Иван Петрович стремился применить последние научные до стижения для лечения больных, он был убежден в том, что со трудничество физиологов и невропатологов будет плодотворным для решения важных проблем патологии нервной деятельности. Большой интерес Иван Петрович проявлял к изучению у различ ных больных характера смены сна и бодрствования: он совето вал врачам применять различные приемы для того, чтобы упо рядочить сон больных.

Следует сказать о том высоком чувстве ответственности перед больными, которое было присуще Павлову. Это находило свое отражение и в строгом контроле за действием того или иного лекарства, и в периодических опросах больных об их субъектив ных ощущениях по ходу лечения, и в той осторожности, с кото рой он давал советы лечащим врачам.

Я хорошо помню, как однажды перед началом заседания в клинике И. П. Павлов обратился к нам со следующими словами: «Ктото из вас прислал мне вчера приехавшего из провинции больного, сопровождаемого матерью. Мать не знает, может ли она держать его дома. Я расспросил больного и дал совет мате ри, что дома он будет в лучших условиях, чем в психиатриче ской больнице. Они ушли, а я не спал всю ночь. Может быть, совет мой неправильный, я все же не психиатр. Они — приез жие — остановились в гостинице, а поезд у них идет днем. Сей час же поезжайте, еще раз как специалисты оцените ситуацию и дайте ответственный совет».

В этом эпизоде вскрывается глубочайшее чувство долга и от ветственности, которое было у Ивана Петровича перед больным и его семьей.

Тревога за будущее больного, сомнения в правильности свое го совета лишили его сна!

Образ Ивана Петровича Павлова, его жизнерадостность, эн тузиазм и те замечательные горизонты науки, которые он от крыл для нас, останутся навсегда в сознании тех, кто имел сча стье работать и встречаться с ним.

<1965>

Первое знакомство и моя работа у Павлова

Первое знакомство и первый разговор мой с Иваном Петрови чем произошел летом 1908 г. у него на даче в Силламягах, где он любил отдыхать в летние каникулы и куда однажды захва тил меня с собой мой отец, знавший лично, глубоко уважавший Ивана Петровича и периодически встречавшийся с ним.

Лето в Эстонии было в самом разгаре, когда мы с отцом при ехали на велосипедах из Меррикюля на дачу к Ивану Петрови чу. Иван Петрович был занят физической работой по уходу за садом, в этот день он заменял старый запыленный песок с доро жек сада новым песком с прибрежной морской полосы. Пови димому, это с первого взгляда малопродуктивное и весьма тру доемкое занятие входило как одно из звеньев в задуманный и осуществляемый им план по содержанию сада. Меня поразила, с одной стороны, видимая малая эффективность выполняемой им работы (таскание песка в ведрах снизу вверх, с берега моря на высокий берег, было тяжелой задачей, требовавшей значитель ного физического напряжения), а с другой стороны, исключи тельная жизнерадостность и бодрость исполнителя самой работы. Физическое напряжение, видимо, доставляло Ивану Петровичу истинное наслаждение.

Я не помню сейчас ни слов, ни выражений Ивана Петровича в последовавшем позднее разговоре, но содержание его застави ло меня в конце концов изменить намечавшееся мною решение в вопросе выбора специальности. Дело в том, что я интересовалс философией и был склонен поступить на историкофилософский факультет. Смысл кратких высказываний Ивана Петровича в связи с моими планами заключался в том, что для подлинного понимания философских вопросов следует овладеть совокупно стью естественнонаучных дисциплин, т.е. знанием законов при роды в целом и человека в частности. «Только через познание Первое знакомство и моя работа у Павлова 483 природы в целом, живой природы и человека в частности, мож но подойти к правильному пониманию и развитию широких философских обобщений. Чтобы познать сложнейшее, нужно уметь разбираться в простейшем». Все это говорилось в виде кратких реплик, без всякой настойчивости, в порядке обсужде ния.

Слова Ивана Петровича, видимо, не только дошли до моего сознания, но и стали руководством к действию.

К весне 1916 г. рекомендованные когдато Иваном Петрови чем ступени высшего образования были мною закончены. Однако последовавшие исторические события, переживавшиеся нашей родиной, отсрочили желанную возможность непосредственно работать под руководством Ивана Петровича по проблеме выс шей нервной деятельности.

Только в конце 1920 г. я получил возможность обратиться к Ивану Петровичу и сообщить ему о своем горячем желании и возможности приступить к научной работе под его руководством.

В марте 1921 г. для меня наконец наступил новый период, период исследовательской экспериментальной работы под непос редственным руководством Ивана Петровича в его небольшой физиологической лаборатории, помещавшейся в главном здании Академии наук.

Петроград подымался в то время к новой жизни после годов военной разрухи. Декрет Ленина об оказании помощи и особого внимания лабораториям Ивана Петровича облегчил быстрое вос становление в них исследовательской работы.

С той же весны установился и общий режим работы немного численных сотрудников лаборатории Академии наук (их было всего четверо: В. В. Савич, Г. П. Зеленый, Н. А. Подкопаев и я), а также и дни посещений лаборатории самим Иваном Петрови чем. Дважды в неделю (по средам и пятницам) с пунктуальной точностью ровно в 10 час. утра раздавался сильный звонок у входной двери и появлялся Иван Петрович. В течение 2—3 по следующих лет он обычно садился у моего стола и, наблюдая за ходом эксперимента, начинал рассказывать нам о произведен ных за истекшие дни в других лабораториях опытах и исследо ваниях.

Именно к этому времени относятся его первые обобщения о законах индукции в коре больших полушарий головного мозга, выявленные в опытах Д. С. Фурсикова в лаборатории Институ та экспериментальной медицины и одновременно на моих подо пытных животных в лаборатории Академии наук. 484 В. В. СТРОГАНОВ

Иногда он отвлекался от прямой темы, иногда в связи с хо дом той или иной работы переходил к воспоминаниям о про шлом, об отдельных фактах, которые остались им не забытыми, или давал яркие характеристики окружавшим его ранее людям и т.д. Несколько раз он останавливался на характеристике сво его первого учителя — физиолога проф. И. Ф. Циона. Он вспоми нал о том громадном впечатлении, которое в свое время оказало на него исключительное мастерство Циона как хирургавивисек тора, который с неподражаемым изяществом, чуть не в белых перчатках и во фраке мог проделать сложную операцию на жи вотном и, не запятнав своего костюма ни каплей крови, отпра виться прямо из лаборатории на спектакль или бал. Это от него и под его руководством сам Иван Петрович получил вкус к хи рургической технике, которой широко пользовался и постоянно развивал в последующие годы, создав, по существу, самостоя тельную главу физиологии — физиологическую хирургию.

Бывали и такие дни, когда речь касалась общих вопросов мировоззрения. Иван Петрович с присущей ему страстностью защищал последовательно детерминистические позиции в науке и возмущался отсутствием научной обоснованности тех концеп ций, которые особенно ярко проявлялись в современной психо логии. Он постоянно подчеркивал нам, что, только выяснив физиологические законы нервных процессов, происходящих в коре головного мозга, наука о психических явлениях получит подлинную основу для правильного толкования субъективных переживаний человека — его ощущений, представлений, его сознания.

Будучи последовательным материалистом, Иван Петрович неоднократно высказывал мысль о том, что существование ре лигиозных представлений может быть в известной степени оправдано лишь для людей слабого типа, нуждающихся в суще ствовании абсолютных и упрощенных представлений о нормах поведения.

Он проявлял осторожность в беседах по вопросам религии с людьми, мало ему известными. Иван Петрович вспоминал, как один из его старых семинарских товарищей (тоже врач по про фессии) после потери любимой жены имел с ним разговор о душе и загробной жизни, а на следующий день после этого разговора был найден мертвым. Он отравился, потрясенный доводами И. П. Павлова об иллюзорности сказок о загробной жизни и т.д. «А я не учел его особого, ослабленного пережитым потрясением состояния нервной системы», — восклицал горестно Иван Пет рович. Первое знакомство и моя работа у Павлова 485