— Мы вместе записываем песню, — рассеянно ответила она. — Может, нам поискать Кэт?

— Нет! — Саймона передернуло. — Она никогда не опаздывает и скоро придет. А «Гаврош» — дорогой ресторан? Там подают английскую еду?

— Самую лучшую еду, — объявила Иззи, делая широкий шест. В следующее мгновение ее взгляд скользнул мимо Саймона, и глаза вспыхнули радостью. — Вот она!

Катерина была не в настроении для объятий, поцелуев и ласк. Эндрю уехал рассерженный, а тут еще Иззи в облегающих джинсах и кружевном топе без бретелек, брызжет весельем. Саймон, явно очарованный, возвышался над ней, а несколько одноклассников топтались на тротуаре вокруг красивой, бронзового цвета, машины, которая уж точно каким-то образом связана с Иззи.

— Мама, у меня экзамен.

— Конечно! Милая, я только что разговаривала с Саймоном. Мы решили поужинать в «Гавроше», и я непременно должна была пожелать тебе удачи. Лежать, Иерихон! Кэт, поздоровайся с Тэшем Янсеном. Тэш, это моя умница дочь.

Иззи, раскрасневшись от гордости, открыла дверцу «мерседеса», и девочки на тротуаре ахнули. Катерина, расстроенная после нелегкой беседы с Эндрю, с трудом подняла взгляд на Тэша Янсена. Она готова была убить мать.

— Поздоровайся, — повторила Иззи, удивленная поведением дочери. — Мы приехали повидать тебя…

— Я не просила, — сердито отозвалась Катерина. Она была слишком расстроена для разговоров. Девушки хихикали точно пятилетние, толкая друг друга, чтобы получше рассмотреть Тэша. Катерина не сомневалась, что потом они засыплют ее нелепыми вопросами, и с горечью подумала: «Только дай волю Иззи — и она превратит выпускные экзамены в цирк».

Саймон посмотрел на часы:

— Девять, Кэт.

— Нам пора, — отозвалась она.

Разочарованная, Иззи обняла ее.

— Удачи, милая. Ты справишься, я знаю.

Катерина старалась не морщиться, когда мать целовала ее: это слишком напоминало, как Эндрю пытался обнять ее и машине.

— Не надо, мама, — с болью произнесла она. — На нас все смотрят.

— И что? — Иззи тщетно пыталась вызвать у дочери улыбку. — Тебе не все равно?

— Нет, — огрызнулась Катерина. — Нам не обязательно быть в центре внимания.

К полудню стало очевидно, что неспособность Эндрю сосредоточиться отрицательно сказывается на работе. Наконец секретарша Пэм рискнула спросить, в чем дело.

Эндрю захотелось наорать на нее, когда она, вежливо выражая недоверие и подчеркивая голосом каждую ошибку, читала ему то, что он надиктовал.

— Может быть, у вас грипп? — намекнула Пэм, не веря, что он действительно болен.

Что-то случилось, и ее богатое воображение изо всех сил пыталось выяснить, что именно. Трижды за неделю ей звонила Марси Карпентер, и Пэм говорила, что Эндрю на совещании, тогда как на самом деле он выскальзывай из кабинета и устраивал себе очередной долгий перерыв на ленч. Пэм, которая проводила собственные, коротенькие перерывы за яичными сандвичами и чтением любовных романов из местной библиотеки, надеялась, что Эндрю и Джина снова сойдутся. Джина всегда помнила, когда у нее день рождения, возносила хвалы ее кардиганам и спрашивала о здоровье, тогда как Марси Карпентер была просто ленивой и себялюбивой неряхой.

— У меня действительно болит голова, — соврал Эндрю. Голова у него болела от того, что он хотел убедить Катерину, что вина и нелепое чувство долга перед Джиной — недостаточно веские причины, чтобы разорвать их отношения.

Практичная Пэм предложила:

— У меня есть аспирин.

Джина всегда носила аспирин в сумочке. На мгновение Эндрю пожелал, чтобы она им подавилась — тогда бы не препятствовала, пусть даже невольно, его счастью.

«Это абсурдно, — подумал он с растущим раздражением, — что Катерина делает такой благородный жест, пытаясь пощадить чувства женщины, с которой я разошелся. Кто поручится, что Джине не все равно?..»

— Спасибо, — рассеянно ответил он, встал и чуть не смахнул на пол пачку папок. — Но я лучше подышу свежим воздухом. Вернусь в два, если кому-нибудь буду нужен.

Эндрю быстро вышел. Хотя было лишь без четверти двенадцать, Пэм вытащила коробку для ленча из вместительной сумки и уселась, намереваясь насладиться очередной главой любовного романа. Грызя яблоко, она решила, что вполне этого заслуживает. Если Эндрю Лоренс забыл поздравить ее с днем рождения, пусть не ждет, что она будет с рабской угодливостью писать под его дурацкую диктовку.

Эндрю приблизительно знал, где работает Джина, — Катерина сказала. Но чтобы узнать точный адрес, пришлось взять справочник. Исполнившись энтузиазма — Эндрю понять не мог, отчего эта идея не посетила его раньше, — он отправился в офис к Дугу Стедману, поднялся по лестнице и остановился, чтобы отдышаться, перед дверью на верхней площадке, где висела маленькая, отполированная до блеска табличка: «ДУГ СТЕДМАН, ТЕАТРАЛЬНЫЙ АГЕНТ».

— Эндрю! — Джина испуганно взглянула на него и машинально поправила длинные светлые волосы, как делала всегда, если ее заставали врасплох. То, что она больше не носила обручальное кольцо, — хороший знак, показалось Эндрю.

— Я должен был тебя увидеть, — объяснил он, и Джина почувствовала, как заколотилось сердце.

«Между ним и Марси все кончено? Он пришел попросить прощения? Он действительно хочет вернуться?»

— Что?.. — Джина крутила в руках карандаш и жалела о том, что на ней старое платье. А еще утром она не успела уложить волосы с обычным старанием.

Зачем, зачем она ослушалась Иззи и сняла обручальное кольцо?..

— Нам нужно поговорить, Джина. Это важно.

«Хорошо, что Дуга нет в кабинете. Присутствия посторонних я бы не выдержала», — запаниковала Джина.

— Ладно, — пробормотала она, дрожащей рукой снимая телефонную трубку. Джина молилась, чтобы никто не вошел и не помешал им. — О чем будем говорить?

Желая сразу перейти к делу, Эндрю вдруг понял, что сначала он должен сообщить Джине некоторые детали, чтобы избежать путаницы.

— Послушай, мы с Марси… у нас не сложилось. Я думал, что люблю ее, но теперь вижу, что ошибался. Честно говоря, все пошло не так почти с самого начала.

О Господи! Джина пыталась совладать с собой. Это действительно случилось. Поверить невозможно…

— Ребенок… — пробормотала она и почувствовала головокружение — пришлось даже схватиться за край стола.

Эндрю удивился. Он забыл, что Джина не в курсе.

— Марси его потеряла, — небрежно махнул он рукой. — Выкидыш, две недели назад. Мне не следовало бы так говорить, конечно, но… я испытал облегчение, от того что испортились наши отношения. Как только Марси найдет жилье, сразу же съедет с квартиры. Но это часть проблемы. Наверное, все мы ошибаемся…

«О Боже! Он хочет ко мне вернуться…»

— По крайней мере, этот вопрос я решил. — Эндрю сделал глубокий вздох, чтобы успокоиться. — Мне необходимо было объясниться, иначе бы ты подумала, что я непорядочно веду себя. Дело в том, что я встретил другую. И на этот раз все серьезно. Единственная проблема в том, что ты, по ее мнению, страшно расстроишься, если узнаешь…

Джина снова попыталась пригладить волосы, но рука так отяжелела, что она не смогла ее поднять. Тело будто налилось свинцом. Сердце почти перестало биться.

— Что?

— Конечно, я-то знаю, что ты не будешь возражать. — Эндрю старался говорить добродушно, решив, что если будет убедителен, то сумеет доказать Джине, что это единственно разумное отношение к происходящему. — Мы с тобой практически развелись, но она все равно беспокоится… По-моему, она боится, что ты перестанешь с ней разговаривать…

Джина замерла. Это было все равно, что выиграть олимпийскую медаль, а потом узнать, что тебя дисквалифицировали ни за что. До нее дошло: Эндрю говорит о другой женщине. Джина попыталась вообразить себе незнакомку: красивую, темноволосую — возможно, разведенную, — в которую он влюблен.

Но потом… потом он ясно дал понять, что она ее знает, и это было хуже всякой воображаемой незнакомки. Но кто же это?