— Ты думала над моим предложением?

— Над каким? Выйти за тебя замуж?

Он расхохотался:

— Вот уж это предложение не потребовало от тебя много времени на раздумья!

— Нет. Это было так быстро. Ты был таким напористым, даже тогда.

— Я был напористым?

— Да. Ты не принимал во внимание, в каком положении я тогда находилась. Служащая Китайского международного туристического агентства должна была проявлять большую осторожность в общении с иностранцами. А ты всегда меня смущал, ты и твои нахальные повадки.

— У тебя были неприятности из-за меня?

— Ты сам знаешь, что были, и не надо спрашивать меня об этом с таким невинным видом. «Почему этот иностранец вечно здесь толчется? — Мой босс уж стал меня об этом спрашивать. — Никто так часто не приезжает в Китай. И почему он всегда приходит за билетами сам, а не посылает своего секретаря?» — Она протянула свою красивую руку через стол и сжала его ладонь, дав ему понять, что просто дразнит его.

— Но, когда мы захотели пожениться, они достаточно быстро дали свое согласие на это.

— Может быть, они обрадовались, что смогут избавиться от меня.

— Может быть.

Она посмотрела в глаза своему супругу и нахмурилась. — Ты думаешь, они разрешили мне выезд потому, что я согласилась взамен шпионить за тобой? Что они обрадовались, когда мы влюбились друг в друга? Ты ошибаешься. Они отнеслись к этому очень подозрительно. Некоторое время поговаривали даже, что меня снова отправят обратно в Сычуань.

— У меня и в мыслях не было, что тебя послали шпионить за мной.

Она пожала плечами.

— Может быть, именно это они и планировали. Поживем — увидим.

Саймон неопределенно улыбнулся, продолжая помешивать кофе.

— Вообще-то, я спрашивал тебя не об этом предложении, — сказал он наконец. — Я думал о твоих родственниках: Минчао и Кайхуэй.

— Я поняла. Да, я соображала над этим.

— Ну и?..

Джинни покачала головой и опустила взгляд на стол.

— Не знаю. Мне кажется, что это опасно. Но точно не могу ничего сказать.

— А в чем заключается опасность?

Она посмотрела на него, раздраженная его, как ей показалось, намеренным нежеланием понять ее.

— Ставить условия Цю… это всегда опасно.

— Он твой брат.

— Насколько мне известно, да.

— Какой вред от того, что я спрошу его об этом?

Она только пожала плечами и не ответила. Саймон не унимался.

— Он же не людоед. Вспомни, ты давно с ним не общалась. Я согласен, он может быть иногда противным, но вообще-то у него есть чувство здравого смысла.

— О, ты всегда считаешь, что у всех есть это чувство. А у них его нет. — Она обхватила себя руками за плечи и принялась нервно потирать их. — Или бывает, но не часто.

— А почему бы мне не попытаться заняться этим? Все, что мне нужно, так это твое слово. Просто скажи, что ты не возражаешь. Конечно, если тебе не нравится эта затея…

— Нет, она мне не то чтобы не нравится… Я — ни за, ни против. Понятно, я хотела бы, чтобы моя семья снова собралась вместе, уже в Гонконге. Я скучаю по ним. И всегда скучала, все то время, что живем с тобой вместе. И я беспокоюсь о них. Как ты думаешь, почему я каждый год посылаю им деньги? Я не видела младших брата и сестру так долго. С того времени, как…

— С какого времени?

— Ты знаешь. Когда они разрешили мне выезд. С того времени.

— И что, это имеет какое-то значение?

— Имеет. Они китайцы, Саймон. — Тон Джинни не терпел возражений. — Китайские власти все время наблюдают за ними. Я думаю, лучше оставить все, как есть. Не надо будить спящего дракона. Наверное, я думаю так, потому что сама китаянка. Иногда ты об этом забываешь.

— Иногда, глядя на тебя, очень легко забыть об этом.

— Это комплимент или упрек?

— Всего лишь констатация факта. Джинни, я не понимаю, что такого особенного в том, чтобы быть китайцем. Все, что мне нужно знать, так это хочешь ли ты, чтобы я попытался договориться об освобождении тех членов твоей семьи, которые пережили культурную революцию.

— Вот именно, — подавленная, произнесла она. — Именно то слово, которое ты употребил — «пережили». Они страдали. Я знаю, что они страдали. Конечно, младшему брату Цяньвэю не пришлось перенести это, но я вообще думала, что он погиб. А остальным пришлось. И причина, по которой они страдали… о да, этому была причина, и не старайся отрицать… Она состояла в том, что меня выпустили из страны. Я вырвалась оттуда. Я стала «капиталистической гиеной». Я забыла, как ты называешь это… Ах, да — «основополагающая причина». Но мне не пришлось «выживать», о нет. Я вышла замуж за одного из самых богатых «жирных котов» из Гонконга и жила счастливо.

— Джинни…

— Прости. Прости меня. Но не говори мне, что нет ничего особенного в том, чтобы быть китайцем, нет. Просто… не говори мне это! — Она почти не повысила голос, и никто из посетителей ресторана не обратил внимание на то, что семья Юнгов ссорится или переживает кризис.

— Ты хочешь, чтобы я сам принял решение, — предположил Саймон после паузы. — Тебе хочется, чтобы я сделал это вместо тебя, не так ли?

— Я не знаю.

— Помнишь, что говорят в таких случаях китайцы: «Из тридцати шести способов решения любой проблемы самый лучший — это уклониться от нее»? Ты выбрала именно этот способ?

— И ты еще что-то говоришь о китайцах! Иногда ты больше китаец, чем я сама. Ты знаешь все наши изречения и пословицы, а я нет.

— Но все же ты хочешь, чтобы я сам принял решение?

— Я не знаю.

— Если захочешь, чтобы я сам решил, тогда я попытаюсь договориться с Цю насчет их освобождения. Конечно, если ты вдруг не запретишь мне это.

— О, Саймон… — Ее голова поникла. — Ты такой добрый. Такой терпеливый. Я знаю, что веду себя плохо, что не так я должна вести себя после всего, что ты для меня сделал. Большинство мужчин просто избили бы меня за мою ложь о своем прошлом.

— Я не из этой категории. И потом, ты не так много лгала мне, просто…

— Просто что?

— Просто молчала. Не говорила мне того, что могла бы доверить. — Он ухитрился улыбнуться. — Вот и все.

Они долго сидели молча. Как трудно решиться сказать правду! И как трудно решиться излить душу перед тем, кого любишь, потому что на карту поставлено все и ты всем рискуешь. Рискуешь не только собственным счастьем, но и душевным покоем, и покоем того, кого любишь.

Когда Джинни снова заговорила, она спросила лишь об обычном деле:

— Какое расписание на завтра?

— У меня встреча с твоим Цю… твоим братом, в десять утра. Тан просил заехать к нему в полдень. К тому времени они уже примут решение, так что и я должен быть готов. А после обеда у меня встреча в нашем местном филиале с Дикки в целях оправдания моего приезда сюда. Потом обед с местным персоналом в Международном центре торговли.

— На какие из встреч ты намерен взять меня?

— Я хотел бы, чтобы ты пошла со мной на встречу с Цю. Моральная поддержка.

Она было вздернула подбородок, но подчинилась.

— Потом, может быть, ты поужинала бы со всеми нами? Или я прошу слишком многого?

— Нет, конечно. Мне надо завтра заехать в «Стрейт таймс». Я полагаю, полдень — самое подходящее для этого время.

— Да?

— Им нужна статья о работе Красного Креста в Гонконге, точнее, о помощи вьетнамским беженцам. Я обещала им написать об этом.

— Это очень лестно.

— Кому-то же надо написать ее! Мы уже несколько лет хотим распространить область нашей деятельности и на Сингапур, их тут так много. Возможность опубликовать статью в местной прессе — очень хороший случай, чтобы от нее отказаться. Я хотела подсунуть ее доктору Лиму, но он слишком умен для этого.

— Я очень горд за тебя, Джинни.

— Спасибо. Если у меня останется время, я хотела бы поискать для тебя какой-нибудь подлинник из национальной живописи.

— Великолепно.

Она бросила салфетку на стол.

— А сейчас, дорогой, с твоего позволения, я хотела бы пораньше лечь спать… Нет, ты можешь остаться. — Он уже приподнялся из-за стола, но она, положив ладонь ему на плечо, заставила его остаться на месте.