Когда король Людовик XI, основоположник новой монархии во Франции, вступил в борьбу с крупными феодалами, особенно с могущественнейшим своим вассалом — герцогом Бургундским, и попытался нанять швейцарских наемников, Швейцарский союзный совет издал в 1465 г. новое запрещение «наемничества». Оно опять оказалось безрезультатным и даже подвергалось насмешкам, в то время как наемники направлялись толпами не к французскому королю, а к герцогу Бургундскому. Поскольку они принадлежали к Бернскому кантону, то их при возвращении на родину принимали не особенно ласково. Бернский совет постановил, что непокорные наемники должны заплатить из своего жалованья по 3 гульдена на постройку церкви св. Винцента и отбыть по 8 дней в тюрьме. Тот же, кто не принес домой 3 гульденов, должен был оставаться под арестом на хлебе и воде, пока совету не заблагорассудится освободить его.

Через несколько лет, однако, Людовик смог купить не только швейцарские войска, но и все 8 кантонов. Габсбурги вступили в борьбу с герцогом Бургундским, которого они тщетно пытались вовлечь в союз против Швейцарии: они привлекли тогда швейцарцев против герцога Бургундского, предложив им взамен существовавшего до сих пор временного мира «вечный» (Ewige Richtung), т. е. окончательно отказавшись от владений и прав, потерянных ими раньше из-за военных неудач. Сделка совершалась при посредстве Людовика XI, рассыпавшего по кантонам французские деньги, чтобы вовлечь таким образом в борьбу со своим кровным врагом всех годных к войне швейцарцев. На этот раз сам Берн шел впереди кантонов, так как ему казалось, что укрепление бургундского господства в Эльзасе и Шварцвальде угрожало его владениям или по крайней мере их окрестностям. Остальные 7 кантонов не имели ни малейшего политического повода к борьбе против герцога, бывшего старым другом союза; они просто продались французским и австрийским интересам.

Однако если они рассчитывали, как союзники немецкого императора и французского короля, на богатую и легкую добычу, то этот расчет оказался неверным. Император и король заключили мир с Бургундией, предоставив Швейцарский союз мести герцога. Карл Смелый, хорошо знавший, с кем он имеет дело, прекрасно вооружился и искусно построил свой план похода на расколе, образовавшемся между Берном и сельскими кантонами.

Он не смог выставить армию, равную по численности швейцарцам, но его войско состояло из квалифицированных бойцов и имело сильное преимущество в новом артиллерийском вооружении. Все же он был наголову разбит швейцарцами при Гранзоне и Муртене (1476 г.). Эта битва доказала, что час феодального рыцарского войска пробил и что будущность военной истории принадлежит современной пехоте.

Швейцарский союз считался до сих пор первым военным государством в Европе. Но и на нем оправдалось старое правило, что государства сохраняются теми же средствами, с помощью которых они возникли. Вступив в Бургундскую войну как наемники чужеземной державы, члены Швейцарского союза так и остались наемниками, продававшими себя то одной, то другой стране, совершенно независимо от интересов собственной страны, а лишь считаясь с более выгодной и добросовестной оплатой; они продавали себя зачастую даже обоим враждующим сторонам, так что в бою им приходилось истреблять друг друга.

Неуклюжая форма их союза затрудняла всякую самостоятельную политику, а единственная попытка их в этом направлении разбилась о противоречия между Берном и другими кантонами. На этот раз инициаторами были старые кантоны; они стремились на юг, к сокровищам Верхней Италии, тогда как политика Берна была все время направлена на запад. После ужасной битвы под Наваррой (1513 г.), самой крупной из битв, в которых участвовали швейцарские наемники, где они впервые сражались в меньшинстве (до тех пор они были глубоко проникнуты истиной, что добрый бог всегда покровительствует большим батальонам), они сломили в союзе с папой и Карлом V, бывшим одновременно немецким кайзером и испанским королем, французское владычество над Верхней Италией, приобретя такую силу в Ломбардии, что Максимилиан Сфорца, герцог Миланский, стал фактически их вассалом. Вследствие этого политика старых кантонов взяла было перевес, но затем, когда битва при Мариньяно (1515 г.) между швейцарскими и французскими войсками осталась нерешенной и даже, как это утверждали старые исследования, оказалась неблагоприятной для швейцарцев, Берн снова одержал верх на сейме. Под его влиянием Швейцарский союз заключил в 1516 г. «вечный мир» с Францией, продав ей Ломбардию. Лишь Тессин и Вельтлин остались у Швейцарии, первый навсегда, второй же до наполеоновских дней. Но это еще не все. Сейм продал Франции для борьбы против Карла V и папы 16 000 наемников, тогда как кантон Цюрих с 2000 наемников остался им верен.

При всем этом все же остается под большим сомнением, мог ли Швейцарский союз, хотя бы он и являлся крупнейшей военной силой своего времени, удержать господство над Верхней Италией. Его население достигало самое большее половины миллиона, а суровая страна давала лишь очень скудное вознаграждение своим обитателям за их тяжелую работу. Для того чтобы держать под ружьем 4 или 5 % своего населения, хотя бы и периодически, от всякой страны, находящейся даже в более благоприятных условиях, чем тогдашняя Швейцария, требовалось совершенно исключительное напряжение сил, прямо-таки немыслимое в течение продолжительного времени.

Этим, а вовсе не какими-нибудь теоретическими соображениями, бывшими от швейцарцев, несомненно, очень далеко, и объясняется применявшаяся ими стратегия на уничтожение. Их поля и луга должны были все же непрерывно обрабатываться; мужчины, способные носить оружие, могли оставлять землю лишь на короткое время и были принуждены вследствие этого как можно скорее и основательнее сократить ту кровавую работу, на которую они нанимались. Рассеять рыцарей и пеших слуг феодального войска могучим ударом своей квадратной колонны было еще недостаточно: надо было отнять у них возможность снова собраться. Верным средством для этого была только смерть. И швейцарцам строго запрещалось брать пленных; все, что попадало в их руки, — уничтожалось. И поскольку они, как настоящие наемники, думали лишь о грабеже, то перед каждой битвой они должны были приносить клятву, что будут грабить павших не раньше, чем битва будет окончена. Захват пленных и грабежи не удерживали их от убийств. Когда в Бургундской войне мирный город Штеффис на Нейенбургском озере осмелился оказать слабое сопротивление швейцарцам, все жители его были перебиты. Гарнизон замка, взятого штурмом, был живьем сброшен с башен; мужчины, найденные спрятавшимися, были связаны одной веревкой и сброшены в озеро; затем городок был разграблен, так что женщинам и детям не осталось никакого имущества. Эта «бесчеловечная жестокость» встретила некоторое, правда, слабое порицание даже в самом Швейцарском союзе, но основные приемы этой войны от этого не изменились уже потому, что безумный ужас, внушаемый швейцарскими наемниками, был одной из ощутительных причин их непрерывных побед.

Швейцарские алебардисты

Из швейцарской стратегии на уничтожение Маккиавелли и вывел свой принцип боя. Однако едва успел он высказаться в 1521 г. по поводу военного искусства, как битва при Бикокка (1522 г.) обнаружила глиняные ноги этой блестящей военщины. В этой битве швейцарцы потерпели свое первое решительное поражение, и это не было таким поражением, которое могла бы искупить новая победа. К ней подходят слова одного западного историка: «Перемены в судьбах человечества обнаруживаются на полях сражений». Это положение правильно лишь в применении к классовому обществу вообще и капиталистическому в частности, но, так как человечество в течение тысячелетий живет в классовом обществе, оно остается при всей своей резкой односторонности необычайно поучительным и для тех, кто объявляет войну войне. Ибо, чтобы успешно вести войну против войны, надо прежде всего знать, что такое война.