— Хороший вид, — говорила она. — Будет нам напоминать о поездке.

Но ни она, ни я не знали — еще как будет напоминать!

Наступил Новый год. После тостов за здоровье детей, семьи, родных и близких, я предложил выпить за день рождения нашего далекого друга Матти. Я потянулся чокнуться бокалом с Ирой, но… она изумленно смотрела куда-то мимо меня. Я обернулся и тоже замер.

Позади на стене висела та самая картина с финским пейзажем. Пейзаж-то пейзажем… Ну, как и было, озеро, лес, валуны, но вот причала, человека с удочкой и собакой на нем — раньше не было! И не только этого!

Кто ж знал, что озеро окажется именно тем, где мы были. Что причал — тот, где мы не раз стояли. Что бородатый человек с удочкой — вылитый Матти. Что пес — это… Сказать вам его имя?

А дом на заднем плане? Флагшток? Лапландский сруб? Домик — конура? Жаль только, буковки на ней нельзя прочитать, даже с лупой. А Рессу-то!.. На картине он протягивает лапу, словно по команде: «Рессу, тассу!»

… Как и заведено у нас с письмами из-за границы, поздравление от Матти пришло с опозданием на месяц. Плохо работает финская почта. В нем была приписка: «Ну, как? Я пожелал в 12 ночи! Но ничего конкретного. Пусть, мол, будет для вас просто сюрприз».

И все.

Мы потом видели дома у Валерия ту картину. Она почти в точности совпадала с цветным снимком, который он недавно сделал с отснятой в Финляндии пленки. Один и тот же ракурс.

Фотография нас совсем доконала.

— А может, ты кого-то попросил с фото нарисовать картину? — сомневался толстяк Федор.

— Ага, — кивнул кучерявый детина Глеб.

— Вы что, не можете старую картину от нового снимка отличить? — обиделась Ира — жена Валерия.

Действительно. Против фактов не пойдешь.

— Когда я смотрю на картину, мне почему-то слышится отдаленный перезвон тех международных колоколов — с той далекой бензоколонки… — сказал Ураганов.

Ах, Ялта, Ялта… Живая и грустная. В Ялте почему-то всегда грустно, как бы весело тебе не было. И ведь у каждого города есть свое главное настроение: Москва и Берлин — деловые, Одесса и Рим — веселые, Питер и Гамбург — тоскливые, а Ялта и Венеция — грустные…

Чудный Ялта город. Чудный и чудной. В нем я, помните, пережил одно из своих самых незабываемых приключений, когда сподобился побывать в облике «рукастого человека». А вот, пожалуйста, другая необычная быль.

«Богатырь» стоял в ялтинском порту. Я на берег не пошел вместе с другими, уже и стемнело, чего там толкаться на шумной набережной, где народу, как семечек в мешке.

Облокотясь на предварительно проверенный поручень, я стоял у борта на нижней палубе, покуривал и стряхивал пепел в большое ведро с песком.

— У вас тут пиво чешское есть? — внезапно раздался за спиной чей-то быстрый мужской голос.

Я резко обернулся. Что за шуточки!

Передо мной стоял незнакомый высокий худой человек лет двадцати семи заурядного курортного обличия, в линялых джинсах и кроссовках. Как он проник на корабль? Наверное, вахтенный зазевался. Но вид у незнакомца был мирный, трезвый, лицо открытое, улыбка добрая, и я не стал сразу его прогонять. Не на боцмана Нестерчука он нарвался. Тот бы показал ему пиво, тем более чешское.

Вероятно, и у меня был вполне миролюбивый вид, он проникся ко мне доверием.

— Я здесь в санатории отдыхаю, — показал он куда-то в сторону Нижней Ореанды. — Мы там заспорили, ну и я проспорил. А парни сказали: слетай-ка, если ты такой умный, в порт за чешским пивом. Тут на любом лайнере, говорят, можно в барах достать. Но лишь своим пассажирам продают, — он доверчиво глядел на меня, — и не на валюту.

— Я не пассажир. Да и какой же это лайнер? Не можешь научно-исследовательское судно отличить?

— Значит, ошибся, — смутился он, — я на музыку летел.

У нас и правда в радиорубке громко наяривал джаз. Профессиональный радист Николай по духу из тех ребят, что любят слушать музыку вместе с улицей.

— Со всех ног? — уточнил я.

— Что?..

— Со всех ног, говорю, летел? — Наш возраст предлагал общение только на «ты».

— Да уж не крыльев, — засмеялся он. — Сказанул! Нет, приятный мужик. Мне нравятся те, до кого мой тонкий юмор доходит.

— Устал, спешил очень… Можно я тут немного постою?

— Присаживайся, в ногах правды нет, — откинул я бортовую скамейку.

— В головах — тоже нет. Я усмехнулся.

— Куришь? — И сел рядом.

— Бросил. Дыхание сбивает, — неопределенно ответил он.

— И у меня. Я теперь себя на голодном пайке держу — не больше пяти сигарет в день.

— А ты почему? — спросил он.

Чудак. Я ведь тоже не знал, почему ему куренье мешает.

— Водолаз.

— А я учитель пения.

— В школе? Он кивнул:

— В поселке городского типа — в Березовке. Гродненская область. У нас знаменитый стекольный завод «Неман»! Неужели не слышал? — заволновался он. — Анатолий, — спохватившись, протянул он руку.

— Валерий, — пожал я. — Про завод слышал.

— Вот! — обрадовался он. — У меня там жена работает. Тоже поет.

— А я в школе всегда с пения сбегал.

— У меня бы не сбежал. Такой хор!.. Я и сам пою.

— Теперь понятно, отчего ты курить бросил.

— Да вообще-то не потому… — он замялся. — Ну, пусть… Я еще никому свою тайну не раскрывал, даже своей малой.

— Кому?

— Маленькой дочке. Малая, по-нашему по-белорусски. А у меня от нее, поверь, никаких секретов нет.

— Верю. Не дылда напудренная, не разболтает. У самого дочка растет, есть пока с кем посоветоваться, — признался я.

Это еще больше расположило его ко мне.

— Не знаю, с чего начать…

Я не стал советовать, что — с начала. Кто знает, где оно и в чем. Сам разберется. Бывает, все самое важное начинается не с поступка, а, допустим, с погоды. Дунул ветер, сорвал с тебя кепку, ты погнался за ней и нечаянно сбил в канаву свою будущую жену, мать твоих будущих детей. Или того хлеще — с разбегу повалил усатого начальника областного УВД где-нибудь в Грузии. Со мной это было, в другой раз расскажу.

— Начну с Артека, — неожиданно сказал он.

Я малость испугался. Внешность обманчива: вдруг начнет со своего детства отличника-активиста. По-моему, обычные ребята в Артек не попадают. Со свиным рылом, как известно, в калашный ряд не пролезешь.

Слава Богу, первое хорошее впечатление меня не обмануло. Просто его детский хор за певческие заслуги возили год назад выступать в пионерскую столицу, а заодно разрешили и пожить там пару деньков. Вместе с руководителем Анатолием, конечно.

Ну, выступили они успешно на каком-то торжественном сборе. А потом своей, как бы отдельной группой отдыхали, купались, в горы ходили — и все под надзором Анатолия. Сам детей привез, сам за них отвечай. Кормили, ясно, бесплатно. И спать где нашлось — у них для гостей всегда место есть. Ну, это лишние подробности. Вообще он странно рассказывал, то очень подробно, то кратко, вдруг перескакивал на другое, затем возвращался к прежнему… Очень уж он волновался и страсть как хотелось выговориться.

Ни с того ни с сего поведал о своем соседе в санатории. Мол, в цирке работает, шпаги глотает, огонь изрыгает и так далее. Возвращались они как-то поздно из Ялты, одни шли по темному пустому проулку. Впереди появился запоздалый прохожий и кричит еще издали:

— Ребята, огоньку не найдется? — Понятно, обрадовался, прикурить хотел.

— Пожалуйста, — ответил шпагоглотатель.

Мигом что-то там сделал, и как пустит изо рта ему навстречу огненную ревущую струю. Прямо дракон огнедышащий! Еще чуток, и брови бы прохожему спалил.

Но тут был точный расчет, профессионал: знает доскональный предел.

Подходят. Прохожий молча стоит, в губах сигарета зажата, и щеками дергает, машинально раскуривая, — уже и огонек появился. Прошли они мимо без единого слова, а он каменно повернулся и смотрит им вслед.

Возможно, до сих пор стоит. Дали ему прикурить!