Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Чтобы прояснить это положение, посмотрим как Кьеркегор обходится со Шлегелем.

Шлегель написал книгу, роман «Люсинда». Кьеркегор весьма суров как к Шлегелю, так и к его «Люсин- де». Кьеркегор характеризует этот роман Шлегеля как, кавычки, поэтичный, кавычки закрыть, стр. 308. Эта характеристика подразумевает, что Шлегель построил действительность, которая и выше исторической действительности, и замещает ее. Отрицая историческую действительность, поэзия, кавычки, приоткрывает высшую действительность, возвышает и преображает несовершенное до совершенного, смягчая тем самым то глубинное страдание, которое скрывает и замутняет все вещи, кавычки закрыть, стр. 312. Великолепно. После всего вышеизложенного может показаться, что Шлегель одержал полную победу, да Кьеркегор и прямо говорит, что поэзия есть победа над миром. Однако из этого отнюдь не следует, что Шлегель, создатель «Люсинды», может праздновать победу. Ибо, как утверждает Кьеркегор, мы нуждаемся не в победе над миром, но в примирении с ним. Вскоре выясняется, что, хотя поэзия и является в некотором смысле примирением, дистанция между новой действительностью, высшей и более совершенной, чем действительность историческая, и исторической действительностью, низшей и менее совершенной, чем действительность новая, порождает не примирение, но враждебность. Кавычки, так что она зачастую становится никаким не примирением, но скорее враждебностью, кавычки закрыть, та же страница. То, что началось, как победа, завершается враждебностью. Нашей истинной задачей является примирение с действительностью, а истинным примирением, говорит нам Кьеркегор, является религия и только она. Не вдаваясь в обсуждение вопроса, является религия истинным примирением или нет(сильное предубеждение против религии не позволяет мне дискутировать на эту тему с подобающей рассудительностью), позвольте мне заметить, что по моему мнению Кьеркегор напрасно обидел Шлегеля. Мне трудно убедить себя, что Кьеркегор верно определяет отношение романа Шлегеля к действительности, у меня есть к тому причины (я считаю, к примеру, что Кьеркегор намертво вцепился в дидактический аспект романа - глядя с этой стороны, мы видим текст, говорящий нам, как должно жить - и полностью игнорирует прочие его аспекты, в том числе и существование текста, как такового), однако мои побуждения не суть интересны. Не в пример интереснее мое заявление, что Кьеркегор напрасно обидел Шлегеля. И что все это жуткая несправедливость.

Потому, что я отнюдь так не думаю. Здесь мы снова встречаемся с моей собственной иронией, ибо нет никаких сомнений, что Кьеркегор совершенно «справедлив» в своем отношении к Шлегелю. Утверждая обратное, я пытаюсь… у меня может наличествовать несколько различных целей, к примеру - поддразнить окружающих. Но в первую голову я стремлюсь изничтожить Кьеркего- ра для того, чтобы разобраться с его неодобрительным отношением.

В: К Шлегелю?

О: Ко мне.

В: Что она делает сейчас?

О: Она, вроде бы…

В: Как она выглядит?

О: Самоуглубленно.

В: Этого недостаточно. Что это значит - «самоуглубленно»? Вы должны давать более… Вы дали определенное обещание, которое…

О:

В: Ее глаза закрыты?

О: Ее глаза открыты. Она всматривается.

В: Во что она всматривается?

О: В нечто, чего я не вижу.

В: И?

О: Она ласкает свои груди. В: На ней блузка? О: Да.

В: Желтая блузка? О: Голубая.

В: Воскресенье. Мы повели малолетнюю дочку в Центральный парк. На детской площадке зоопарка ей захотелось покататься на шотландском пони, на жеребенке, родившемся каких-нибудь десять минут тому назад. Получив отказ, она ударилась в крик и слезы. Потом мы пошли на луг (не настоящий луг, а такой, якобы,) кидать мячик. Предыдущую ночь я спал не в кровати, а на диванчике. Диванчик жестче, а когда мне не спится, мне нужна более жесткая поверхность. Во сне отец сказал мне, что вся моя работа - хлам. Мистер Хлам, так назвал он меня во сне. Затем, на рассвете, дочка снова меня разбудила. Она сняла свою ночнушку и залезла ногами в наволочку. Она стояла рядом с диванчиком в этой самой наволочке, словно на старте бега в мешках. Когда мы вернулись с прогулки, я дочитал книгу Хичкока и Трюффо. В книге Хичкока-Трюффо есть место, где Трюффо делает замечание относительно «Психо». «Если я не ошибаюсь, из пятидесяти ваших работ этот фильм единственный, где показана…» Джанет Ли в лифчике. На что Хичкок отвечает: «Только эта сцена была бы гораздо интереснее, если бы о грудь мужчины терлись голые груди девушки. И это правда. X. и Т. зашли поужинать. Телячий эскалоп по-марсельски, в самую меру прожаренный с зеленой лапшой

[29] и салатом. Ведра водки до, ведра бренди после. Бренди вогнал меня в меланхолию. Разговор о новом артистическом заведении, организуемом в здании старого склада. X. сказал : «Говорят, там будет очень классно. Я слышал, у них там будут белые крысы». X. говорил о своей бывшей жене и зубных щетках: «Она только этим и занималась, страстно и яростно, по много часов днем и ночью». Я не знаю, поможет ли все это…

В: Я - не ваш доктор.

О: Какая жалость.

О: Но мне нравится моя ирония.

В: Она доставляет вам удовольствие?

О: Слабое… Довольно убогое.

В: Неизбежное стремление всего необычного подчеркивать свою необычность.

О: Да.

В: Вы могли бы заинтересовать себя этими интересными механизмами. В них трудно разобраться. На них уходит уйма времени.

О: Вы мне не нравитесь.

В: Я это сразу почувствовал.

О: Эти идиотские вопросы…

В: Не получающие адекватных ответов.

О: …идиотские вопросы, не ведущие ровно никуда.

В: Личные оскорбления продолжаются.

О: … и голос, визгливый и самоуверенный.

В: (в сторону) Он отбросил свою веселость и остался ни с чем.

В: Но вы представьте себе, как Пастер, смущенный и пристыженный, наносит визит мадам Бусико, вдове владельца универмага. Пастер потеет, заикается, совершенно ясно, что он пришел попросить денег, денег для своего института. Постепенно он берет себя в руки, говорит напористо и убедительно, и все же он далеко не уверен, что она знает, кто он такой, что он Пастер. «Пожертвование, пусть даже самое маленькое»,- говорит он в конце. «Но конечно, конечно»,- отвечает мадам Бусико (смущенная ничуть не меньше). Она пишет чек. Пастер смотрит на чек. Один миллион франков. Они оба заливаются слезами.

О: (с горечью) Ну да, конечно, это компенсирует все остальное - то, что вы знаете эту историю…

ПАДУЧАЯ СОБАКА

Да, собака, да, она прыгнула на меня сверху, из окна. С третьего этажа, пожалуй, или с четвертого. Или с третьего. Она сшибла меня с ног. Я долбанулся подбородком об асфальт. И она не лаяла, прежде чем прыгнуть. И потом не лаяла. Это была молчащая собака. Я лежал на животе с собакой на спине. Собака смотрела на меня, ее морда торчала рядом с моей щекой, у нее плохо пахло изо рта, я сказал: «Слезай».

Она слезла. Она пошла прочь, оглядываясь через плечо. «Господи»,- сказал я. В мой подбородок впились крошки асфальта. «Исусе»,- сказал я. Собака стояла на тротуаре в четырех или пяти метрах от меня. Неподвижно. Оглядываясь на меня через плечо.

с такой высоты хороший хозяин собаку не выкинет

смысл, в котором мы скажем о человеке,

вот же собака, как ну и фрукт же

собакопад, как звездопад

или падение предметов, сброшенных,

чтобы обмануть вражеский радар.

Она была от меня на расстоянии. Я был от нее на разлежании. Я лежал на асфальте. Она стояла. Мы молчали. Я думал, какая она? (собаке собачья жизнь). Я заинтересовался этой собакой. Потом я понял, почему я заинтересовался.

спеленутый или перебинтованный, уязвимость, но также

39
{"b":"178628","o":1}