В эти дни Ивана Петровича сильно занимал один факт, вы явившийся в работе проф. Н. А. Подкопаева — давнего, знающе го и опытного сотрудника. У одной старой собаки исчезли почти все положительные пищевые условные рефлексы на все услов ные раздражители, и никакими мерами и средствами не удава лось восстановить их более или менее стойко и значительно. И только один пищевой условный рефлекс на вращение кормуш ки у этой собаки сохранился, не обнаруживая никаких призна ков исчезновения или ослабления. Ни Иван Петрович, ни при сутствующие тут Подкопаев и другие сотрудники не могли остановиться на каком-либо удовлетворительном объяснении этому факту. Иван Петрович, как всегда в подобных случаях, заметно нервничал. Страницы воспоминаний об И. П. Павлове 453

Над этим вопросом в те дни думал также и я. Мне в голову пришло одно объяснение этого факта, которое показалось очень вероятным. И когда я услыхал, что снова идет разговор об этом факте, мне захотелось рассказать о найденном мною объяснении.

После окончания опыта я с тревогой и надеждой вышел из камеры, подошел к Ивану Петровичу со словами: «Мне можно сказать несколько слов?» Он чутьчуть повернулся ко мне и ска зал: «Ax, это вы пришли!? Погодите, о вашем деле поговорим после!»

Почувствовав, что он не понял меня, я вновь обратился к нему: «Иван Петрович, я хочу высказать свое мнение об обсуждаемом вами факте!» Он снова повернулся ко мне и ответил: «Нука, ну ка, говорите, пожалуйста!» Я кратко изложил свою точку зре ния на обсуждаемый вопрос. Крайнюю прочность и резистент ность пищевого условного рефлекса на вращение кормушки по сравнению с такого же рода условными рефлексами на другие условные раздражители я объяснил тем, что, вопервых, этот рефлекс подкрепляется столько же раз, сколько все остальные пищевые условные рефлексы, вместе взятые; вовторых, рефлекс на вращение кормушки в отличие от других пищевых рефлек сов всегда является строго совпадающим и никогда не остается на более или менее значительный отрезок времени; втретьих, вращение кормушки как раздражитель стоит как бы очень близ ко к натуральному пищевому раздражителю, во всяком случае гораздо ближе всяких звонков, света, касалки и т. п.

Заметив во время моего рассказа по лицу Ивана Петровича, что «погода» постепенно проясняется и он слушает меня с напря женным вниманием, я постепенно стал увереннее в своих суж дениях и аргументациях и закончил свои слова описанием проек та специальных экспериментов, которые могли бы окончательно подтвердить правильность моих представлений либо выявить их несостоятельность.

Иван Петрович тут же, без колебаний, я бы сказал даже с энтузиазмом одобрил мою точку зрения на «каверзный факт», а также представленный мною проект специальных опытов. Он даже не дал мне ответить на некоторые возражения, выдвину тые другими его сотрудниками против моего понимания диску тируемого вопроса; ответил на них он сам. Под конец, как бы в заключение 2—3дневного интенсивного обсуждения злополуч ного вопроса, он сделал заявление о том, что по праву мне надле жит произвести экспериментальную проверку правильности моих представлений о сущности обсуждаемого факта, а не Н. А. Под копаеву, выразившему желание поставить такие опыты. 454 Э. А. АСРАТЯН

Всем было очевидно, что этим был решен также окончатель ный исход борьбы за отношение И. П. Павлова к возможности продолжения моей работы по проблеме приспособляемости не рвной системы. Незадолго перед своим уходом из Института он повернулся к И. Р. Пророкову, который добился его санкции о прекращении этой работы, и сказал ему несколько коротких, но вразумительных слов. Разговоры о трудности в жизни Институ та, якобы вызванные моей работой, он назвал «глупостями», ибо всем известно, раздраженно говорил он, что Институт имеет просторный собачник, снабжается продуктами для собак на столько обильно, что свои излишки отправляет в Колтуши, и, кроме того, Институт располагает достаточным числом техниче ских сотрудников для обслуживания всей проводимой в нем ра боты. В заключение он категорическим тоном поручил этому сотруднику не препятствовать мне в разработке интересной и перспективной проблемы физиологии.

Всемерное поощрение Павловым инициативы и самостоятель ности своих сотрудников в научной работе находило свое выра жение, в частности, в том, что он не только не препятствовал, но и активно содействовал тому, чтобы его ученики, достигшие определенной зрелости в научном отношении, своевременно ста новились самостоятельными и руководящими научными работ никами в других учреждениях.

Весной 1935 г. дирекцией Института мозга им. В. М. Бехте рева (в Ленинграде) я был приглашен организовать отдел физио логии центральной нервной системы и возглавить его. Мне обе щали создать хорошие условия для большой экспериментальной работы. Я был склонен принять это предложение, так как мне показались весьма заманчивыми перспективы значительного расширения рамок самостоятельной научноисследовательской работы, в особенности работы по проблеме приспособляемости нервной системы, которая хоть значительно и активизировалась в отделе Павлова в Институте экспериментальной медицины, куда эта работа была переведена по его указанию, тем не менее достигала к тому времени такого уровня развития, когда выход на более широкие просторы делается насущной необходимостью для дальнейшей успешной разработки важной научной пробле мы. Я решил поговорить об этом с Иванам Петровичем. В назна ченный им день и час я явился к нему. Иван Петрович выслу шал меня очень внимательно, но отвечать стал не сразу, а после значительной паузы, во время которой он о чемто сосредоточен но думал, временами энергично протирая очки, надевая их, вновь снимая. Говорить же он стал, к моему изумлению, взвол Страницы воспоминаний об И. П. Павлове 455 нованным голосом. Повидимому, в этот день он был несколько «лирически» настроен, иначе трудно было понять причины не привычного для него очень теплого и, я бы сказал, даже несколь ко сентиментального тона течи.

Во время нашей беседы Иван Петрович, волнуясь, говорил о важности и необходимости своевременного перехода ученого на самостоятельную научную работу для дальнейшего развития его творческой инициативы, для закаливания его воли к преодоле нию препятствий, к достижению поставленной цели, для ис пользования всех своих возможностей. При этом он подробно рассказал о том, когда впервые приобрел возможность самосто ятельно работать в лаборатории при клинике С. П. Боткина. С увлечением Иван Петрович говорил о том, что, несмотря на боль шие трудности и лишения в то время, он все же склонен считать этот период решающим в формировании его особенностей как ученогоисследователя и лично для него, быть может, наиболее интересным и содержательным во всей его жизни.

Я слушал его в самозабвении, очарованный красотой его не увядающей юности. Я никогда раньше не видел его таким.

Закончив рассказ об этой яркой странице своей жизни, Иван Петрович сделал небольшую паузу и, несколько успокоившись, вновь вернулся к прежней теме нашей беседы.

Он говорил, что, несмотря на весьма положительное отношение к моему желанию перейти на самостоятельную и к тому же руководящую научную работу, тем не менее он в данном случае переживает некоторую внутреннюю борьбу, так как ему не хо телось бы по некоторым соображениям увидеть меня работником Института мозга им. В. М. Бехтерева. Но так как он в настоящее время не видит других более подходящих возможностей для моего перехода на самостоятельную и ответственную научную работу, то вынужден дать свое согласие, но с одним непремен ным условием — продолжать одновременно работать в одном из руководимых им институтов по моему выбору. В заключение он сказал, что благословляет меня на успешную организацию и ведение научной работы на новом месте, и дал несколько цен ных советов в духе написанного им годом позже «Письма к мо лодежи».

Материалистическое мировоззрение Павлова нашло свое чет кое выражение в его научных произведениях. В этом отношении воспоминания его учеников могут послужить лишь дополнитель ным источником материалов. В моих личных воспоминаниях также имеются эпизоды, которые представляют определенный интерес в этом отношении. 456 Э. А. АСРАТЯН