Продвигался он медленно: земля от воды стала вязкой, ботинки и джинсы быстро промокли, но Джим старался не думать об этом. Подойдя ближе, Джим разглядел фермерский дом с мансардой, позади — амбар из красного кирпича, окна которого были закрыты рифленым железом.

Залаяли собаки. Джим шарахнулся в сторону.

Обойдя лес, он очутился на капустном поле. Впереди слышался гул моторов на шоссе, Джим решил идти туда. Уже проснулись и запели птицы. Джим шел между капустными рядами в надежде, что осталось преодолеть последнюю изгородь, а там он выберется на проселочную дорогу и идти станет легче.

Добравшись до конца поля, он обнаружил, что пробраться сквозь изгородь невозможно. Пришлось идти вдоль нее в поисках каких-нибудь ворот или калитки. Когда он наконец нашел ворота, то понял, что все это время шел по внешнему краю площадки для кемпинга, запертой по случаю мертвого сезона. Там, где раньше стояли многочисленные палатки, теперь отрастала трава. Площадка была не слишком большой. Похоже, на этом месте раньше было поле или фруктовый сад. Рядом стояла гостиница. Джим рассматривал ее сквозь запертые ворота: старая ферма, которую выкрасили белой краской и покрыли красной черепичной крышей. Джим оказался недалеко от задней стены, где под навесом летние столики и зонты от солнца с надписью «Чинзано» дожидались хорошей погоды.

Справа, отделенный от гостиницы мощеным двором, высился амбар, который теперь превратился в двухэтажный мотель на шесть номеров с крытой галереей и лестницей, ведущей на верхний этаж. На площадке перед мотелем были припаркованы три машины. Услышав скрип открываемой двери, Джим спрятался.

На галерею второго этажа вышла женщина. В руках она несла красный чемоданчик для косметики. Следом с двумя большими чемоданами шел мужчина средних лет. Он прикрыл дверь, они тихо спустились по лестнице и погрузили чемоданы в маленький, слегка заржавевший «пежо». Джим заметил, что ключ они оставили в дверях. Он даже разглядел пластиковую бирку, которая все еще покачивалась. Они развернулись и выехали со двора. У машины были бельгийские номера.

Шум двигателя замер вдали, вокруг снова воцарилась тишина.

У Джима возникла идея, которая не давала ему покоя.

Все окна были прикрыты ставнями. Ни огонька, ни звука. Небо заметно посветлело, в его распоряжении было не так много времени. Весь вопрос заключался в том, хватит ли у него духу?

Джим слегка шевельнулся. Край рубашки уже высох и теперь царапал, как картон. Это стало последней каплей. Перекинув чемоданчик, Джим перелез через ворота и поспешно направился к мотелю. Убедившись, что его никто не видит, он взлетел по лестнице, зашел в освободившийся номер и запер за собой дверь.

Комната с двуспальной кроватью была большая, с потугами на роскошь. Уезжая, постояльцы наспех прибрали ее. Все вещи словно ждали, когда ими займутся профессиональные руки горничной. Напротив окна стоял туалетный столик с трехстворчатым зеркалом. Рядом — цветной телевизор. Джим направился прямо в ванную, по пути избавляясь от чемодана, пальто и куртки. Когда он добрался до ванной, рубашка была уже на полу, одной рукой он расстегивал молнию на джинсах, другой — включал кран. В считанные секунды ванная наполнилась паром и зеркало запотело.

Несколько пушистых розовых полотенец лежали нетронутыми. На раковине остался нераспечатанный кусочек мыла «Люкс». Джим пустил воду погорячее, быстро скинул нижнее белье и залез в ванну.

Он испытал почти невыносимое блаженство. Боль между лопаток стала таять. Через некоторое время, сделав над собой усилие, он сел и начал намыливаться.

Спустя десять минут он покинул ванную. В комнате он обнаружил кофеварку и пакетик с кофе на тумбочке у кровати, сполоснул стакан и поставил вариться кофе. Завернувшись в одно полотенце и вытирая голову другим, он опустился на стул у туалетного столика и оглядел себя в трехстворчатом зеркале.

На него глазели, отражаясь под разными углами, три Джима Харпера. Двое из них были ему совершенно незнакомы. Отдельные кусочки Джима Харпера застыли там, где зеркала под углом отражали изображения друг друга. В общем и целом он выглядел неплохо.

Он поднялся, принес кофе и снова сел у туалетного столика. Кофе был крепкий и внушал надежду, что с его помощью Джим продержится еще немного. Он уселся на стул верхом и стал вытирать плечи.

Через несколько секунд он включил лампочку у зеркала и слегка повернул одно из боковых зеркал.

Против ожидания он ничего не увидел. Он внимательно рассмотрел кожу на спине и не обнаружил ровным счетом ничего. Тогда он растер кожу полотенцем.

Кожа покраснела, и показался маленький белый шрам, который тут же пропал, когда кожа приняла обычный цвет.

Шрам располагался как раз там, где возникала боль каждый раз, когда он слишком долго стоял или много двигался, или спал на твердом. Джим попытался дотронуться до него, но едва смог дотянуться кончиками пальцев. Попытки потрогать шрам причиняли боль. Когда он все же дотянулся до него, то почувствовал под кожей маленький, но твердый бугорок.

Снаружи донесся шум. Джим подошел к окну и чуть отодвинул длинную штору.

Семья из нижнего номера — мужчина, женщина и два светловолосых мальчугана — собиралась уезжать. Джим решил, что он достаточно долго испытывал свое везение. Он достал последние чистые вещи из чемоданчика и начал одеваться. Это не заняло много времени.

Когда он опять выглянул наружу, они все еще были во дворе. Мальчики подносили сумки и ставили их у багажника, а отец размещал их покомпактнее. Сначала Джим хотел было дать им закончить и уехать, и только тогда самому выйти во двор. Но потом решил, что ничего страшного не случится, если его увидит кто-то из постояльцев. Но если он отложит свой уход, и его встретит кто-то из администрации гостиницы, это будет сущим безумием. Он открыл дверь и вышел на галерею.

Экономка здорово удивилась, когда его увидела.

Она стояла всего в нескольких футах от него. Поверх серого платья на ней был большой белый передник, голова повязана льняным платком. Фигурой она напоминала деревенский каравай, а цветом лица — рыбака с траулера. В одной руке у нее была проволочная корзина, полная бутылок, на мясистом локте другой висели рулоны туалетной бумаги и тряпка. Она издала такой вопль, что распугала всех птиц в окрестностях. Прежде чем Джек успел увернуться, ее рука взметнулась и пребольно ухватила его за ухо. Он оказался совершенно беспомощен, когда она потащила его к лестнице.

Когда они достигли ступеней, по лестнице уже поднимался хозяин гостиницы. Смуглый и небритый, в свитере на голое тело. Поднявшись наверх, он с ходу так вмазал Джиму, что тот спиной впечатался в стену.

На мгновение Джим ослеп и оглох, все чувства погасила внезапная вспышка боли. Он пришел в себя в ту минуту, когда хозяин ногой наподдал его чемодан и спустил его вниз по лестнице. Чемодан запрыгал по ступеням, его крышка распахнулась. Джима, ухватив за воротник, отправили следом.

Он ухитрился не упасть. Внизу, чтобы удержать равновесие, он ухватился за перила. Эти двое орали в голос, поспешая за ним, но ему было не до того: глаза заволокло слезами, спину пронзала нестерпимая боль.

Пустой чемодан лежал на последней ступеньке. Споткнувшись о него, Джим упал на камни. Неподалеку валялся его разбитый приемник. Перепачканная одежда разлетелась по двору. Джим попытался встать, но хозяин гостиницы подставил ему подножку, и Джим рухнул снова.

Из носа хлынула кровь. Джим прижал руки к лицу, пытаясь унять кровь. В это время хозяин гостиницы рылся в его вещах, скорее всего в поисках денег. Среди той бури, что бушевала вокруг, Джим с трудом различил чей-то голос, говоривший с американским акцентом… Постоялец, который грузил вещи в машину, обращался к хозяину: «Что случилось? Он что, испортил комнату?» Но хозяин оттолкнул американца и опять сбил Джима с ног, прежде чем продолжить обыск.

«Все, — подумал Джим, — хватит. Реальность хороша маленькими порциями, но иногда небытие все же предпочтительнее».