Нож прошел под прямым углом сквозь его левую ладонь и застрял в ней.

Рукоятка ножа касалась ладони, лезвие вышло наружу с тыльной стороны. Удар был нанесен так точно, что кровь потекла лишь пару секунд спустя. Даниэль уставился на него, не веря своим глазам, словно надежный и простой прием на этот раз не сработал.

Джим ничего не чувствовал. Лезвие вонзилось в нечувствительную зону, которую он упражнял больше года. Ну и что ему теперь делать?

— Ты отдашь мне нож! — приказал Даниэль и встряхнул Линду, чтобы продемонстрировать Джиму, что ситуацию контролирует он. Но Даниэль уже начал уставать, Джим увидел, что рука, поддерживавшая Линду, стала едва заметно дрожать.

Джим все еще стоял с поднятой рукой, словно нож пригвоздил ее к воздуху.

— Отпусти ее, — сказал он. — У тебя же нет с ней счетов.

— Она была бы уже покойницей, если бы у нас были счеты. С ней разберутся другие. А сейчас отдай мне нож, или у них не будет случая повстречаться с ней.

Джим посмотрел на свою рассеченную руку. Его все еще удивляло, что рука не болит, словно все происходит во сне. На одно короткое мгновение он подумал, что, может быть, это сон, раз эти два состояния слились до такой степени, что он не может различить их. Но его потрясение было реальным, реально было ощущение крови, которая широкой рекой струилась по руке и исчезала в рукаве.

Медленно он опустился и сел на ступеньку.

— Я жду, — сказал Даниэль.

Джим ощущал на себе его взгляд гадюки. Линда не шевелилась, не издавала ни звука. «Разожмись», — приказал Джим своей руке, полагаясь скорее на воспоминание о ее работоспособности, тем самым пытаясь заставить ее повиноваться в тех участках, где больше не возникало обратной связи. Сначала ничего не получалось, но вот его пальцы начали медленно разжиматься.

Он посмотрел на Даниэля.

— Похоже, у меня ничего не выйдет.

— Похоже, у тебя нет выбора.

Рукоятка была шершавая, ее легко удержать в руке. Джим потянул. Поначалу она не поддавалась, потом он почувствовал слабые всасывающие ощущения, исходившие из мертвой зоны, они походили на сигналы из забытой страны. Нож прошел между костями ладони, не задев их, но мышцы отказывались возвращать лезвие обратно.

Наверное, он не смог бы смотреть со стороны, как это проделывает кто-то другой. Правая рука его дрожала от усилий.

Наконец показалось острие.

— Оботри его, — приказал Даниэль.

Джим согнул поврежденную руку, чтобы не капать, склонился над ступенькой и попытался вытереть нож о ковер. Сначала ничего не выходило, он даже уронил нож, но со второго раза пошло лучше.

— А теперь отдай его мне, — сказал Даниэль. — На коленях.

О Господи, одной крови этому парню мало! Джима мучил страх за Линду и душил гнев, который он не смел обнаружить. Джим медленно двинулся к Даниэлю. В эту минуту Линда издала какие-то звуки, всего лишь слабое бормотание, напоминавшее повизгивание сонного щенка. Во всяком случае, теперь Джим знал, что она жива и, возможно, скоро очнется. У него был нож Даниэля, но не было его сноровки в обращении с этим оружием. Их разделяло ярда четыре.

— Теперь возьми его за лезвие и протяни мне, — сказал Даниэль.

Джим сделал, как ему было сказано. Бессловесная скотина, ведомая на убой.

Даниэль взялся за нож.

Джим не отпустил лезвие.

«Если собака в состоянии сделать это», — подумал он, — я тоже смогу.

Даниэль не пытался тянуть нож к себе. Он просто стоял и смотрел на Джима сверху вниз, глаза его вылезали из орбит, рот был разинут от удивления, словно он схватился за провод под напряжением, который теперь не мог выпустить из рук. Джим медленно встал, по-прежнему держась за лезвие. Даниэль наконец выпустил Линду, она упала на пол.

— Ты не понимаешь, что с тобой происходит, Даниэль? Что ж, это естественно. Я целый год пытался понять, даже думал, что схожу с ума.

Даниэль все глядел на него.

— Теперь ты видишь мир таким, каким его вижу я, — сказал Джим. — Мне пришлось научиться с этим жить. Большинство людей видит вещи такими, каковы они есть, но мне довелось увидеть также изнанку вещей. Ты думал, что принесешь мне смерть? Вот что я тебе на это скажу: я был там, ничего особенного в этом месте нет. Бывают вещи и похуже. Хочешь взглянуть какие?

Даниэль пытался покачать головой. У его ног на полу зашевелилась Линда.

— Идем, — сказал Джим, — это тут неподалеку.

Линда очнулась и тут же почувствовала чудовищную боль в шее и плечах, словно в нее вонзали тысячи мечей под разными углами. Голова горела, но воспоминание о последних секундах перед обмороком было ясным. И сейчас она никак не могла увязать это воспоминание с тем, что происходило на ее глазах, когда она оторвала взгляд от кровавой дорожки, которая змеилась на ковре. Она видела, как Джим Харпер ведет за руку француза, словно капризного ребенка, поднимается с ним по ступенькам, заходит в коридор, ведущий к спальням, и оба исчезают из виду.

Она услышала, как Джим говорит французу:

— Я скажу тебе, куда мы идем. Я вижу это место каждый раз, когда закрываю глаза. Я научился жить с этим. Весь вопрос в том, сумеешь ли ты?

Минуту спустя раздался крик.

Линда попыталась встать, но у нее подкосились ноги. Она вновь сумела приподняться, но пришлось ухватиться за край дивана, чтобы обрести равновесие. Она не знала, кто кричит, но понимала, что впервые слышит слабый образчик того, что называется смертным ужасом.

Отпустив диван, она пошла увереннее, направляясь в сторону спальни.

Крик доносился из маленькой комнаты-шкафа в конце коридора. Дверь в комнату медленно закрывалась, словно кто-то внутри потянул ее на себя и занялся другими делами.

Она закрылась, но не защелкнулась и распахнулась опять. В то короткое мгновение, когда комната была изолирована от коридора, все звуки внутри прекратились так внезапно, словно оборвалась пленка магнитофона.

Она подошла к двери и распахнула ее.

Посредине комнаты стоял Джим Харпер. Он был один. В руке он за лезвие держал метательный нож. Линда остановилась на пороге, не решаясь войти, он поднял на нее глаза.

«Что случилось? — хотела она спросить. — Куда он девался?» — Но у нее куда-то пропал голос.

Джим кинул нож на пол и помог ей выйти из комнаты. В гостиной он усадил ее на диван, принес полотенца, намоченные в холодной воде, чтобы приложить к кровоподтекам. В кухне он обнаружил полбутылки виски из магазина, торгующего без пошлины, — она уже успела позабыть об этой бутылке — и уговорил ее сделать несколько глотков. Виски обожгло горло, но помогло избавиться от приступа удушья.

Позаботившись о ней, он сел на диван рядом.

— Я ошибался, — сказал он. — Это еще не конец. Я вынужден покинуть тебя ненадолго. Я не знаю, сколько это продлится.

Она пыталась выяснить, куда он хочет отправиться.

— Не спрашивай. У нас все будет в порядке. Когда я покончу с ними, они не смогут добраться до нас опять.

Потом он отнес ее и уложил в кровать. У нее болело все тело и она слишком устала, чтобы сопротивляться. Он укрыл ее и пристроил Мистера Медведя у локтя.

Когда она проснулась на следующее утро, Джима уже не было.

Прошло несколько недель. За все это время она встретила его лишь однажды. Это случилось на улице в центре города, впоследствии она никак не могла вспомнить, где это произошло, а спустя еще несколько дней стала сомневаться, видела ли его вообще. Их разделял поток машин, она никак не могла перейти на другую сторону улицы, тогда Линда позвала его по имени, пытаясь перекричать уличный грохот, он обернулся и увидел ее. Он казался измученным и возбужденным, словно человек, сжигаемый наркотиками. Она огляделась по сторонам, стараясь отыскать место, где бы перейти улицу, но когда она снова встретилась с ним глазами, он покачал головой. Он произнес что-то, чего она не расслышала, поднял руку и сделал жест, будто мог оттолкнуть ее от себя, невзирая на снующую толпу, машины и разделявшее их пространство. Но оттолкнуть ее было не так просто, и когда поменялся сигнал светофора, она стала проталкиваться к нему, но, добравшись до того места, где он стоял, его не обнаружила, он затерялся в толпе, словно его смыло волной.