Когда мы наконец взобрались на верх амфитеатра, Павлов выронил из рук шляпу, которую моя жена хотела поднять, но он с такой быстротой и легкостью подхватил свою шляпу, что все мы были положительно поражены. Интересно отметить, что его как будто раздражало желание помочь ему как старому че ловеку, ведь мы все хорошо знаем, что Иван Петрович не хотел стариться, не хотел поддаваться старческой слабости и все его существо было проникнуто протестом против естественного от живания организма. Он считал глубокой несправедливостью природы, которая каждую весну одевает деревья новой листвой, совершенно не заботясь о возобновлении сил человеческих. Ве чер, проведенный в Остии, на развалинах старого амфитеатра, надолго останется в памяти тех, кто был свидетелем того, каки живым и занимательным собеседником мог быть Иван Петрович в обществе.

Во время конгресса я каждый день встречался с Павловым. Несмотря на жаркую римскую погоду, он держался очень бод ро. В день его доклада мы не виделись, так как он не покидал гостиницы, и все мы с волнением ждали его выступления. По чти полуторачасовой доклад с прениями очень его утомил, и, когда по окончании я подошел к нему, чтобы поздравить с успе хом, он выглядел очень усталым и взволнованным. Сейчас же его окружили итальянцы, засыпая вопросами, но он попросил передать им, что в данную минуту не может удовлетворить их ответом и просит его извинить.

Вечером того же дня Иван Петрович назначил мне свидание в гостинице, куда я и отправился к назначенному часу. К моему великому удивлению, Иван Петрович с Всеволодом Ивановиче уже ждали меня в вестибюле гостиницы, где мы, выбрав уют ный уголок, расположились побеседовать. Иван Петрович очень интересовался моей работой в Амстердаме, расспрашивал обо всем и обо всех, кого он знал в Голландии, и в конце концов подарил мне свою книгу, собственноручно сделав на ней надпись. Так мы расстались с ним, чтобы потом уже встретиться в Ленин Работа у И. П. Павлова и встречи с ним 389 граде на XV Международном конгрессе физиологов. Эта после дняя встреча навсегда останется у меня в памяти. Прибыв в Эт нографический музей, где, как известно, была первая встреча делегатов, я сейчас же столкнулся в общем зале с Иваном Пет ровичем. Его первые слова были: «Вы уж, наверное, думали, что я умер, а вот еще живу и к тому же чувствую себя великолепно, несмотря на то что перенес столько всяческих болезней». После этой встречи во все время конгресса мне не удалось ни разу по говорить с ним наедине, так как он, будучи хозяином конгрес са, все время был окружен толпой почитателей.

<1936>

Иван Павлов

Исследования Павлова, создавшие эпоху в изучении деятель ности мозговой коры и начатые приблизительно в 1902 г., за пре делами России фактически были неизвестны. Павлов сам сделал сообщение в Лондоне в 1906 г. и прочитал доклад в Гронингене в 1913 г., но до опубликования «Общей физиологии» Бейлиса в 1917 г. условные рефлексы вообще не были поняты. Физиологи, владеющие только английским языком, должны были дожидаться 1927—1928 гг., когда появились переводы павловских тру дов Анрепа и Гента, которые впервые дали возможность ознако миться со взглядами Павлова и с экспериментальными данными, на которых они основывались.

То, что Павлов после 1902 г. обратил свое внимание на нерв ную систему, было логически совершенно последовательным, если вспомнить то направление, которое приняла его работа по пищеварению. Приведем его собственные слова: «Работая перед этим в продолжение нескольких лет над пищеварительными же лезами, исследуя тщательно и подробно условия их деятельнос ти, я естественно не мог оставить без внимания и так называе мое до тех пор психическое возбуждение слюнных желез, когда у голодных животных и у человека при виде еды, разговоре о ней и даже при мысли о ней начинает течь слюна. И это тем более, что я сам точно установил также и психическое возбуждение желудочных желез. Я стал разрабатывать вопрос об этом возбуж дении слюнных желез…»

Условный рефлекс был непосредственным результатом этих исследований. Но иногда недостаточно оценивается то, что Э. Л. Торндайк, Франц и Иеркс в США предпринимали подоб ного же характера исследования приблизительно в то же время, что и Павлов. На это неоднократно указывал сам Павлов, отме чая их первенство: «Только спустя несколько годов после нача Иван Павлов 39 ла наших работ по новому методу я узнал, что в этом же направ лении экспериментируют на животных в Америке — и не физио логи, а психологи. Затем я познакомился более полно с амери канскими работами и должен признать, что честь первого по времени выступления на новый путь должна быть предоставле на Торндайку *, который на дватри года предупредил наши опы ты и книга которого должна быть признана классической как по смелому взгляду на всю предстоящую грандиозную задачу, так и по точности полученных результатов».

Павлов обладал даром разрабатывать новые формы экспери мента, соответствовавшие изучаемой проблеме поведения, к которой никто еще, кроме Торндайка, не приступал. Его подход к анализу поведения был прост, и тем не менее именно по своей простоте и прямолинейности он заставил людей думать, исходя из его новой точки зрения. Павлов грешил тем, что иногда упро щал чрезвычайно сложный вопрос, но в качестве первичного подхода к области, где до этого царствовали сомнения, таинст венность и предрассудки, это упрощение обладало выдающимся преимуществом новой и убедительной гипотезы. Оно выкристал лизовывало великую проблему и ясно указывало путь, по кото рому нужно следовать для ее разрешения.

Павлов поставил себе задачу: подвергнуть анализу функции высших областей мозга в объективных условиях. Приспособле ния, лежащие в основе памяти и обучения, зависят от коры го ловного мозга.

У Павлова явилась счастливая мысль: только что описанные им секреторные реакции могут быть использованы как индика торы корковой функции. Когда пища фактически введена в рот собаки, то выделяется поток слюны и желудочного сока, причем сила ответа варьирует в соответствии с интенсивностью раздра жителя. Реакции такого характера Павлов назвал «безуслов ными». Когда, однако, подача пищи регулярно предупреждается звуком звонка или каким-нибудь другим сенсорным раздражите лем, животное быстро начинает ассоциировать специальный сен сорный раздражитель с последующим приемом пищи. Такой предварительный раздражитель был назван «условным», а от вет, который следовал за ним, хотя бы даже пища фактически не подавалась, назывался «условным рефлексом». Павлов думал, что такие условные рефлексы зависят от целостности мозговой коры. Следовательно, при помощи анализа такого рода реакций

* Edward L . Thorndikе. Animal intelligence. An experimental study of

the associative processes in animals. 1898. 392 Дж. Ф. ФУЛТОН он был в состоянии исследовать функции коры как целого, так же как и реакции разных областей коры головного мозга.

Павлов посетил США дважды. Последнее его посещение от носится к 1929 г., когда он присутствовал на Международном физиологическом конгрессе в Бостоне. Публичные выступления его в 1929 г. особенно памятны и живы благодаря замечатель ным переводам Анрепа. Вот одно из таких выступлений в Бос тоне.

Перед нами, небольшой избранной группой, в лаборатории у Кеннона — Павлов, знакомящий нас со своими новейшими иде ями о торможении в связи с неврозами, которые он подавал нам прямо как бы с пылающей сковородки. Живой, энергичный, жестикулирующий, он говорил, обращаясь главным образом к Г. В. Анрепу, который спокойно сидел рядом, куря одну папи росу за другой. Внезапно Павлов останавливался, указывая на Анрепа (который задавал ему один или два вопроса для того, чтобы удостовериться в правильном понимании сказанного), ото двигал от себя свои часы, лежащие перед ним на столе, и бро сался в кресло, беспокойно передвигаясь то в одну, то в другую сторону. Анреп же после этого приступал — всегда очень спо койно — к блестящему и сжатому изложению на английском языке того, что говорил его учитель. Затем Павлов снова продол жал излагать свои мысли. Так прошел целый час, и, если не счи тать вторжения нескольких запоздавших гостей, тишина была такая, что можно было бы услышать падение иголки.