* * *

Я знал когда-то отца по фамилии Ямос, которому принадлежали медвежьи выпасы в Саутуорке. Ямос славился своей принципиальностью и никогда, никогда, никогда не ел своих детей, не ел даже при самом печальном состоянии своего кошелька. Однако дети куда-то исчезали.

* * *

Как мы уже выяснили, ключевой идеей отцовства является «ответственность». Во-первых, за то, чтобы голубое или серое небо не обрушилось на землю и не погребло нас под тяжелыми, как бетонные блоки, осколками, а заодно и за то, чтобы земля не разверзлась под ногами (впрочем, за последнее нередко бывает ответственен - в другом, нехорошем значении слова - копучий отец). В более приземленном смысле отец отвечает по большей части за то, чтобы ребенок не умер, чтобы ему совали в лицо пищу в количестве, достаточном для поддержания жизненных процессов, а также укрывали его одеялами достаточно толстыми, чтобы защитить от пронизывающего до костей холода. Как правило, отец выполняет данные обязанности мужественно и непреклонно (оставим в стороне мучителей детей, похитителей детей, эксплуататоров детского труда и жутких, психически нездоровых сексуальных маньяков). Ребенок выживает (как правило), живет себе живет и вырастает в здорового, полноценного взрослого. Прекрасно! Отец успешно справился со своей обременительной, зачастую неблагодарной задачей сохранить душу ребенка в теле. Отлично, Сэм, можно тебя поздравить, твой ребенок готов занять твое место в племени, он подыскал себе приличную работу в торговле термопарами, женился на хорошей девушке, которая и тебе понравилась, и оплодотворил ее настолько тщательно, что в самое ближайшее время она осчастливит его новым ребенком, это заметно невооруженным глазом. И он не угодил в тюрьму. Вот только заметил ли ты, как странно кривятся губы Сэма II, когда он смотрит на тебя? Поспешим отметить одно обстоятельство: это совсем не означает, что ему не нравится, когда ты называешь его Сэмом вторым, а что касается двух других обстоятельств, это означает, что в правой его штанине упрятан обрез, а в левой - стропальный крюк, и он готов убить тебя одним из этих предметов при первом же удобном случае. Отец потрясен до глубины души. Если дело дойдет до прямой конфронтации, он скорее всего скажет: «Да я же менял твои сраные пеленки, сопляк ты несчастный!» - и будет вдвойне не прав. Во-первых, потому, что это неправда (девять пеленок из десяти меняют матери), а во-вторых, эти слова мгновенно напомнят Сэму II основную причину его бешенства. Его бесит, что ты был большим, когда он был совсем еще маленьким, но это так, ерунда, его бесит, что ты был всесильным, а он - беспомощным, но и это не то, его бесит, что он был чем-то случайным, необязательным, тогда как ты был существенным и необходимым, но и это бы ничего. Он не может простить тебе, что ты не замечал его любви.

* * *

Смерть отцов. Когда отец умирает, его отеческая сущность возвращается ко Всеотцу, который есть целокуп- ность всех умерших отцов (это не определение Покойного Отца, а лишь один из аспектов его бытия). Отеческая сущность возвращается ко Всеотцу, во-первых, по принадлежности, а во-вторых - чтобы не достаться вам. Передача власти сопровождается соответствующими ритуалами. Цилиндры усопшего предаются огню. Теперь, когда отца у вас нет, вам нужно как-то разобраться с воспоминаниями о нем. Зачастую воспоминания о мертвом отце действуют значительно сильнее, чем присутствие отца живого, они проявляются как внутренний голос, безостановочно приказывающий и комментирующий, одобряющий и осуждающий - двоичный код, да-нет-да-нет- да-нет-да-нет, направляющий каждый ваш поступок, мельчайшее ваше движение, как телесное, так и психическое. Когда же вы станете самим собой? Окончательно - никогда, ибо вы всегда будете отчасти им. Эта выигрышная позиция в сыновьем ухе есть посмертная привилегия, от которой не отказывался еще ни один из отцов.

Сходным образом ревность является совершенно бессмысленной страстью: она бывает направлена по преимуществу на равных, то есть совсем не туда, куда надо. Существует только одна продуктивная и существенная

разновидность ревности, ревность первородная.

* * *

Отцеубийство. Вот это уж совсем ни к чему. Во-пер- вых, отцеубийство противно нашим законам и обычаям, во-вторых, оно лишь окончательно подтвердит обоснованность всей напраслины, которую возводил на вас ваш отец. Вы мгновенно превратитесь в законченного мерзавца, отцеубийцу! - в представителя класса, всегда и везде вызывающего неодобрение. Можно сколько угодно лелеять это жгучее, почти непреоборимое желание, не надо только ему поддаваться. Да в этом и нет никакой необходимости. Зачем убивать своего отца, время само убьет его, со временем, уж в этом-то нет ни малейших сомнений. Ваша истинная обязанность лежит совсем в иной плоскости.

Ваша истинная сыновняя обязанность состоит в подробном воспроизведении всех чудовищных гнусностей, затронутых в данном руководстве, однако в приглушенной, менее вирулентной форме. Вы должны стать своим отцом, но в более бледном, разжиженном варианте. Эта работа неизбежно связана с упомянутыми гнусностями, однако прилежное изучение проблемы позволит вам осуществлять их с меньшим блеском, чем это делалось прежде, что будет шагом к золотому веку порядочности, спокойствия и укрощения душевных бурь. Ваш личный вклад во всеобщую гнусность вряд ли будет малым, однако вы должны всеми силами стремиться к его малости. Если ваш отец был капитаном четвертой батареи, служите там же, но удовлетворитесь должностью капрала. Не ходите на ежегодные встречи однополчан. Не пейте на этих встречах пива и не пойте песен. Для начала шепчите перед зеркалом, по тридцать минут в день. Затем связывайте себе руки за спиной на те же тридцать минут в день, сами или попросите кого-нибудь о такой услуге. Затем выберите одно из самых глубоких своих убеждений - ну, например, убеждение в том, что ваши почести и вознаграждения имеют к вам какое-то отношение, - и отбросьте его. Друзья охотно вам в этом помогут; при первом же проявлении слабости вы можете позвонить им по телефону. Вы видите основной замысел, остается только претворить его в жизнь. Отцовство может быть если не окончательно обуздано, то хотя бы «приглушено» уже в этом поколении - нашими совместными усилиями. Ликуйте.

Я пошел в бакалейную лавку за мылом. Я долго стоял перед мыльным изобилием, упакованным в привлекательные коробочки, «РУБ» и «ТУБ» и «ФАБ» и все такое, и я не мог ничего решить, и тогда я закрыл глаза и протянул руку наугад, и когда я открыл глаза, то обнаружил в своей руке ее руку.

Она сказала, что ее звать миссис Дэвис и что она считает «ТУБ» наиболее подходящим для важных очистительных мероприятий. Потом мы пошли перекусить в мексиканский ресторан, принадлежавший, как оказалось, ей, и она провела меня на кухню и показала мне свои штабели красивых бежевых лепешек, свои мармитки, сверкающие начищенной нержавейкой. Я сказал ей, что не очень-то умею обращаться с женщинами, а она сказала, что это ерунда, мало кто из мужчин умеет, и что те-

перь, когда Джейка нет, все ерунда, но я вполне сойду в качестве временного варианта, и садись и выпей «Карта Бланка». Так что я сел с холодной «Картой Бланкой», Бог же там временем находился в подвале, снимал показания счетчиков, чтобы узнать, сколько благодати израсходовано за июнь. Наука доказала, что Благодать это электричество, нет, она не похожа на электричество, а именно что электричество, вот Бог и спустился в подвал, чтобы проверить счетчики, в заднем кармане его синего комбинезона торчал электрический фонарик.

- Механическая эра близится к концу,- сказал я ей.

- А может, уже и кончилась,- ответила она.

- Хорошая была эра,- сказал я,- Мне было в ней уютно, до некоторой степени. Судя по всему, наступающая эра не доставит мне особой радости. Мне не нравится, как она выглядит.