Джейн! Я узнал via Международный купон бедствия, что ты была избита каким-то карликом в одном из тене- рифских баров. Это совсем непохоже на тебя. Обычно ты успеваешь садануть карлику ногой в его маленькую, карликовую промежность прежде, чем он успеет вцепиться зубами в твою вкусную, красивую ногу, не правда ли, Джейн? Твоя интрижка с Гарольдом достойна всяческого порицания, да ты и сама это знаешь, не правда ли, Джейн? Гарольд женат на Нэнси. И нужно подумать о Билли (Гарольдов ребенок) и Пауле (другой Гарольдов ребенок). Твоя система моральных ценностей кажется мне весьма своеобразной! Нити языка раскидываются во всех направлениях, чтобы увязать мир в одно неустанное, непотребное целое.

И тебе никогда не удается вернуть прежнее блаженство в прежнем виде, блистательное тело, яростный и утонченный дух, наново повторяя моменты, случающиеся однажды, дважды или иное количество раз в восстаниях или в воде. Накат единодушия команчской нации взломал наши внутренние оборонительные линии с трех сторон. Блок палил из смазочного пистолета с верхнего этажа здания, спроектированного Эмери Ротом amp; сыновьями. «Видишь стол?» - «Да пошел ты со своим долба- ным столом!» Городских чиновников привязали к деревьям. Суровые воины легкой походкой бывалых охотников пробирались к мэру в рот. «Кем ты хочешь быть?» - спросил я Кеннета, и он сказал, что хочет быть Жаном Люком Годаром, но позднее, когда время сделает возможными разговоры в больших, ярко освещенных комнатах, «шепчущие» галереи, устланные черно-белыми испанскими коврами, и спорные скульптуры на спокойных красных катафалках. Болезненность ссоры устилала кровать плотной пеленой. Я тронул твою спину, белые, рельефные шрамы.

Внезапно применив вертолеты и ракеты, мы убили на юге массу противников, но вскоре выяснилось, что все убитые нами - дети, а с севера и с востока и из прочих мест, где есть дети, готовящиеся к жизни, приходят другие им на замену. «Раздевайся,- мягко сказала мисс Р. в белой, желтой комнате.- Это комиссия по помилованию. Ремень и ботиночные шнурки положи отдельно». Я положил отдельно ремень и ботиночные шнурки, а затем взглянул (падающий с огромной высоты дождь разбивал тишину и ясные, аккуратные ряды домов на застроечных участках) в их дикие, черные глаза, на краску, бусы и перья.

Некий аристократ ехал в своем экипаже по улице.

Он задавил моего отца.

* * *

После церемонии я пошел домой. Я пытался понять, почему умер мой отец. Затем я вспомнил, что его задавило экипажем.

* * *

Я позвонил своей матери по телефону и уведомил ее о смерти отца. Она сказала, что это даже к лучшему. Я был того же мнения. Последнее время жизнь радовала его все меньше и меньше. У меня возникла идея найти того аристократа, чей экипаж его задавил.

Говорят, было несколько свидетелей.

* * *

И все же, как знать, мой ли это отец сидит здесь посреди кровати и плачет.

Возможно, это кто-либо иной - почтальон, человек, который доставляет продукты из бакалейной лавки, страховой агент, налоговый инспектор, как знать. Следует, впрочем, заметить, что он похож на моего отца. Сходство очень сильное. Он не улыбается сквозь слезы, а хмурится сквозь них. Помню случай на ранчо, когда мы занялись отстрелом рогоносцев (злосчастные плоды мимолетного романа рогатой гадюки с девятиполосным броненосцем). Мой отец выстрелил, промахнулся, сел на землю и заплакал. Этот плач очень похож на тот.

- Ты видела это своими глазами?

- Да, но не то чтобы все. Сперва я стояла туда спиной и только в конце повернулась.

Свидетельницей была девочка лет одиннадцати или двенадцати. Она живет в очень бедном квартале. Трудно ожидать, чтобы кто-либо придал ее показаниям серьезное значение.

- Ты можешь припомнить, как выглядел человек в экипаже?

- Он выглядел как аристократ,- сказала девочка.

Первая свидетельница заявила, что человек в экипаже выглядел «как аристократ». Возможно, это - ложное впечатление, создаваемое экипажем, как таковым. Любой человек, сидящий в изящном экипаже с кучером на козлах и, возможно, парой лакеев на запятках, кажется похожим на аристократа. Я записал ее имя и попросил сообщить мне, если она вспомнит что-нибудь еще. Я дал ей конфет.

* # *

Я стоял на площади, где погиб мой отец, и расспрашивал проходивших мимо людей, не видел ли кто-либо из них недавнее происшествие, а если нет, то не знают ли они кого-либо, кто видел. Меня не оставляло горькое ощущение тщетности всех этих стараний. Даже если я найду человека, чей экипаж раздавил моего отца, что я ему скажу? «Вы убили моего отца»,- «Да,- скажет аристократ,- но он выбежал прямо под копыта лошадей. Мой кучер пытался остановиться, но все произошло слишком быстро. Что-либо сделать было не в силах человеческих». А затем, возможно, он протянет мне кошелек, набитый деньгами.

* * *

Человек, сидящий посреди кровати, очень похож на моего отца. Он плачет, по его щекам струятся слезы. Видно, что он чем-то огорчен. Глядя на него, я понимаю, что тут что-то не так. Он извергает слезы как пожарный гидрант с отшибленным краном. Его жалобные вопли заполняют весь дом, рвутся наружу. Вконец расчувствовавшись, я прижимаю руку к груди и говорю: «Отец». Это ничуть не отвлекает его от стенаний, которые то взмывают оглушительным визгом, то спадают до детского хныканья. Его диапазон огромен, его амбиции соизмеримы с диапазоном. Я снова говорю: «Отец», но он вчистую меня игнорирует. Бежать нужно отсюда, бежать, не знаю только - сейчас или чуть позже. Иногда он затихает, становится серьезным и суровым. Я держу входную дверь открытой и стараюсь, чтобы между мной и дверью не было никаких препятствий, мой «мустанг» ждет с заведенным мотором. Но вполне возможно, что совсем и не мой это отец сидит там и плачет, а чей-то чужой. Отец Тома, отец Перси, отец Пэта, отец Пита, отец Пола. Надо использовать какой-нибудь тест, анализ речевого спектра или

* * *

Мой отец подбросил свой клубок. Оранжевая шерсть

зависла между кроватью и потолком.

* * *

Мой отец внимательно изучает блюдо с розовыми глазированными кексами. Затем он тычет большим пальцем в верхушку одного кекса, другого. Кекс за кексом.

По лицу каждого кекса расползается широкая улыбка.

* * *

Затем некий человек рассказал, что он слышал, как два других человека обсуждали этот несчастный случай. В лавке. «В какой лавке?» Человек показал мне ее, это была мануфактурная лавка, расположенная на южной стороне площади. Я тут же пошел в лавку и приступил к расспросам. «Так это что, твой, что ли, был отец? Да уж, ловкость у него была еще та»,- откликнулся из-за своего прилавка продавец. Однако стоявший неподалеку покупатель (хорошо, даже элегантно одетый господин с золотой цепочкой, свисающей из жилетного кармана) был совершенно иного мнения. «Во всем виноват кучер,- твердо сказал этот господин.- Он просто не дал себе труда придержать лошадей»,- «Чушь,- сказал продавец,- да ни в жизнь бы он не смог. Вот если бы твой отец не был пьяным…» - «Он не был пьян,- сказал я,- Я прибыл на место происшествия почти сразу и точно знаю,

что от него не пахло спиртным».

* * *

Это правда. Сотрудник полиции, приехавший ко мне с печальным известием, согласился подвезти меня к месту происшествия. Я склонился над чуть не в лепешку раздавленным отцом и приложил свою щеку к его щеке. Его щека была совсем холодная. Спиртным от отца не пахло, зато кровь из его рта измазала воротник моего пиджака. Я спросил стоявших вокруг людей, как это все случилось. «Его переехало каретой»,- ответили люди. «А кучер остановился?» - «Нет, он хлестнул лошадей, промчался до конца улицы, а затем свернул за угол, к Новой Королевской площади»,- «А вы не знаете, случайно, чья карета…» - «Нет,- сказали они,- не знаем». Я занялся предпохоронными хлопотами. И только несколькими днями позднее у меня появилась мысль найти ехавшего в карете аристократа.