Внезапно таотай кашлянул три раза, дверь распахнулась, и комнату заполнили солдаты, которые выстроились вдоль стен. Рерих посчитав, что, возможно, его экспедиция по каким-то причинам арестована. Но, зная восточный характер, не показал своей растерянности, а только выразил недоумение по поводу такого количества солдат. Таотай в ответ улыбнулся и предложил не обращать на солдат никакого внимания. Разговор продолжился на общие темы, пока, так же неожиданно, судья не заинтересовался китайскими экспедиционными паспортами.

Николай Константинович уже не первый раз предъявлял властям Хотана свои пекинские паспорта, пересланные ему в Индию китайцем Вай-Чао-пу через представителя Китая в Лиге Наций господина Чэн Ло. На этот раз реакция гостей была неожиданной, они насмешливо заметили, что экспедиционные паспорта недействительны в этой провинции, и что пекинское правительство ничего не сообщало о Рерихах и их экспедиции в Синьцзян, и что господин Чэн Ло не имел права давать Рерихам какое-либо разрешение на въезд. При этом судья и губернатор, на искреннее удивление Н. К. Рериха, приняли угрожающий вид. Они стали жестикулировать, плевать на пол и ухмыляться. У Николая Константиновича было только одно преимущество, он мог советоваться на русском языке, не боясь, что его поймут.

Н. К. Рерих решил не уступать, а попробовать показать свою силу, чтобы восстановить кем-то подорванное уважительное к себе отношение. Он предупредил, что власти Хотана не имеют права угрожать экспедиции и презрительно относиться к паспортам и возвращать американскую экспедицию обратно в Лех. Николай Константинович сослался на то, что если разрешения на продолжение экспедиции он не получит в Хотане, то экспедиция безотлагательно свяжется с британским консулом в Кашгаре и потребует у генерал-губернатора Синьцзяна разрешения продолжить свою работу. И тогда местным властям будет очень стыдно за свое поведение, и они тем самым подорвут свой авторитет в международных кругах. После бурной дискуссии таотай со своей свитой и судьей удалились.

На следующий день рано утром судья Чанг снова приехал к Рерихам и сообщил, что от генерал-губернатора Синьцзяна, из Урумчи, получена телеграмма, приказывающая экспедиции вернуться в Индию через перевал Санджу.

Телеграмма оказалась подделанной у местного губернатора, но даже если бы это и было правдой, то вернуться таким путем в Индию Рерихи никак не смогли бы, так как наступила зима и перевал уже давно занесло снегом.

После этого визита судьи Николай Константинович отправил письмо майору Гиллану, британскому консулу в Кашгаре, с просьбой о содействии продвижению экспедиции. Его послали через обычное почтовое отделение, и оно вскоре вернулось обратно с припиской, что губернатор Хотана отдал распоряжение перехватывать всю корреспонденцию, отправленную Рерихами в Британское консульство. Письма и телеграммы, посланные в Нью-Йорк, Париж и Пекин, тоже вернулись обратно. Положение становилось опасным. Николай Константинович еще не знал, что это только начало всех преследований и проволочек, которые им успешно подстраивала английская разведка, считая его экспедицию военно-разведывательной акцией США.

В результате распоряжений властей Хотана экспедиция оказалась совершенно отрезанной от внешнего мира и должна была сама искать какой-нибудь способ связи. Местное население сочувственно относилось к богатым европейцам, захваченным вероломным губернатором. Несколько торговцев даже вызвались отвезти письма Н. К. Рериха в консульство Кашгара. Но больше всех смогли помочь два калмыка, предложившие очень простой способ, которым они сами успешно пользовались. План заключался в следующем: один из калмыков будет стоять с письмом в руках около почты, и в последний момент, когда почтальон уже оседлает лошадь, он подбежит к нему и вручит письмо, например, в Британское консульство, с адресом, написанным по-тюркски и по-китайски. Китайский почтальон сердито воскликнет:

— Вечно вы опаздываете!

И, не глядя на адрес, бросит письмо в одну из сумок. Такой способ себя оправдал, письма быстро доходили до адресата. Ответ получали дней через шестнадцать, его тоже посылали не по почте, а передавали с оказией.

Начались морозы, вода в арыках покрылась льдом, а разрешения на продолжение экспедиции все еще не было.

29 декабря 1925 года в дом, где остановились Рерихи, нагрянул с обыском судья. Он привел с собой несколько младших офицеров. На возмущение Николая Константиновича судья заявил, что в экспедиции имеется огромное количество боеприпасов и какое-то «стреляющее колесо», с помощью которого можно уничтожить весь хотанский гарнизон и все население Хотана менее чем за десять минут.

Квадратные ящики с консервами, закупленными агентством через Кокбурн в Кашмире, давно вызывали у судьи подозрение, что Рерихи везут огромное количество боеприпасов. В итоге проверки все вооружение экспедиции, состоявшее из двух винтовок, одного двуствольного ружья, трех револьверов и одного ящика патронов, было опечатано и увезено в неизвестном направлении. При этом было сказано, что если возникнет необходимость, то обратно его можно получить только в Кашгаре.

На следующий день Н. К. Рериху сообщили, что теперь властей Хотана американские бумаги совершенно не интересуют, и потребовали русский дореволюционный паспорт. Совершенно случайно у Рерихов оказались их дореволюционные паспорта. Документы были тщательнейшим образом скопированы, а так как прочесть китайцы в этих бумагах ничего не смогли, то сделали вид, что отослали копии бумаг куда следует.

После этого Н. К. Рерих уже не просил разрешения двигаться в глубь Тибета, он решил с экспедицией вернуться немного назад и в обход через Кашгар пробиваться в сторону Урумчи, надеясь, что оттуда намного проще попасть в Лхасу. Немедленно начались приготовления к выходу экспедиции из Хотана в Кашгар. Местные власти молча наблюдали за тем, как Рерихи нанимали караван верблюдов, чтобы отвезти багаж в Кашгар, как закупали продовольствие и необходимые для путешествия вещи. Казалось, что все складывалось благополучно.

1 января 1926 года, когда все было готово к отправке в Кашгар, вдруг снова явился представитель губернатора и холодно сообщил:

— Таотай приказывает вам ехать в Дуньхуан в Анси, а не в Кашгар.

Путь, который предлагали экспедиции, пролегал через пустыню и места, контролируемые бандитами. Н. К. Рерих попытался возразить, сказав, что у них отобрали все оружие и что в кашгарском почтовом отделении их ждут денежные переводы, но все было напрасно. Николай Константинович в дневнике подробно записал эту беседу с хотанским чиновником:

«Первого января рано утром приезжает вестник таотая и конфузливо заявляет:

— Господин таотай назначает вам ехать на Дуньхуан, а не на Кашгар.

Мы говорим:

— У нас отобрано все оружие, ехать пустыней без оружия нельзя. Не только ни одна экспедиция, но каждый купец, идущий через пустыню, имеет при себе оружие. Кроме того, нам присланы деньги на Кашгар. Кроме того, наши сотрудники-американцы едут на Урумчи. И, в-четвертых, сам таотай только что согласился на наш выезд на Кашгар.

Посланный улыбается:

— Все это верно, но господин таотай прислал меня сказать, чтобы вы ехали через пески на Дуньхуан.

— Но ведь туда трудно ехать! Но ведь сам таотай сказал, что в провинции Ганьсу — разбойники!

— Совершенно верно, но господин таотай изменил свое решение и указывает вам путь через пустыню в Дуньхуан.

— Значит, мы не можем осмотреть ни Яркенда, ни Кашгара, ни Аксу, ни Кучи? Ведь все эти распоряжения китайских властей наносят оскорбление Соединенным Штатам!

— Поговорите сами с господином таотаем. Сегодня Новый год, и, если хорошенько попросите господина таотая, может быть, он опять изменит распоряжение.

— Но мы не просить желаем, а хотим справедливости.

Вестник только улыбается и опять предлагает ехать сегодня к таотаю.

Тут же нам шепчут колоритную подробность. Ящик для нашего оружия, неисповедимо сделанный огромных размеров в виде гроба, несли на палках четверо. Эта процессия ввалилась во двор таотая во время его праздничного завтрака. Китайцы опять зашептали: „Гроб“, а сам таотай побледнел и велел нести ящик скорее вон со двора в ямынь амбаня.