— Откуда ты про Змея знаешь? — спросил я, пораженный его высказыванием.

— Да его так все называют, не знаю, кто придумал — Змей и Змей. Во! чумовая песенка, — он включил радио погромче, это была композиция «Я узнаю твое лицо» безмерно почему-то нравившаяся самому Крису. Бони покачивал головой, время от времени подпевая. Он производил впечатление буйно помешанного. Впрочем, я сознался себе, что его восторг мне скорее приятен, чем наоборот.

Простота, с которой он отозвался о нашей истории меня немного успокоила. Видимо, он не усматривал ничего особенно в том, что узнал из газет, но для того, чтобы понять причину этой псевдодемократичности нужно было хорошо представлять себе что такое Бони, приторговывавший снадобьями для импотентов, сдающий внаем Нэсс и Стэллу, рекламировавший любое дерьмо, какое попадется под руку и вряд ли могущий протянуть без дозы три-четыре дня.

— А ты сразу мне понравился, — бросил он, взглянув на меня искоса, — есть что-то в тебе, так вообще не зашибенное, но цепляющее. Ты его или он тебя трахает?

— Может, оставим эту тему, — холодно ответил я.

— Да как скажешь, но все равно, классно, — он взвыл под последние аккорды песни и резко крутанул руль. Мы въехали во двор, точнее, в тесное пространство между тремя домами.

Бони вышел и пошел к двери, обычный жилой дом, впрочем, как потом выяснилось квартира здесь была только фиктивным местом его пребывания. Он вернулся через пять минут и сказал мне:

— Никого, вылезай.

Я поднялся за ним на третий этаж, на лестнице было довольно темно, он поковырял ключом в двери. Мы вошли в темную полупустую квартиру с тремя комнатами и разрушенной ванной, казалось ее собирались ремонтировать, но так и оставили до лучших времен.

— Да, хреновая дыра, — произнес Бони, присоединяясь ко мне и в полной прострации созерцая осыпающиеся стены, — это тебе не у миллионера на постели с чистым бельем.

— Заткнись, — ответил я, и прошел дальше. Там, где полагалось быть кухне, творилось тоже самое, чтобы не сказать хуже. В квартире было холодно, сырой промозглый воздух от которого бросало в дрожь. Я прошел в комнату. Там оказался диван и пара стульев, на полу стоял MAC и валялись коробки от игр. Я искал среди них знакомую упаковку, но ее не было. Бони стоял в дверях и следил за мной.

— Что, интересуешься? — спросил он, подходя ближе, — я тоже люблю это дело.

— У тебя есть «Пылающая комната»?

— Да, только джавелл, на целую бабок не хватило, — он выкопал откуда-то диск без упаковки. — Хочешь поставлю, покажу, куда я вломился?

— Нет, — ответил я.

Он разочаровано бросил диск в общую кучу.

Я сел на диван и закурил. Бони поставил стул и сел напротив меня.

— Дай покурить, — я протянул ему пачку и зажигалку, но он уточнил, — нет, от твоей.

Для меня была невыносима мысль делить сигарету с кем-либо, кроме Харди.

— Я этого не люблю, — пояснил я.

— А, — протянул он с неудовольствием, — брезгуем?

— Нет, просто не люблю и все.

Он натянуто улыбнулся.

— Ты извини, тут жрать нечего, даже выпивки нет, — виновато объяснил Бони.

— Не важно, я не хочу ничего.

— Знаешь, что — вдруг сказал он, — я вот думал всегда, что я крутой, ну я и правда многих имею, а девчонки у меня что надо, Ты Стэллу видал?

Я кивнул.

— Ну она в постели просто отпад. А когда я на тебя посмотрел, то понял, что я так, дерьмо недоделанное. Вот тебе повезло. Что ты со Змеем спишь, это само собой, но у тебя, понимаешь, что-то такое… не знаю как назвать-то…

— А ты никак не называй, — предложил я. — Скажи просто, что хочешь, чтобы я тебя трахнул. — я посмотрел на него пристально, не стыдясь и не сомневаясь в своих словах. Какая-то одержимость разрядиться наконец взяла во мне верх. Бони смутился, если это можно было назвать смущением, и отвернулся.

— Так выходит, я тебе заплатить должен? — спросил он все еще неуверенно.

— Нет, я сам тебе заплачу, считай, что я тебя снял.

Я оттрахал его так, словно это было моей служебной обязанностью. Ни на минуту не переставая думать о Харди, ничего не видя и не соображая.

Когда же он попытался поцеловать меня в губы, я отстранился с отвращением, меня тошнило от него и ото всего, что я делал, но это был еще не конец, впереди у меня было еще одно приключение.

Бони достал из кармана порошок и протянул мне:

— Нюхни, это без байды, очень круто, — порекомендовал он.

— Как-нибудь в другой раз, — возразил я.

— Тогда я сам, — он насыпал содержимое пакета на коробку от какой-то игры достал трубку и втянул четыре дорожки.

— Подохнуть не боишься? — спросил я его.

— Ни хрена, от этого только не встает иногда, но тебе это не грозит.

— Ладно, — сказал я наконец, — я пойду.

— Тебя подбросить может куда? — спросил он.

Я присмотрелся к нему и счел за благо поискать кого-нибудь другого.

— Сам доберусь — ответил я и собрался уже уходить.

Бони повалился на диван.

— Слушай, — окликнул он меня, — а чего ты себе тачку не купил, бабки-то есть, или тебя Змей возит?

— Не Змей, — отозвался я, — а его ангелы. Бывай.

Пройдя два квартала, я рассчитывал попасть на более или менее людную улицу, но вместо этого я только еще дальше углублялся в тупиковые переходы между старыми развалинами, гаражами и помойками. В конце концов я уперся в стену дома и решил уже повернуть назад, поскольку начинало темнеть. И тут я заметил у самой стены сидевшую на ящике девочку лет восьми. Она была в одной курточке и явно уже страшно замерзшая, чтобы согреться, она крепко прижимала к себе огромного черного ньюфаундленда, собака периодически добродушно облизывала ее щеки. Я подошел ближе и увидел, что она плачет. Она была совсем худенькая с большими карими глазами и светло-рыжими волосами, совсем бледная.

— Ты что здесь сидишь? — спросил я.

Ребенок посмотрел на меня испуганно, но все же ответил:

— Не знаю.

— Что значит не знаешь, ты где живешь? — продолжал я допрос.

— Здесь, — он махнула рукой в сторону соседнего дома.

— А почему сидишь здесь? Это твой зверь?

— Это Чани, он бездомный, я хочу спрятать, чтобы его не увезли.

— Понятно. А домой ты почему не идешь?

— Мне тетя сказала погулять, я всегда гулять выхожу, когда Обри приходит.

— Это кто Обри?

— Не знаю, он мне не нравиться.

— Ну-ка вставай, — сказал я поднимая ее с ящика. Она дрожала от холода. Я снял куртку и завернул в нее девочку.

— Тепло? — спросил я.

— Да, а ты кто?

— Я? Стэн. А тебя как зовут?

Собака дотянулась до меня и лизнула мою руку.

— Джози, — она погладила ньюфаундленда. — а ты мне поможешь его спрятать?

— Постараюсь.

— Проводить тебя домой?

— Мне нельзя, пока Обри не уйдет.

— А когда он уйдет?

Она пожала плечиками, и лицо у нее сделалось до боли печальным.

— Может пойдем со мной погуляем?

— Не могу, я есть хочу, когда Обри уйдет, я пойду ужинать, так тетя сказала.

— У тебя не тетя, а просто чудовище какое-то, — у меня в голове не укладывалось все, что я слышал.

— Хочешь мы прямо сейчас куда-нибудь есть пойдем?

— А куда?

— Куда хочешь.

— В Макдоналдс.

— Ну пошли в Макдоналдс. Тетя-то твоя тебя не хватиться?

— Нет, она никогда меня не ищет. Я без Чани не пойду.

— Тогда бери его с собой.

Я взял ее за руку, собака, радостно виляя хвостом, поплелась вместе с нами, Джози держала ее за ошейник.

— Ты дорогу знаешь? — спросил я у нее.

— Да, вот, здесь и за этот дом, — пояснила она.

— А что кроме тети у тебя есть кто-нибудь, родители?

— У меня папа был, он работал в полиции, но его убили в прошлом году.

— Ты его любила?

— Да, он очень добрый был, когда мы вместе жили, тетя меня не выгоняла.

Мы вышли на улицу, у дверей забегаловки, Джози остановилась.

— Что с тобой? — спросил я девочку.

— Я без Чани не пойду.

— Ты есть хочешь?