— Не очень, мало ли почему у него визитка оказалась, знакомы и знакомы. И к тому же с Шеффилдом это никак не связано. Только еще больше запутывает дело.

— Ну, а что Айрон говорит, он что-нибудь делает?

— Делает понемногу, но я пока не хочу об этом распространяться. Подождем еще некоторое время.

— Где вы собираетесь Новый год проводить, мы же сегодня на неделю расходимся? — спросил Грэмм.

— Крис планирует уехать, куда не знаю.

— А он сказал, что в Швейцарию, вроде собирается.

Я услышал об этом впервые, мне он ничего не говорил.

— Он же неплохо со сноубордом управляется, может и тебя научить, я пробовал, но это не для меня. Один перелом, и вся работа завалена.

— Да, понимаю, я тоже не любитель, ну посмотрим.

— Ладно, — он похлопал меня по плечу, — иду к ребятам. Перерыв двадцать минут.

Я снова остался один и стал ждать, кто еще появиться. До трех никого не было. Я расплатился и вызвал Бобби. Попросил, чтобы он отвез меня в Замок Ангелов. Он не удивился и не спросил зачем. Довез до самой лестницы и посоветовал быть поосторожней. Поскольку со времени нашей съемки тут произошла авария, обвалились перекрытия и теперь там сам черт ногу сломит. Я пообещал поскорее вернуться и поднялся по ступенькам. Все было тихо. Снег лежал на каменном полу, и в бассейне в центре зала. Сырые стены были темны. Я прошел в сторону арочного проема, ведущего в коридоры. Там было темно, проход завален кусками бетона и стеклами, я не пошел дальше. Вернулся в зал и стал подниматься по лестнице. Она еще сохранилась. Дальше был тот самый провал, через который Крис втащил меня наверх в то наше первое посещение. Мне вспомнился его взгляд, мучительный и испытующий, взгляд зеленовато-коричневых глаз, устремленных на меня то ли с надежной, то ли с негодованием. Надо полагать, он и сам меня ненавидел, хотя и не понимал за что, скорее всего за то, что я все время отстранялся от него, боясь, что все это только проекция моего собственного влечения к нему. Когда ты влюблен, тебе начинает казаться, что и объект твоего желания, ведет себя как-то необычно и готов немедленно ответить тебе взаимностью. Он так и не купил это странное сооружение, пока не купил, но я не сомневался, что он своего добьется. Крис при всей его непредсказуемости, был личностью параноидального типа и от своих намерений не отказывался. Я стал представлять себе, что можно будет сделать с замком, если он станет нашей собственностью. Это отвлекло меня ото всех прочих мыслей. Я воображал себе коридоры освещенные мягким светом, комнаты, балконы, с которых открывается панорама города, камин в том, маленьком отсеке, в который теперь нельзя было проникнуть. Замок Криса Харди. Сердце девственницы не знает пощады. Я поднялся на открытую площадку, перескочив через рухнувшую часть ступеней. И я чувствовал, что хочу его так же сильно, все с той же алчностью. Внизу стоял лимузин. Бобби курил стоя, опираясь на крышу машины. Я окликнул его и помахал ему рукой. Он сделал тоже в ответ. На миг у меня возникло искушении шагнуть вниз, просто шагнуть туда, и не думать больше ни о чем. Так сделала наша троюродная сестра, Сью очень любила ее, совсем юная девушка, не «желавшая жить в мире, где так много зла». Возможно, она была права. Эвелин, ее похоронили и забыли, у ее родителей было еще двое детей. Но я вспоминал о ней постоянно. Часто провожая Сью на ее могилу, мы сидели и каждый из нас думал о том, что его ждет и сможет ли он вынести все грядущие перемены, включая и те, что будет отторгать сама его природа.

Пора было возвращаться. Я не мог позволить себе умереть. Я взял на себя ответственность за Джози. Я знал, что ей понадобиться моя забота. Я не мог оставить ее, просто бросить, обмануть ее, как жизнь когда-то жестоко обманула Эвелин. В этом был предлог и была причина.

Крис проснулся с диким криком, разбудив Стэна. Тот вскочил, ничего не понимая и увидел, что Харди сидит на постели, согнувшись в три погибели, волосы падают ему на лицо, он прижал руки к животу и дышал так, как будто ему не хватало воздуха. Стэн схватил его и прижал к себе. Крис был весь мокрый от пота, у него даже волосы были мокрыми. Наконец Марлоу удалось добиться того, чтобы Крис хотя бы посмотрел на него. Он сжимал его голову в ладонях, с ужасом вглядываясь в искаженные черты, в потемневшие глаза, во взмахи слипшихся ресниц и твердил:

— Крис, что с тобой, что, тебе плохо, Крис!?

— Самолет. — наконец выговорил Харди через спазматическое прерывающееся дыхание, его глаза смотрели на Марлоу с таким беспомощным отчаянием, словно он считал, что Марлоу должен все понять, и это бессмысленное, ничего не объясняющее слово произвело на Стэна такое ужасное впечатление, что у него самого кровь отхлынула от лица, а во рту появился тяжкий медный привкус адреналина.

— Какой самолет? — добивался Стэн, почти крича, — Крис, что?

Крис опять согнулся в три погибели. Стэн вскочил с постели, как был голый, и в качестве верного средства плеснул в стакан чистого виски. Крис разогнулся, и Стэн поднес к его губам спиртное. После третьего глотка зубы Харди перестали стучать о стекло, но выглядел он так, как будто перенес сильнейший шок.

— Что случилось? — спросил Стэн уже тише, опять садясь рядом. — Это был сон?

Крис кивнул. Допил виски. Поставил стакан на столик возле кровати. Одной рукой он сжимал пальцы Стэна.

— Мне в жизни не снилось такого кошмара, малыш. — наконец сказал он, уже овладев своим голосом.

— Ну?

— Мне снилось, что я в самолете. В маленьком, не пассажирском, я только потом понял, что это был старый истребитель. На таких во вторую мировую войну летали. Я его веду, а рядом сидишь ты. И на тебе такая повязка на голове с иероглифами, белая. У тебя было такое лицо, Стэн… Я даже не знаю, как это описать. И мне было так страшно, я знал, что я умру, но мне на это было плевать, понимаешь, я знал, что я убью тебя. И на этом все кончится, это будет смерть навсегда. — Крис замолчал, снова охваченный ужасом. — Я знал, что мы больше не встретимся. А тут ты посмотрел на меня и сказал «Священный ветер». И я направил самолет вниз, словно это был пароль какой-то или сигнал, там был аэродром, мы падаем, а ты вдруг начал смеяться и смеялся, до тех пор пока мы не врезались куда-то и не взорвались, и я плавал в этом огне, а ты был рядом и сказал мне «Не бойся Крис, мы не расстанемся, никогда, огонь объединяет все» только мне от этого стало еще страшнее, я не горел, наоборот, я сам был огнем, понимаешь, а я хотел остаться человеком, просто человеком, я стал кричать… — он посмотрел на Стэна виновато и закончил, — и проснулся.

Марлоу глядел на него со страхом и состраданием, он не показал Крису написанный вчера текст «Священного ветра» и теперь, уже не с тем ледяным ужасом, как раньше, а со страшным глубоким пониманием, тем более жутким, поскольку он не мог облечь его в слова, осознавал, что теперь и отныне все будет только так. Они не только будут спать в одной постели и пить из одного стакана, и курить сигарету на двоих, им суждено видеть одни и те же сны, испытывать одну и ту же боль и знать про друг друга все, что человек может знать про самого себя.

Крис еще пытался что-то говорить ему, объяснить, почему этот сон вызвал у него такой кромешный ужас, но Стэн не дал ему продолжать. Он просто прижал его голову к груди и гладил Харди по волосам, пока тот не перестал дрожать.

За завтраком Крис был все так же беспокоен, не отрывал от Стэна взгляда, но после двух чашек крепкого кофе пришел в себя. К часу он ехал в студию и, когда Стэн уже решил, что все прошло и обдумывал свой собственный план действий, который надлежало некоторое время скрывать от Криса, Харди неожиданно заявил:

— Ты поедешь со мной.

— Зачем? — спросил Стэн скорее не потому что это не совпадало с его планами, а по привычке к хроническому упрямству.

— Я не хочу тебя отпускать. — сказал Крис с таким напором в голосе, что Стэн почел за благо с ним не спорить.