: «О Коломбина!» Голос певца все громче повторяет: «О Коломбина!» — и наконец, отчетливо слышится ариозо Арлекина. Терпение иссякает. Сердце вот-вот разорвется, не вытерпит, пока Дали подойдет к телефону.

— Алло! — нежно звучит голос Дали.

Из головы разом вылетают все заготовленные слова, я теряюсь.

— Это ты, Дали?

— Нет!

— Что?!

— Дали три дня назад ушла в отпуск, на пять дней.

Я немею.

— Алло… Алло… Что ей передать?

— Спасибо, ничего…

Я вешаю трубку.

— Все? — изумляется Зина.

— Ну что? — спрашивает Вардо. — Случилось что-нибудь?

— Нет…

Вардо понимает — расспрашивать бесполезно.

Мы выходим из почты.

— С вас пятьдесят шесть копеек! — настигает меня голос Зины.

Я возвращаюсь, оплачиваю разговор, а в голове одна мысль — в клочья разнесу палатку Дали!

…Вардо я нагнал у отвесной исполинской скалы на полпути к лагерю.

— Э-э! — кричит она.

Ответа нет.

— Э! — еще громче разносится ее голос.

Ответа нет.

— Э-э-э! — не сдается Вардо и недоуменно хлопает себя по бедрам.

Видимо, сила и тембр голоса Вардо не отвечают каким-то неведомым законам эха.

1966

ВЕРБНЫЙ КУСТ

Памяти писателя Георгия Шатберашвили

Моя тетя по отцу преподавала в нашей школе иностранные языки, а меня пыталась научить еще и русскому. Когда я приходил к ней, она говорила со мной только по-русски. Я плохо понимал ее и потому старался бывать пореже, хотя она очень радовалась мне (муж и сын ее были тогда на фронте и она жила одна).

Смелая, волевая, однажды она удивила всю нашу улицу, только о ней и говорили, диву давались, как она трех грабителей не побоялась.

А произошло все так. По соседству с нами жил одинокий хирург. Отец его тоже был хирургом. Ходил слух, что дом их полон добра, есть и золото. Хирург чуть ли не круглые сутки проводил в военном госпитале — много поступало раненых. Моя тетя, о которой я рассказываю, шла вечером мимо его дома и заметила в окне свет — кто-то чиркнул спичкой. Зная, что хозяина нет дома, она вошла в подъезд — входная дверь оказалась отпертой. Тогда она вбежала в квартиру и крикнула: «Кто тут?» Грабители кинулись наутек, но ей удалось схватить одного за руку. Тот рванулся и угодил ей локтем в грудь. Ушибленное место долго болело, но тетя моя не обращала внимания, волевая была женщина, выносливая.

Окончилась война, и в один день вернулись к ней муж и сын. Оба стали работать, а сын еще продолжал учиться в институте на вечернем отделении.

Как-то тетя зашла к нам после школы и как бы между прочим сказала:

— Хирург опухоль у меня нашел.

— Да что ты! — обомлела мама.

— С яйцо, говорит. Надо срочно удалять. Только бы сын не узнал…

— Какой ужас…

— А с тобой что? — обратилась тетя ко мне. — Ты-то почему пропустил уроки?

— Загрипповал…

Она всполошилась, спросила, чем меня лечат, есть ли лекарство.

— Он-то вылечится, а вот… — пробормотала мама.

— Ладно, ладно, — остановила ее тетя. — Завтра ложусь на операцию.

— Что ты говоришь?!

Тетя поспешила уйти, не хотела слушать сочувственных слов.

— Господи, помоги ей! — вздохнула мама.

После операции тетя какое-то время чувствовала себя хорошо, а потом слегла. Опухоль оказалась злокачественной.

Мама ходила как в воду опущенная.

Отец мой не любил навещать больных; особенно страдал при виде больных детей. Но однажды вечером мама сказала ему, отводя глаза:

— Сходи к сестре, просила зайти.

Отец тотчас вышел, хлопнув дверью. Мы с мамой последовали за ним.

Больная тихо лежала в белоснежной постели. Увидев отца, заулыбалась.

— Не забывай о моем сыне… Надеюсь на тебя…

— Брось, что за мысли… — странно непривычным тоном сказал отец.

Тетя подозвала меня к себе, протянула руку.

Я подошел. Она ласково погладила меня по голове.

Ее сына не было возле нее в тот час. Муж нервно шагал по кухне, куря папиросу за папиросой. Лицо у тети было совсем спокойное, и я не понимал, чего все тревожатся.

— Не говорите моему мальчику… — прошептала тетя и… замолкла.

— Уснула, — сказал отец и велел мне выйти.

И в этот миг в комнату вбежал ее сын. Он ошалело огляделся, словно искал помощи, и, зарыдав, уронил голову на грудь моей матери.

В ту ночь я впервые не спал дома. Мать разрешила переночевать у одноклассника.

Не помня себя бежал я к нему — сообщить о смерти, узнать, как он воспримет весть о смерти.

Товарищ мой растерялся, когда я выпалил, задыхаясь от бега и волнения:

— Тетя моя умерла!..

А мать его подошла и назидательно утешила:

— Ничего, сынок, успокойся, так уж заведено — дети растут, взрослые умирают.

Я оторопел. Такое случилось, такое, а она…

— Мать знает, что у нас останешься? — деловито спросила она затем, погладив меня по голове.

Странно, но я сразу, бессознательно уловил разницу: она совсем иначе провела рукой по моей голове, чем тетя, как-то небрежно, даже безразлично, а рука тети была ласковой, нежной. Понимаю: оба раза руку водило сердце матери, но разницу я ощутил. И тогда-то осознал, что обязан до конца дней помнить нежную, последнюю материнскую ласку, которая досталась мне, поскольку рядом не было ее сына.

* * *

В нашем классе у всех имелись клички. Позади меня сидел Головастик. Голова у него действительно была великовата, и прозвище напрашивалось само собой. Учился он неважно, правда, по гуманитарным предметам ему иногда и четверки перепадали. Математика давалась с трудом, а химия и физика вообще были выше его разумения. Уроки учил, но не понимал, поэтому зазубривал. Зубрежка требовала огромных усилий, и он занимался с утра до вечера. Мальчишки насмехались, уверяли, что голова у него распухает, как бы не лопнула. А Головастик все худел, худел и даже словно бы уменьшался. Может, поэтому казалось, что голова у него увеличивается? В восьмом классе он долго болел, пропустил две последние четверти, и учителя выставили ему тройки с условием, что он перейдет в другую школу. В другую школу он не перешел. Ему наняли репетитора, и он довольно легко одолел девятый класс.

74
{"b":"179790","o":1}