Как обычно, в первую очередь исследователи должны найти… подходящую площадку для лагеря. В таких случаях сначала мечтаешь об идеальном варианте: чтобы устроиться в месте, хорошо защищенном от ветра и с проточной водой у порога, — то есть мечтаешь о первоклассном отеле посреди пустыни… Но постепенно становишься менее требовательным и довольствуешься тем, что соблаговолит предложить Госпожа Природа. Вид у полуострова Вальдес не слишком гостеприимный — сплошь камень, песок и колючий кустарник. Это обширное пространство, открытое ледяным ветрам и проливным дождям, где на бурых и серых почвах произрастает скудная растительность — бледно-желтые злаки* и кусты с корявыми ветвями. Построек здесь почти нет — равнина ' отведена под пастбищное овцеводство. То и дело попадаются целые холмы окаменелых раковин. Часто встречаются также следы древних индейских культур, процветавших здесь до появления конкистадоров.

Отправившись в очередной раз на вертолете обследовать местность, Филипп и Боб находят место для будущего лагеря экспедиции. Это довольно ровный участок суши в двух шагах от устья пересохшего арройо*, где русло впадает в защищенную двумя высокими мысами широкую бухту. Пляж здесь узкий, но уютный. Кажется, тут будет удобно подходить двум зодиакам, которыми располагает экспедиция.

Выбранное место обладает, по крайней мере, тремя достоинствами: во-первых, оно находится прямо на берегу залива Сан-Хосе, куда приплывают на сезон размножения гладкие киты. Во-вторых, его связывает с цивилизованным миром грунтовая дорога, по которой без особых трудностей может пройти грузовик. И наконец, здесь есть вода — ветряной двигатель приводит в действие насос, который качает воду в бак. Это оборудование установили овцеводы братья Фракасс, владельцы доброй половины полуострова. Мы просим их разрешения пользоваться оборудованием, а также поселиться ненадолго в этой местности. Они любезнейше дают свое согласие на то и другое.

Полуостров Вальдес — переходная зона между аргентинской пампой и просторами Атлантики. На его землях находит приют богатая и разнообразная, но скромная фауна. Здесь обитают Магеллановы пингвины, белобрюхие бакланы, южные морские слоны и южные морские котики.

Членам команды «Калипсо», прибывшим в этот затерянный уголок Аргентины, не составляет особого труда разбить лагерь. Для этого достаточно расчистить посадочную площадку для вертолета, выкорчевать несколько колючих кустов, выровнять несколько квадратных метров земли, вбить колышки, натянуть веревки — и дело сделано. Вскоре вдоль арройо встают три брезентовых домика, не считая палатки-кухни. Специальная палатка, предназначенная для записывающей аппаратуры Г и Жуа и рации, установлена в самом русле высохшей речки, на бугорке.

Помимо уже упомянутых Боба Маккигана и Ги Жуа, с Филиппом Кусто сюда прибыли Жак Делькутер (аквалангист), Иван Джаколетто (второй аквалангист), Колен Мунье (оператор), Франсуа Шарле (оператор, ответственный за съемки с воздуха) и жена Филиппа Джан, исполняющая обязанности интенданта и агента по рекламе и пропаганде. Кроме того, в состав отряда вошел аргентинец по имени Марьяно, настоящий природный силач, аквалангист, знающий морское дно в этих краях как свои пять пальцев.

Вечером того же дня Филипп с товарищами замечают, что во время отлива море отступает очень далеко в бухту. Береговая полоса, показавшаяся сначала такой узкой и такой удобной для причаливания, растянулась теперь больше чем на километр! Обстоятельство пренеприятное… Чтобы в отлив спустить зодиаки на воду или, наоборот, поднять их на сушу, придется перетаскивать лодки на значительное расстояние. Стремясь хотя бы частично устранить это неудобство, члены отряда «Калипсо» решают оборудовать якорную стоянку для лодок в таком месте, чтобы зодиаками можно было пользоваться, по крайней мере, во время прилива и начала отлива. Причальной бочкой послужит большой упаковочный ящик, доверху набитый галькой, — его установят посреди бухты.

Погода стоит отличная, что на Вальдесе, кажется, случается нечасто. Ни малейшее дуновение ветерка не нарушает спокойствия в лагере и его окрестностях. После ужина, когда погасли одна за другой керосиновые и газовые лампы и все постепенно заснули, на суше и на море воцаряется величественная тишина. И вот во мраке все отчетливее начинают раздаваться громкие голоса китов. Филипп, очарованный благородными звуками ночного концерта, не может уснуть. Он идет на пляж, садится там, закутавшись в одеяло, и до рассвета слушает мощные глухие хоры огромных представителей китообразных*.

«Разве можно остаться равнодушным к этой дикой и нежной музыке, идущей из глубины времен и подобной самому дыханию мира! — говорит он. — Человек потерял способность чувствовать каждой своей клеточкой великое биение пульса Природы, ее важнейшие ритмы. И, может быть, пение китов лучше, чем что-либо другое, поможет ему вернуть это чувство, которое он утрачивал по мере того, как становился технократом, а потом потребителем.»

На следующий день с утра весь отряд отправляется изучать свои новые владения. Прежде всего обследуются мысы, ограничивающие пляж с обеих сторон. Они представляют собой нагромождения устричных раковин. Сотни тысяч тонн известковых раковин красноречиво говорят о том, сколь богаты жизнью воды Вальдеса.

Днем члены экспедиции отправляются в противоположную сторону, в глубь полуострова. Обойдя систему ложбин и выветренных холмов, они находят остатки водоема и испанского форта, вокруг которого полным-полно кремневых наконечников стрел. Не нужно быть гениальным историком, чтобы расшифровать эти следы. Здесь на горе коренным жителям пожелали обосноваться иберийские колонисты. Они построили форт, откуда совершали вылазки и где укрывались ночью от нападения «дикарей». Вероятно, в одной из стычек индейцы взяли крепость и разрушили ее строения, истребив сначала колонистов. Однако впоследствии их, в свою очередь, уничтожили другие европейские завоеватели.

История Америки в целом и Аргентины в частности — это история истребления индейцев. Известно, что выстрадали «краснокожие» в Северной Америке, пока их не загнали в жалкие резервации. Что же касается Латинской Америки, то здесь достаточно одного примера: до появления белых земли, протянувшиеся от Мексики до Боливии, населяло 60–90 миллионов ацтеков, майя и инков. Через полтора столетия после начала завоевания их осталось лишь три с половиной миллиона…

Основные причины этой массовой гибели — жесточайшая эксплуатация вкупе с худшими проявлениями расизма и садизма. Европа признала индейцев «полноценными людьми» лишь в 1537 году после буллы папы Павла III. Впрочем, официальное признание церкви нисколько не препятствовало продолжавшемуся истреблению: в течение нескольких последующих лет только на серебряных рудниках Потоси в Боливии отошли в лучший мир восемь миллионов коренных жителей. И это не считая тех индейцев, которые погибли в лесах и горах, где на них устраивалась настоящая охота. Не считая тех, которых одаривали отравленными рисом, сахаром, зерном и одеялами, доставленными из мест, где недавно свирепствовали среди населения сифилис или оспа… [1]