— Как случилось, что ты в конце концов вспомнил? — спросила она.

Джим смотрел в окно, пытаясь сформулировать ответ, между тем поезд замедлил ход и их поглотил мрак туннеля длиной в двести ярдов.

Отсюда уже было недалеко.

Он начал путано объяснять, как охрана компании «Ризингер-Жено» спустила на него собак. Они загнали его в угол, и он так испугался, что готов был взобраться хоть на потолок. Испытанный при этом шок, очевидно, высвободил заблокированные воспоминания. Звучало это вполне правдоподобно, во всяком случае, Линда вопросов не задавала. Но это была не вся правда.

Всю правду ему предстояло узнать самому в стране кошмаров. Ему уже нечего было терять, поэтому он стал сильнее и уже не так стойко сопротивлялся зову этой страны; правда, теперь он уже не знал наверняка, ему ли позволили заглянуть туда на мгновение, он ли впустил эту темную территорию в себя. Когда он открыл глаза после того пробного эксперимента, то оказался в окружении самых ужасных кошмаров, рвавшихся на свободу из других камер, и тут он впервые отчасти осознал то могущество, которое обрел с помощью ключа, попавшего в его распоряжение.

«Никогда больше туда не пойду», — сказал он себе.

В туннеле горели дежурные огни, освещая перекопанные участки, укрытые брезентом, инструменты, аккуратно сложенные вдоль стен туннеля. Поезд затормозил и остановился, головной вагон выглядывал из туннеля, стоял поезд ровно столько, сколько понадобилось трем рабочим, чтобы спуститься на железнодорожное полотно. Линда ничего не видела, ей закрывала обзор одна из дверей у входа в туннель, защищавшая от лавин, но спустя несколько минут они уже опять двигались к свету, и она вновь увидела горные склоны. Полотно полого шло вверх, делая длинный изгиб на земле, кое-где покрытой снегом.

— Осталось примерно полмили, — сказал Джим.

Проехав полмили, они заметили на некотором удалении от дороги комплекс домов, стоявших на отшибе. Линда увидела два бетонных здания, соединенных между собой, позади которых простиралось огромное снежное поле, ниже которого была впадина, заполненная ледником. Окошки в зданиях были такие крошечные, словно их проделали вертелом. Расположенные рядом собачьи вольеры были пусты, никаких признаков жизни не было. Когда поезд выбрался из поворота на прямой участок дороги, который должен был привести к следующей курортной деревушке, они увидели, что позади зданий вся земля усеяна гниющим мусором.

Пока они шли по главной улице местечка, в воздухе витал запах древесного угля. Они оказались у самого ледника, гораздо выше линии таяния снега, но пройдет еще месяц, а может быть, и больше, прежде чем снежный покров станет достаточно толстым, чтобы можно было кататься на лыжах. Спортивные магазины были закрыты, прилавки сувениров пусты, террасы кафе укрыты брезентом.

— Что ты собираешься делать дальше? — спросила Линда.

— Спущусь туда, вниз. Но мне бы хотелось, чтобы ты ждала меня где-нибудь у телефона.

Он поднял руку, Как только она начала возражать:

— Подумай сама. Если там есть кто-то вроде сторожа и меня поймают, а на воле не будет ни одного человека, который был бы в курсе, меня просто пристукнут и закопают где-нибудь, это в лучшем случае.

— Куда я должна позвонить, если ты не вернешься?

— В местную полицию. Они вряд ли надежные союзники в таком деле, но я же сбежал от них, так что они должны проявить интерес.

Ей это не нравилось, но она понимала, что он прав.

Она попыталась изобразить улыбку:

— Ты мне нужен целый и невредимый.

— Постараюсь помочь тебе в этом деле, — пообещал он.

Главная улица местечка заканчивалась станцией фуникулера, который поднимал желающих на трассы ближайших склонов и к ресторану, расположенному на вершине горы. У станции они обнаружили единственную кондитерскую, которая была открыта и обслуживала местных жителей и случайных туристов. На застекленной террасе прямо у двери висел телефон-автомат. Сидя за столиком на террасе, Линда смотрела, как Джим удалялся прочь.

Дочка хозяина, девочка лет тринадцати, подошла, чтобы принять у нее заказ, а когда Линда снова посмотрела в окно, Джима уже не было видно.

Ей предстояло самое долгое ожидание в жизни.

Она развязала шарф и положила его на стол рядом с перчатками. На террасе было тепло, но холодный ком застрял у нее в груди и не собирался таять, пока Джим не вернется назад со своими «свидетельствами» или без них. У нее не хватало духу прикинуть его шансы. Какие бы железные доказательства он ни раздобыл, такая огромная транснациональная компания, как «Ризингер-Жено», в состоянии пережить любой урон. Может быть, слетит несколько голов, кое-кого безвинно сделают козлом отпущения, акционеры понесут временные убытки, но в общем и целом результат будет равен нулю.

Не думала она и о собственном будущем. Последние несколько недель она жила потихоньку, стараясь держаться на плаву, оставив свои симпатии при себе, хотя понимала, что долго так продолжаться не может. У нее были сбережения, но небольшие. Она уже обдумывала, как бы исчезнуть вдвоем, поменять имена и выждать время в тихой дыре, вроде того приморского городишки, где они познакомились. На какое-то время это выход, но как долго они там продержатся?

Начать все заново. Предполагается, что такие мысли должны возбуждать энтузиазм, но ее осаждали дурные предчувствия.

Она оглядела остальные столики. В глубине террасы сидели и о чем-то молчали два старика. Ближе к двери одинокий турист сквозь очки изучал складную карту. Так случилось, что в эту минуту он поднял голову, их глаза на мгновение встретились.

Он решил, что это подходящий предлог для знакомства.

— Извините, — сказал он, комкая карту и поднимаясь со своего места. — Кажется, мы приехали на одном поезде. Здесь всегда так тихо?

Линда попыталась улыбнуться, хотя у нее не было никакого желания общаться:

— Говорят, в сезон здесь довольно оживленно.

— Но мне говорили, что здесь можно повстречать разных знаменитостей, — продолжал он уважительно.

— В таком случае вам больше подойдет Гштаад.

— Я уже был там. Тоже никого.

— Тогда Венген, — предложила она. — Один мой знакомый видел в Венгене Роберта Редфорда.

Глаза за стеклами очков загорелись азартом первооткрывателя.

— Я не знал об этом. — Он указал на свободный стул у ее столика. — Вы позволите?..

Линде не оставалось ничего другого, как сделать приглашающий жест. Пропади ты пропадом, устало подумала она.

Он положил карту на стол, сел и стал шарить по карманам в поисках клочка бумаги и ручки. У нее создалось впечатление, что он несколько староват для любителя автографов, ему было, по меньшей мере, под пятьдесят, хотя чего на свете не бывает. На нем была лыжная куртка нараспашку и трехцветная трикотажная рубашка, но лицо по-крестьянски грубоватое, а волосы острижены так коротко, что походили на щетину. Судя по акценту, он приехал из окрестностей Марселя, но Линда не была в этом уверена. Откуда бы он ни прибыл, похоже, он навязался на ее голову.

— Я так благодарен вам, — сказал он, аккуратно что-то записывая. — Это мое хобби.

— Вы собираете автографы?

— Нет, что вы. Я бы не посмел.

Он убрал ручку и записку обратно в карман и снял очки.

— Я просто люблю ездить по всяким местам, вдруг я повстречаю какую-нибудь звезду. В прошлом году в Париже я видел Джаггера. Раньше Монако было вполне подходящим местом, но теперь принцесса погибла.

«Не будь такой придирчивой», — сказала себе Линда. Идти ей все равно некуда, и потом, как должен быть одинок человек, если он получает удовольствие, глядя на чужую шикарную жизнь, подумала она.

— Простите, что докучаю вам, — сказал он.

Линда поняла, что смотрит в окно, туда, где пропал Джим.

— Вы ничуть не беспокоите меня, — ответила она, чувствуя свою вину, потому что он угадал правду.

— Я не хотел вам мешать. Лучше вернусь за свой столик.

— Я же сказала, вы мне не мешаете. Просто я смотрела, не идет ли мой друг.