В начале этой эпохи в первых рядах зачинщиков войны стояло старое прусское государство. Прусская армия начала наступление на Францию тем бесславным манифестом, который обещал сравнять с землей французскую столицу. Однако прогнившее изнутри старое прусское государство — в то время оно уже было таким — только в течение немногих лет выдержало этот железный танец с революцией.
В апреле 1795 г. Пруссия заключила с Французской республикой Базельский мир, которым она предала своих союзников и уступила французским завоевателям левый берег Рейна.
За это время французы согласились отказаться от всякого активного участия в большой международной политике. В Базеле была установлена демаркационная линия, которая начиналась на восточно-фрисляндском побережье, тянулась к югу до Майна и оттуда на восток до Силезии, т. е. охватывала всю Северную и Среднюю Германию. Французы обещали признавать незыблемость этой линии при условии, что все отграниченные ею государственные образования будут соблюдать строгий нейтралитет.
Этим бесславным миром старое прусское государство купило отсрочку своей гибели, себе же на несчастье. Пруссия утешала себя мнимой безопасностью, в то время как гниение внутри государства распространялось все шире и европейский авторитет Пруссии был окончательно подорван. Рано или поздно должен был настать день, когда Пруссия с совершенно ослабленными силами окажется втянутой в водоворот европейской войны. И этот день наступил на рубеже двух столетий, относительно которого Шиллер, с его прозорливостью поэта, предвещал, что две могучие нации столкнутся в борьбе за безраздельное мировое господство.
Эта борьба поглотила первые пятнадцать лет нового столетия. Военной диктатурой Наполеона Французская революция защитила себя от всех континентальных держав. Легенда, будто с этого момента Наполеон, охваченный ненасытной страстью к завоеваниям, вновь и вновь нападал на эти державы, принадлежит к политическим сказкам для детей. Постоянно повторявшееся им заверение, что он никогда не являлся нападающей стороной, а всегда только отражал угрозы нападения, — заверение, которое в течение многих десятилетий высмеивалось как самое невероятное измышление бонапартистской легенды, — завоевывает себе все более широкое признание со стороны историков, в известной степени беспристрастных. По меньшей мере с момента своего коронования в 1804 г. Наполеон оставил бы в покое державы на континенте, если бы они не шли на него войной. Подлинно возмутительной сказкой является, наоборот, слащавая легенда, будто европейская свобода была спасена от наследника Французской революции хищным царизмом.
Правильное понимание эпохи наполеоновских войн достигается в том случае, если рассматривать ее как борьбу между Англией и Францией за господство на мировом рынке.
При данных обстоятельствах эта борьба была исторической необходимостью; даже если рассматривать ее с моральной точки зрения, то и в этом смысле Наполеон не был повинен больше, чем английская олигархия. Однако дело не в том, чтобы радоваться по поводу событий или оплакивать их, а в том, чтобы понимать их. Для того же чтобы понимать историческое развитие в начале XIX столетия, надо все время иметь в виду, что его движущие силы коренятся в противоречии экономических интересов Англии и Франции.
Об это противоречие интересов разбился также и нейтралитет, при помощи которого старое прусское государство надеялось укрыться от бурь своего времени. Чтобы сделать невозможным проникновение английских товаров через ворота, которыми являлось княжество Ганновер, связанное с Англией личной унией, Наполеон в 1803 г. нарушил знаменитую демаркационную линию, установленную Базельским мирным договором. Он приказал французским войскам занять Ганновер и подошел на расстояние двух переходов к валам Магдебурга, главной прусской крепости. Однако это было сделано не из враждебных намерений против прусского государства. Как и многие французы и именно — многие французские революционеры — Наполеон видел в лице Пруссии старого союзника Франции, современное государство среди феодальных государств. Сколько французского золота утекло со времен реформации в карманы Гогенцоллернов, чтобы вознаградить их предательство в отношении императора и империи; как охотно терпел король Фридрих феодальную зависимость от французов, обеспечивающую ему Силезию; как оживленны были его отношения с французскими просветителями, которые, со своей стороны, не уставали прославлять северного Соломона!
Наполеон в своей борьбе против Англии ни с кем не заключил бы союза охотнее, чем с Пруссией, военную силу которой он к тому же значительно переоценивал. Больше всего ему улыбалось бы, по выражению одного французского историка, сделать из Пруссии шлагбаум, который должен был вообще преградить английским товарам доступ на континент. Но жалкие простофили в Берлине не нашли в себе мужества ни пойти на союз с Наполеоном, ни оказать ему противодействие. При полной их неспособности мыслить и действовать они колебались то в ту, то в другую сторону между воюющими державами. Когда английский министр Питт весной 1805 г. подготовил новую коалицию против Наполеона с включением в нее Австрии и России, пруссаки отказались войти в коалицию и даже мобилизовали армию, чтобы противодействовать проходу русских войск через Пруссию. Но тем временем Наполеон уже двинул французские войска через прусскую территорию, и тогда прусский король присоединился к англо-австро-русской коалиции. Он отправил к Наполеону графа Гаугвица с ультиматумом, а когда Наполеон в сражении под Аустерлицем разбил русско-австрийскую армию, тот же прусский представитель заключил с ним оборонительно-наступательный союз, и как раз в тот самый день — 15 декабря 1805 г., когда прусский король в соответствии с соглашениями, заключенными им со своими союзниками, должен был двинуть свою армию против Наполеона.
Следствием этого было то, что Австрия вынуждена была 26 декабря в Пресбурге заключить мир с Наполеоном. А результатом этого мира было полное уничтожение той руины, которая еще носила название Германской империи. Из австрийской добычи Наполеон богато одарил южно-германские государства: Бавария и Вюртемберг превратились в королевства, Баден возвысился до положения великого герцогства: эти государства и еще много других — всего 16 — в июне 1806 г. вышли из состава империи, объявили имперские законы для себя несуществующими и недействительными и образовали Рейнский союз, протектором которого они выбрали французского императора. 6 августа император Франц объявил, что его верховная императорская власть более не существует.
Оборонительно-наступательный союз, который граф Гаугвиц на свой страх и риск заключил с Наполеоном, принес Пруссии обладание Ганновером и в то же время отторжение других ее областей, а вдобавок также войну с Англией и расстройство прусской торговли. В марте 1806 г. Англия объявила блокаду всего побережья от Эльбы до Бреста и в продолжение короткого времени захватила 400 торговых кораблей под прусским флагом. Наполеон же третировал нового союзника с презрением, которое тот столь сильно заслужил. «Прусский кабинет столь достоин презрения, — считал Наполеон, — а его государь столь бесхарактерен, что на эту державу больше рассчитывать нельзя. Она постоянно будет действовать так, как она уже действовала: она будет вооружаться и разоружаться; она будет вооружаться, с нетерпением ожидать благоприятного момента, пока другие сражаются, и договорится с победителем»; совсем так все же не получилось, ибо после того как прусское правительство в течение нескольких месяцев позволяло Наполеону презрительно обращаться с Пруссией, оно (правительство) при полной своей беспомощности внезапно пришло к отчаянному решению — приставить острие своей шпаги к груди Наполеона.
И в этот раз дело шло о Ганновере. После смерти Питта в Париже велись переговоры о мире между Францией, с одной стороны, Англией и Россией, с другой. На замечание английского посланника, что предпосылкой соглашения является возвращение Ганновера, Талейран, французский министр иностранных дел, ответил, что это не вызовет никаких затруднений. В ответ на эти слова, хотя они были пока что только вскользь брошены Талейраном, Пруссия немедленно объявила мобилизацию; с разоружением же дело не шло так быстро, как с вооружением. Прусские требования были в достаточной мере скромными; они ограничивались тем, что Наполеон должен вывести свои войска из Южной Германии и не вмешиваться в дела Северной Германии. Но французский император не был таким человеком, который испугался бы военных угроз со стороны государства, презираемого всем миром.
