Джеймс ушел невредимым. Да и сам он никому не навредил, так сказать, физически. Зубы управляющего всего-навсего побочный эффект. Если б не стреляли, были б целы. Во всяком случае — никто не погиб. К слову сказать, Джеймс и в будущем — теперь уже в прошлом — лично никого не убил и не ранил, а пистолет носил только для устрашения. Его похождения и в дальнейшем сопровождались лишь побочными, хотя подчас и трагическими, эффектами.

У банка он тогда сел в заранее угнанную машину и укатил. От погони тоже удалось уйти. Бросил машину возле какого-то универмага и быстро затерялся среди покупателей. В нашей толчее он затерялся б еще быстрее.

Вечером он уже смотрел по одной из программ нью-йоркского телевидения снятое банковскими телекамерами ограбление. Оказывается, он был настолько галантен, что помог встать сбитой с ног в суматохе пожилой даме. Диктор окрестил его «налетчиком-джентльменом». Джеймс не запомнил в горячке этого благородного поступка и впредь решил оставить свои вузовские замашки; в таком тонком деле, как ограбление банка, время решало все.

Если бы Джеймса там вдруг надолго заблокировали, он бы не знал, сколько будет действовать поглощенная им электроэнергия. Хотя розетки есть везде!.. На экране он себя не узнал, лишь почувствовал что-то смутно знакомое в облике грабителя — с наклеенными густыми усами и в парике.

Полиция считала, что налетчик был в каком-то новейшем, удивительно гибком, защитном жилете. На самом же деле Джеймс был в рубашке защитного цвета навыпуск. Впрочем, с «жилетом» они не очень ошиблись, если б могли уточнить его форму и длину. Джеймс был закрыт пуленепробиваемой оболочкой силового поля с головы до пяток. Он даже и ходил семеняще, словно отталкиваясь, — электрополе было и под ступнями. Журналисты дали ему и второе прозвище — Прыгунок.

Итак, джентльмен Прыгунок, избавившись от особых примет, парика и усов, в ближайшем туалете, взял напрокат скромную, неприметную машину, снял номер в мотеле за городом — и, наконец-то, сосчитал деньги, которые, как известно, счет любят. Оказалось около пятидесяти тысяч долларов наличными. Неплохо за день работы. Но он шел к этому дню несколько лет, а его напарник вообще угодил на небо. Вероятно, сейчас он радовался, глядя оттуда, и безмолвно шевелил губами, тоже подсчитывая купюры.

На следующий день Джеймс уже держал путь во Флориду, на юг. У нас преступники тоже любят на юг ездить.

Но полиция в Америке недаром получает зарплату. То есть заработную плату, а не оклад и не жалованье. Через неделю-другую его уже высчитали. Он был начинающим грабителем, а не профессионалом, и не мог знать, что, получив его живое изображение, полиция располагала буквально сотней специфических примет, помимо дурацких усов и парика. А уж убрать их на фотографии и взглянуть на то, что останется, — для специалиста пара пустяков. Или того меньше — пустяк. А дальше — обычная рутинная работа: опросы, проверки, компьютеры и все прочее. Это теперь Джеймс такой умный, а тогда он считал, что полиции до него не добраться и что денег, при его скромных запросах, ему хватит на целый год.

Но «недолго музыка играла, недолго фрайер танцевал!» — как поется в известной блатной песне. Сейчас это изысканно называется: городской фольклор. В Сент-Питерсберге — неудивительно, что я запомнил название, — полиция вышла на его след. А он так безмятежно жил. Завтракал у Макдональдса без всяких очередей. Свободно плавал в стратегическом Мексиканском заливе. Посещал ночные рестораны, где не допытывались, откуда у него свободно конвертируемая валюта. А уж это не помешало бы спросить.

В ночном кабаке его и попытались взять, но он вперед, заре навстречу, проложил путь себе на улицу. Достаточно было слегка увеличить силовое поле, чтобы дюжих молодцов отшвырнуло от него, как от локомотива.

Недаром Джеймс накануне основательно зарядился от электросети Сент-Питерсберга; в городе на минуту даже упал накал ламп. Для быстроты подзарядки он успешно использовал уединенно стоящую трансформаторную будку. Как? Взломал дверцу и сунул пальцы в высоковольтную розетку — как-как! Откуда я знаю?.. А вот для чего — известно. Девочки там с большими запросами, а деньги подходили к концу, и он собирался с утра пораньше провести ревизию наличности в одном из местных банков.

Про банк пришлось забыть. Хорошо, что опять удалось уйти.

Но полиция крепко села на хвост. Фараоны уже кое-что понимали. Они, очевидно, считали, что у Джеймса при себе какой-то, доселе неизвестный, компактный прибор, создающий вокруг него защитное силовое поле. Но даже и предположить не могли, что этим «компактным прибором» был он сам. И, конечно же, не знали, насколько мощно его поле.

Когда за соседним городом Тампа, надеясь, что все худшее позади, Джеймс вылез из машины справить нужду — нашел время! — пришлось мысленно отключить защиту, иначе б пострадали последние брюки. Но он вовремя успел включить ее вновь и даже невольно усилить в сторону медленно подъезжавшего подозрительного пикапа.

Тут-то в него и саданули из базуки. Видимо, преследователи решили не рисковать. Они, так сказать, положили с прибором на тот предполагаемый чертов защитный прибор, который им наверняка приказывали сохранить в целости и доставить, куда следует.

Джеймса даже не качнуло от разрыва снаряда, наткнувшегося, метрах в пятнадцати от него и в метре от преследователей, на невидимую стену защиты. Можно представить, что произошло с пикапом при взрыве в воздухе чуть ли не перед самым носом. Тем более вся взрывная волна ударила назад!..

… — А может, у него и взаправду был какой-то особый прибор? — спросил Ураганова толстяк Федор.

— Честно — кто его знает, — пожал Валерий плечами.

…После Флориды полиция с ним больше не связывалась. Судя по всему, Джеймсом занялись спецслужбы. Он чувствовал, что его пасут. Но не трогают, видимо опасаясь роковых случайностей со многими жертвами. Ведь теперь Джеймс не покидал большого города ни на шаг. Для постоянного местожительства, без всякой прописки, он выбрал Индианаполис. Один из крупных центров авиационного моторостроения на севере США.

С ним пытались вступить в контакт. Как-то в гостинице он получил у портье письмо на свое подлинное имя, в котором назначалась встреча; оно было не подписано. Он не пошел.

Затем посыльный вручил ему пухлый конверт с тремя тысячами долларов, тоже от неизвестных лиц. Деньги он взял.

Расценил как намек на то, чтоб не грабил банки. Он не стал.

Гостиницы высшего разряда или низшего пошиба, где не спрашивают никаких документов, менял каждый день. Однажды его чуть не одурманили, пустив ночью в номер какой-то газ, — надо было все время быть настороже.

Питался только тем, что покупал сам в супермаркетах. Как он ел, как пил? Не знаю. Возможно, урывками. Отключал защиту, и ел-пил. Ведь он мог включить ее в любой миг. И потом, те, кто за ним следил, возможно, полагали, что «прибор» работает бесперебойно. Была, правда, и пара снайперских покушений. Но лишний раз убедились, что бесполезно. Он всегда оставлял в себе «неприкосновенный запасец» энергии — даже перед тем, как подзарядиться вновь.

Вы лучше спросите, как он дышал. Вероятней всего, электрополе пропускало воздух. Не сплошная стена защиты, а как бы микроскопическая сетка. Ионизированным же воздухом, говорят, дышать полезно.

Однако здоровье у Джеймса стало сдавать. Он все чаще чувствовал слабость, головокружение, боль в висках… Еще бы, в постоянном напряжении! Необходима была разрядка, а где ее взять? Всегда начеку.

Бессонными ночами на него наплывали мечтания. Какие возможности! Он мог бы пойти походом на Вашингтон, запросто пробиться в Белый дом и захватить Президента, совладав с любой вооруженной до зубов охраной. Стать всемирным диктатором, наконец!.. Характер не тот… Хотя в мечтах все выглядело очень заманчиво.

Почему он добровольно не сдался властям… Выжмут, как грейпфрут в камнедробилке, и устранят, чтоб больше никому не проболтался. Да и гибель тех переодетых полицейских с базукой — на его совести. Такое не прощается. Припомнят!