Однако новый способ ведения войны был доступен также и постоянным армиям, и ставить их принципиально ниже милиционных Вашингтон и его товарищи были склонны менее всего. В действительности американская милиция не справилась самостоятельно с английским наемным войском, состоявшим преимущественно из никуда не годного в военном отношении элемента — из немецких крестьян, которых княжеская сволочь с грубым произволом продавала за деньги английскому правительству. Только с помощью французского вспомогательного корпуса регулярных войск Вашингтон мог нанести решительный удар. Конечно, отсюда не следует, что американские повстанцы не могли в конце концов одержать победу самостоятельно, но защитники постоянных армий имели все-таки право сказать, что эти последние сокращают ужасы войны и что благодаря этому в интересах человеческого прогресса им должно быть оказано предпочтение перед милиционными армиями.
Современные Соединенные Штаты, правда, благодаря своему географическому положению могли обойтись без организации постоянного войска. Серьезно вопрос о выборе между постоянным войском и милицией стал только перед большими державами европейского континента. И здесь он приобрел особенно жгучий интерес для Франции спустя десять лет после американской войны за независимость, когда армии феодальной Европы двинулись вперед, чтобы задушить Французскую революцию, совершенно разложившую старую французскую армию и оставившую страну до известной степени безоружной перед лицом огромного превосходства сил неприятеля. Опасность была велика и близка, и именно преобладающая часть населения — крестьянство — была непосредственно заинтересована в защите страны, что редко бывает. И действительно, добровольцы с большим воодушевлением и в большом количестве спешили к угрожаемым границам.
Но каковы были достижения этих добровольцев? Из многочисленных и единодушных свидетельств, существующих на этот счет, мы выберем свидетельство человека, который имеет, по общему мнению, репутацию организатора побед Великой французской революции, именно Карно. В марте 1794 г. французы под командой Дюмурье были разбиты прусско-австрийскими войсками, предводительствуемыми принцем Кобургским. Разбитое войско почти рассеялось в результате массового дезертирства добровольцев. Сам Дюмурье признавал, что вследствие этого Франция в течение продолжительного периода была почти беззащитна и спаслась только потому, что союзные армии, действовавшие против Франции, оставались бездеятельными и целые месяцы тратили на совершенно незначительные пограничные предприятия. Это заявление подтверждается Карно, который после битвы был отправлен Конвентом в армию. Он нашел ее в самом опасном положении полного морального разложения. Карно жалуется на пассивность и недисциплинированность войск, на грабителей, разорявших даже французские деревни, на беспечность, трусость, недостаток патриотизма. Как на особенное зло, грозившее армии полной гибелью, Карно указывает на «стада» женщин, сопровождавшие ее. Этих женщин было, по его мнению, столько же, сколько солдат.
Особенно обстоятельно описывает Карно экспедицию, которую предприняла часть французской армии из Бергена в Фюрнэс. Маленький голландский гарнизон удалось выгнать без всякого боя. Но едва французские солдаты вступили в город, как они начали пьянствовать, грабить и расстреливать в воздух свои патроны. Карно и генералы не могли найти средства положить конец безобразиям и были вынуждены, так как ничего другого не оставалось, двинуть войско в дальнейший марш на Ньюпорт; этот марш первоначально не имелся в виду. Двинулись в путь, но уйти далеко не удалось: марш оказался совершенно невозможным. «Почти все были более или менее пьяны. При каждом шаге многие падали на землю; в рядах господствовал полный беспорядок; ранцы солдат были так плотно набиты награбленными вещами, что люди едва были в состоянии их нести. При соприкосновении с первыми же неприятельскими аванпостами сказался недостаток в патронах, употребленных большей частью для фейерверка, который себе позволили устроить в Фюрнэсе». Так говорит Карно.
При таких условиях было, конечно, невозможно вступить в области, где можно было встретить неприятеля. Пришлось идти назад в Фюрнэс; там осталась часть войск, в то время как Карно с остальными на следующий день продолжал отступление на Берген. Он рассказывает, что во все стороны были посланы многочисленные патрули, чтобы предупредить новые грабежи, но напрасно. «Во время этого марша мы имели несчастье видеть, — пишет Карно, — что солдаты рассеивались по всем направлениям и что, кроме битком набитых ранцев, которые они тащили на плечах, некоторые несли кур, другие вели лошадей, быков, овец и свиней. Почти все расстреляли целиком патроны, которые были им даны». Все увещания и упреки генералов ни к чему не приводили. Встретившаяся по дороге деревня была совершенно бесполезно сожжена и уничтожена.
Карно рассказывает о всех этих вещах, не как о чем-то случайном, неслыханном, выходящем из ряда вон. Он говорит о них, как о совершенно обычных явлениях, с которыми приходится иметь дело всегда при организации армии. Он приходит к заключению, что ничего нельзя было предпринимать против Ньюпорта и Остендэ, и затем прибавляет: «На самом деле невозможно с такими войсками, как бы храбры они ни были, думать о каких-либо серьезных завоеваниях. Ничто не может противостоять их первому натиску, но, когда он уже произведен, полное разложение нарушает всякий порядок, и если неприятель возвращается, ему ничего не стоит их совершенно уничтожить».
Как поборол Карно это положение — известно всем. Когда Комитет общественного спасения возложил на него в августе 1793 г. руководство всем военным делом, Карно создал боеспособную армию, слив добровольческие формирования со старыми линейными полками.
В новой форме это было опять постоянное войско, которое оказалось способным делать завоевания, и еще какие завоевания! Оно показало также, что новый способ ведения войны, выработанный американскими повстанцами, ни в коем случае не был неразрывно связан с милицией. Именно французская армия довела его до высшей степени совершенства, хотя по своим организационным формам она все больше и больше приближалась к старым наемным войскам. Всеобщая воинская повинность была нарушена в пользу господствующих классов системой заместительства, и величайший полководец французской армии настолько предпочитал профессиональных солдат, что с величайшим презрением относился ко всяким народным ополчениям. Такое презрение довольно дорого стоило Наполеону в сражениях при Гросберене, Денневице и еще в целом ряде других сражений.
Но еще яснее, чем у Вашингтона и Карно, выступает предпочтение постоянного войска перед милицией у Шарнгорста. Он очень рано стал красноречивым защитником системы постоянных армий от нападок буржуазного просветительства. Не то чтобы Шарнгорст мечтал о старых наемных войсках — он отлично видел все их недостатки и требовал реформ, которым мы были бы очень рады, если бы их провели даже и в современном войске. Нет ничего более несправедливого, чем те ссылки на авторитет Шарнгорста, которые делались представителями правительства при обсуждении последнего военного проекта в рейхстаге. Однако на самом деле они не так уж заблуждались во взглядах Шарнгорста, иначе 100-летний юбилей со дня его смерти не был бы отпразднован за несколько недель перед этим без всякой официальной шумихи. Вполне заслуженная честь для Шарнгорста, которому юнкерская армия стояла поперек горла. С другой стороны, мы, конечно, не можем приводить Шарнгорста в качестве защитника милиции, как мы ее понимаем. Мы могли бы только сказать, что наши нынешние взгляды на военное устройство представляют последовательное развитие мыслей, высказанных в свое время Шарнгорстом. Но требование милиции в нашем смысле слова выходило за пределы горизонта его времени.
Шарнгорст умел по существу мыслить исторически и понимал прекрасно, что войны, при данных исторических условиях, не могут быть уничтожены ни остроумными насмешками Вольтера, ни пламенными обвинениями Фихте. Он понимал также, что военное устройство не может базироваться на произвольных мудрых или нелепых образчиках, но что оно неразрывно связано с данными историческими условиями. Он признавал, что милиция возможна для острова, для крепости или для маленького государства, но для больших государств он считал необходимыми постоянные армии. Даже кадровую армию Беренгорста, существенно ограничивавшую чисто философские нападки на постоянные войска, Шарнгорст находил совершенно недостаточной. Именно в полемике с Беренгорстом Шарнгорст доказывал, что победа или поражение на поле сражения не являются делом слепого случая, но что ведение войны имеет свои исторические законы.
