— Где они? — спрашивал Торий то у одного, то у другого советника. — Где эти проклятые варвары? Почему они не вышли нам на встречу? Почему они, как трусливые собаки, прячутся в своих горах? Мы же пришли завоевать их. Неужели они настолько малодушны, что позволят сделать нам это без битвы? Я вас спрашиваю!

Советники, которые уже знали о той участи, что постигла прорицателей, смотрели друг на друга и не знали, что ответить.

Действия варваров шли вразрез основным правилам ведения войны. При вторжении противника любое государство выдвигало против него свою армию и в честной битве решалась судьба земель. Но горняки все делали неправильно. И это пугало.

— Возможно варвары выступят только утром, — осторожно предположил главный военный советник Пациний. — Не забывайте, господин, что мы пошли на военную хитрость и выступили в горы гораздо ранее, нежели этого ожидали варвары. Им необходимо время, чтобы перевести дух и собраться с силами.

— Утром? — легон раздраженно хлопнул ладонью по столу, на который из-за прохудившегося потолка палатки накапала изрядная лужа. — Ты хочешь сказать — этим утром? Или утром следующего дня? Или через месяц? Сколько времени необходимо им, чтобы собрать силы?

— Поступки горных варваров непредсказуемы. Разрабатывая стратегию мы предвидели и то, что нам придется пробыть в этой долине гораздо больше времени. Не стоит волноваться, мой господин. Варвары придут. Должны придти. Это их родина и ни один нормальный человек не станет отсиживаться дома в тот момент, когда к нему приближается… м-м-м освободительная армия Империи.

— И поэтому они оставили свои дома и ушли в горы, — саркастически заметил Торий. — Вот что… Мы не станем ждать, пока подлые варвары явятся к нам, чтобы с мечом в руке отстоять свою долину. Завтра утром найдите, где находится горный замок. Пошлите посыльных в основной лагерь с приказом о немедленном выступлении обоза и осадных орудий. Как только они доберутся, мы приступом возьмем крепость. Пусть тогда варвары приходят и просят меня о пощаде.

В то самое время, когда в штабной палатке шел военный совет, в нескольких десятках метрах от нее, укрывшись под щитами, пытались заснуть несколько легронеров из второго гурта. От холода ночи не спасали даже шерстяные плащи, сырые от постоянно льющейся с неба воды. Сгрудившись как можно теснее, легронеры образовали над собой крышу из щитов, под которым и пытались укрыться от непогоды.

— Сдается мне, что этот поход будет не таким скорым, как нам обещали, — шептал своим товарищам легронер Торсий, уроженец небольшого поселка, что ютится на самом востоке Баталии. — Целый день топали, а не встретили ни одного варвара. Разве это война?

— Как не крути, все равно война, — отвечал ему Гедорианий, широкоплечий солдат с выступающим вперед крупным лбом. — В этих горах немало наших товарищей погибло. Пятнадцать лет назад Империя тоже хотела горы к рукам прибрать. Не вышло. Горняков хоть и мало, но слишком они коварны. В лоб не полезут. Помяните мое слово. Возьмут нас измором. Кто из нас готов гоняться за ними по горам? То-то и оно.

— В горы не пойдем, — согласно закивал третий участник разговора, ерант Бурнус, получивший свое звание за битву при реке Нордине. — В горах нас, как зайцев перестреляют. Знаете, что я думаю, не от страха горняки на нас не идут. Сидят сейчас в сухих пещерах, у жарких костров, и смеются над нами. А как только дождь кончится, навалятся разом. Только будем ли мы готовы к той встрече.

— Если завтра варвары не появятся, то сгнием мы здесь. А мне не хочется умирать за нашего Императора, который послал нас в такую дикую страну.

— Тише! — Торасий толкнул локтем товарища. — За дерзкие слова можно и плеть заработать.

— А что тише? — встрепенулся Гедорианий, но голос снизил. — Ради чего мы здесь? Ради добычи? Да я за двадцать лет войн только на новые сапоги и заработал. Офицеры, понятно, за что воюют. За славу, да за нашивки. А мы ради чего кровь проливаем? Грабить здесь нечего, а обещанное золото давно спрятано хитрыми варварами.

— Мы здесь ради Империи, — по тону, с которым Гедорианий изрек это, непонятно было, толи смеется, толи серьезно говорит. — Ради Империи и ради верховного Императора.

— Скорее уж ради его дочки, — прошептал Торасий, вздрагивая от просочившейся за шиворот струйки воды. — Империя, нашими мечами завоеванная, ей в наследство достанется.

Упоминание о дочери Императора заставило говоривших ненадолго замолчать. Разговоры о наследнице императорского престола не одобрялись.

— Говорят, она унаследовала характер отца, — нарушил шум дождя Бурнус. — Тот еще характер. Слышали, что она с охраной своей сотворила?

История про охранников была всем известна. Один из солдат, приставленный к дочке самим императором, посмел сделать той неосторожное замечание, что мала, мол, она, кричать на людей, которые обеспечивают ее безопасность. Через два часа всю смену охраны поразил непонятный недуг. Тела покрылись гнилыми язвами, кожа накалилась, словно при южной лихорадке. Не прошло и часа, как двадцать легронеров умерли в страшных муках.

Все, кто хоть немного знал юное создание, носящее императорскую фамилию, сошлись на том, что только благодаря Ивии стала возможна столь странная смерть. Не зря же она регулярно спускается вниз, в подвалы дворца и пропадает в страшных комнатах мага Горгония.

— Королей и королев не выбирают, — глубокомысленно изрек Бурнус, пресекая тем самым опасные разговоры, за которые его парния могла в полном составе отправиться на кресты или в подвалы Горгония. — Одно могу сказать. Если на трон империи когда-нибудь взойдет императрица Ивия, то она переплюнет своего отца на сто шагов. Сердце ее крови не боится. Вот так. Гран, холодно-то как!

Бурнус подставил ладонь под стекающую со щита струйку. Попробовал на вкус, тут же выплюнул:

— Даже вода в этой стране соленая, словно морская волна. А уж про погоду говорить нечего. Не иначе, как горняки на нас дождь наслали. Как должно быть тепло сейчас в варварских пещерах. Полжизни бы отдал, чтобы просушить свое тряпье у их костра. Быстрее бы утро.

Колонна состоящая из тысячи мускулистых скотов, сгибающихся под тяжестью разобранных на части конструкций осадных орудий, из четырех десятков больших повозок с продовольствием, запряженных мулами, а также из трех сотен легронеров, обеспечивающих охрану каравана, медленно двигалась по узкому ущелью. Солдаты ежеминутно покрикивали на ленивых скотов, заставляя их двигаться быстрее. Особо ленивых подгоняли кнутами и ударами копий. Опасливо поглядывали на скалы, высящиеся по обе стороны ущелья, высматривая опасность.

— Шевелитесь, уродливые создания Стана, — угрюмый Марнолий, командующий обозом, опустил длинный кнут на спину потерявшего равновесие скота. — Клянусь императором, я самолично убью каждого, кто вздумает упасть. Эй, дудкари! Сыграйте нашим носильщикам что-нибудь веселое!

Дудки и рожки музыкантов, следующих в самом центре колонны, вопреки приказу Марнолия засвистели что-то грустное и протяжное.

— Так-то лучше, — хищно ощерился Марнолий, сдавливая бока тощей лошаденке. — Скоро мы прибудем в зеленую долину, там и отдохнете. Райское место ждет вас. Не ленитесь скоты и напрягайте свои мускулы. И тогда благодать нашего Императора обласкает ваши тела.

Марнолий задрал голову, прищурил глаз, поглядывая на жаркое солнце гор. В зеленой долине, где давно наступило лето, их ждет отдых. Легон Торий уже наверняка разбил варварские отряды и ждет с нетерпением его караван, чтобы захватить крепость в горах. Доставив в срок обоз он, Марнолий, займется тем, что наведается на кладбище горняков. Уж ему то известно, как хоронят своих сородичей варвары. На каждой могиле не менее десятка светящихся камней. Настоящее богатство.

Привстав на стременах Марнолий оглядел обоз. Тысячи рабов, позванивая кандалами, тащили деревянные части для передвижных башен, железные листы для черепах, чугунные взломы. Где-то впереди колонны, за поворотом ущелья, несколько десятков наиболее сильных рабов волокли тридцатиметровое бревно, которое впоследствии должно было послужить тараном, пробивающим не только любые крепостные ворота, но и крепкие стены. Если бы не громоздкое бревно, обозы давно были бы в долине.