— По отношению к тебе судьба оказалась достаточно жестокой.

— Я так не считаю. Мне была подарена вторая жизнь, и только от меня теперь зависит, как я ею распоряжусь.

— Ты странный человек, капитан. И ты мне нравишься. Возможно, я навещу тебя еще раз.

— Для нового теста?

— Как знать… Но это будет совершенно другой тест.

Участок прямой как стрела квадратной шахты закончился, она плавно свернула в сторону, и разговор, к досаде Танаева, прервался на самом интересном месте. Вся группа остановилась у нового люка. Здесь не было ни сложных запоров, ни заклятий. Их словно приглашали войти, и Андрееву это совсем не понравилось.

Повернувшись к Танаеву, он сказал, значительно подчеркивая каждое слово:

— Я хочу, чтобы вы знали: мы очень сильно рискуем, приведя вас сюда. Князь обязательно узнает об этом. Он никогда не прощает нарушений внутренних правил этого корабля. Когда мы войдем внутрь, соблюдайте максимальную осторожность: ни звука, ни одного лишнего движения — ничто не должно выдавать наше присутствие, иначе мы сами займем место тех несчастных, которые проходят обработку в этой башне.

Наконец последний люк в длинном выходном тамбуре открылся, и они очутились внутри красной башни.

Вначале Танаев не заметил ничего особенного, ничего такого, что оправдывало бы предупреждения и все те предосторожности, которые принимали его спутники.

Красные стены неприятно резали глаза, и здесь было жарко — гораздо более жарко, чем в зеленой башне, не меньше сорока градусов. Насыщенная испарениями атмосфера обжигала легкие тому, у кого они были. Сильно и неприятно пахло серой. Вокруг, насколько хватал глаз, громоздились энергетические агрегаты, похожие на те, что они уже видели в зеленом зале, разве что кожухи у всех машин были выкрашены в назойливый красный цвет.

«Откуда здесь столько сернистого газа? — подумал Танаев. — Плазменный энергетический цикл не должен давать никаких испарений…»

Ответ на этот вопрос он получил, когда они, поднявшись по узкой металлической лестнице, оказались на следующем этаже и, укрывшись за высоким металлическим ограждением, смогли осмотреть гигантский красный зал.

В первое мгновение Танаев подумал, что здесь тоже находится обогатительная фабрика, но это было ошибочное впечатление. Возникшее потому, что здесь, как и в зеленом плавильном зале, повсюду горели открытые огненные топки. Но это были не жерла печей, а какие-то подобия кузнечных горнов, в которых жгли уголь с большой примесью серы.

Облака сизого дыма заволакивали пространство вокруг и мешали рассмотреть детали открывшейся перед ними картины, но и того, что было видно, оказалось вполне достаточно, чтобы рука Танаева начала лихорадочно шарить по поясу в поисках несуществующего оружия.

Внизу, в десятке метров от них, горели вовсе не кузнечные горны. Это были жаровни, в которых лежали раскаленные докрасна инструменты, щипцы, клейма, какие-то зажимы, назначение которых оставалось для Танаева некоторое время непонятным.

Огней в зале, затянутом сернистым дымом, было не меньше сотни, и перед каждой жаровней стояли по два черных карлика, внешне похожих на рудоплавов из производственного сектора зеленой башни, только это были не рудоплавы… Перед каждой парой находился широкий металлический стол, и в первое мгновение Танаев не мог поверить собственным глазам, не мог поверить в то, что на каждом столе корчилось живое человеческое тело, подвергаемое нестерпимым мукам. В воздухе стоял незатихающий многоголосый вой боли, заглушавший все остальные звуки. В нем не было ни отдельных слов, ни криков, ни проклятий — только вопль нестерпимой запредельной боли, и он был настолько нечеловеческим, что вначале Танаев принял его за вой неизвестного ему механизма…

— Что они делают?! — Ему пришлось кричать, чтобы его услышали. Он хотел рвануться вперед, перемахнуть через ограждение, но руки его спутников, вцепившиеся в него со всех сторон, удержали Глеба на месте, несмотря на всю его силу.

— Я же просил вас! Не двигайтесь! Замрите — иначе сами окажетесь на таком столе! — задыхаясь, произнес Андреев.

— Что они делают? — повторил свой вопрос Танаев, и в его голосе слышалась такая ярость, что Андреев поспешил ответить:

— Это называется у них «размягчением». В глубине зала на стене есть надпись, отсюда ее не видно. Там написано: «Страдания очищают душу». На самом деле они ломают здесь людей, лишают их воли и ощущения собственной личности, превращают человека в воющий кусок кровавого мяса, наполненный болью. И когда это происходит, то, что остается от этих несчастных, отправляют дальше, на следующий этаж. Там из них с помощью генетических манипуляций изготовляют идеальных рабов для князя. Изуродованное пытками тело не может сопротивляться чужеродным ДНК, формирующим из него новое существо, иногда совершенно непохожее на человека.

Теперь вы знаете, для чего на самом деле предназначается этот корабль.

Нам нельзя здесь задерживаться. Нужно найти выход, прежде чем нами займутся охранники князя. Странно, что они до сих пор не добрались до нас…

Им пришлось почти силой тащить за собой Танаева. Потрясенный увиденным, оглушенный воплями несчастных, он почти не сопротивлялся и плохо соображал, что происходит и где, собственно, он находится. В конце ограждения обнаружилась узкая лестница, они куда-то поднимались и снова спускались, в одном месте лестница обогнула чудовищный эскалатор — две параллельные цепи уходили в квадратный люк на потолке. Через равные промежутки к цепям крепились стальные крючья, на которых висели неподвижные человеческие тела, покрытые кровью и испещренные следами ожогов.

— Эти уже ничего не чувствуют, — проговорила Зухрин, стараясь не смотреть в сторону эскалатора. По тому, что она восприняла увиденное достаточно спокойно, Танаев понял: существование этого зала не составляло для нее секрета.

— Ты была здесь? — спросил он ее, в упор глядя в расширившиеся глаза женщины.

— Была. На одном из этих столов! И никогда этого не забуду!

— Откуда они берут столько людей?

— Из земных поселений на дальних планетах. До самой метрополии князю еще не удалось добраться. Обработку всех его рабов время от времени приходится повторять. Примерно раз в два года каждый из нас вынужден снова лежать на таком столе…

— И вы терпите все это?

— Тех, кто проявляет малейшее неповиновение, ждет мучительная смерть. Их давно уже нет среди нас. Само существование нашего сопротивления в условиях тотальной слежки, организованной князем, является чудом. Иногда мне даже кажется, что он не трогает нас специально, следуя каким-то своим, неизвестным нам соображениям.

Танаев подумал, что такое предположение вполне логично. В разогретом до предельного давления паровом котле должен существовать предохранительный клапан…

Он плохо помнил, в какой момент они оказались внутри энерговода. Кажется, перед этим они миновали еще один зал, заполненный прозрачными баками, похожими на аквариумы. В каждом из таких баков, погруженные в зеленую жидкость, плавали изуродованные до неузнаваемости тела людей.

— Здесь они выращивают из нас своих монстров. Смотри, землянин. Смотри и запоминай!

— Я запомню! — пообещал Танаев.

Вскоре Андреев остановился перед люком нового энерговода. По его предположению, этот люк должен был вывести их обратно в зеленую башню, и Танаев молил бога, чтобы Андреев не ошибся.

Туннель энерговода закончился переходным люком, опасения Танаева не подтвердились — они вновь оказались внутри обогатительного цеха.

Карлики, занятые своей работой, не обратили на их появление ни малейшего внимания, но Танаев чувствовал повисшую в воздухе угрозу — что-то здесь изменилось за время их отсутствия. Неожиданно он задал вопрос, который давно возник в его сознании, но все никак не мог вылиться в слова. Танаев понимал, что не имеет никакого права спрашивать, возможно, о самой главной тайне, благодаря которой до сих пор на этом проклятом корабле, вдоль и поперек пропитанном шпионами, подслушивающими устройствами, соглядатаями и еще бог знает какой мерзостью, могло сохраниться сопротивление. Могли уцелеть люди, посвятившие себя борьбе с хозяином этого дома страданий и смерти.