Но Витгенштейн отличался благородством, а много ли других высших начальников признавало нужным замечать нездоровую обстановку в армии. По крайней мере в их рядах нет Аракчеева, воскресившего с успехом в военных поселениях павловские времена.

Как уже было указано, великие события Отечественной войны оставили в душе офицеров и солдат глубокие, возвышающие человека впечатления, а в период заграничного пребывания русских войск многие офицеры ознакомились с прогрессивными политическими идеями и теориями относительно государственного обустройства.

Пример прусского тайного союза (Tugendbund), казалось, ярко подтверждал, что могут сделать его члены для расцвета своего отечества. Александр I с самого начала своего царствования относился благосклонно к либеральным устремлениям своих подчиненных, настоял во Франции на введении конституции, а вскоре по окончании войн с Наполеоном дал Польше, так яростно воевавшей против нас, самое либеральное управление. Русское общество в целом и офицерством в частности были восхищены этим, тем более, что при открытии первого польского сейма 15 марта 1818 г. государь в своей речи указал, что, вводя в Польше управление на основании правил законно свободных учреждений, он получает вместе с тем средство явить отечеству то, что с давних лет ему приготовляет, и чем оно воспользуется, когда достигнет надлежащей политической зрелости.

Со времени введения Аракчеевым в обучение войск муштры, а в особенности после учреждения военных поселений среди офицерства, преимущественно в гвардии, появилось недовольство не только своим положением, но и положением России. Заграничные походы познакомили офицеров с политической прессой, развитой в то время в Западной Европе. По возвращении многие офицеры, особенно гвардейские и из Генерального штаба, стали зачитываться иностранными газетами и журналами, в которых часто драматически представлялась борьба за конституционный строй в западноевропейских государствах. Изучая смелые политические теории и системы, многие офицеры мечтали приложить их и в своем отечестве. Это-то и служило главной темой бесед офицерских кружков, образовавшихся в изобилии после 1815 г. Кроме того, знакомились со статутами тайных политических обществ, размножившихся во Франции и Германии. Возникновению таких кружков среди нашего офицерства способствовала некоторая замкнутость петербургской жизни, замечаемая после 1815 г.; происходило ли это от перемены характера императора или же по причине экономического спада, но офицерство стало значительно меньше кутить.

В конце 1816 г. несколько молодых офицеров из гвардии и Генерального штаба образовали тайное общество. Сначала это общество ограничилось вербовкой новых членов и ознакомлением с конституционной западной теорией. Пропаганда велась довольно свободно, так как полиция, даже столичная, не отличалась большой наблюдательностью, да, кроме того, всем было известно либеральное отношение Александра I к культивированию таких идей; к тому же деятельность общества не затрагивала пока существующего порядка, а носила чисто образовательный характер.

В конце 1817 г. один из членов русского тайного союза, князь Илья Долгоруков, во время поездки в Германию вошел в сношение с прусским Tugendbund'ом и получил его статут. В Москве, на собрании членов в 1818 г., этот статут, приноровленный к нашим условиям, был принят как статут русского политического союза, принявшего название Союза благоденствия.

Не прибегая ни к каким насильственным мерам, союз предполагал действовать на русское общество нравственными и общеобразовательными средствами, по возможности искоренять невежество и злоупотребления убеждением и благими примерами, давать благое направление воспитанию юношества, принимать меры к уничтожению крепостной зависимости крестьян и ревностно содействовать правительству в его благих намерениях. Но сокровенной задачей союза являлось введение в России конституционного управления; большая часть членов оставалась сторонниками монархии, но были приверженцы и республиканского правления[87]. Провести эти идеи в жизнь можно было лишь при коренной ломке существующего порядка, и таким образом Союз благоденствия превратился в чисто политический. Воодушевляемые самыми чистыми устремлениями, они, очевидно, упускали из виду пагубные последствия, связанные всегда с вмешательством войск в государственные дела своего отечества, да и наконец, они пренебрегали своим служебным долгом, запрещавшим им вступать в тайные союзы. После Московского съезда число членов союза сильно возросло: к нему присоединялась уже не только молодежь, но и люди более зрелого возраста: несколько генералов (М. Орлов, С. Г. Волконский), многие командиры полков (Пестель, Фонвизин, Булатов) и штаб-офицеры, особенно из 2-й армии, а также помещики и чиновники. В период с 1818 по 1823 г. союз значительно разросся, одновременно учреждены были и другие политические общества, например военное, члены которого узнавали друг друга по надписи, вырезанной на клинках шпаг или сабель: «За правду!» Были образованы даже две масонские ложи, которые в большинстве своем состояли из членов Союза благоденствия.

Деятельность членов союза не распространялась на солдат; агитация среди нижних чинов не велась, но офицеры — члены союза вывели из употребления телесные наказания, процветавшие при аракчеевском режиме, и своим человеческим отношением установили самую тесную связь с нижними чинами, обыкновенно горячо любившими этих начальников.

Попытка некоторых историков связать вспышку в Лейб-гвардии Семеновском полку в 1820 г. с деятельностью Союза благоденствия не имеет никаких серьезных оснований, так как возмущение было вызвано крайне резкой переменой полкового режима. В это время сам Александр I проникся уже в достаточной степени реакционными устремлениями. Имея достаточно полные секретные сведения о широком распространении среди офицерства идей Союза благоденствия и не видя пользы в слишком гуманном обращении с нижними чинами, в чем некоторые начальники усматривали даже ослабление дисциплины, Александр I, под влиянием Аракчеева и Волконского, решил произвести полномасштабную замену командных кадров. Так, командирами гвардейских полков были назначены: Преображенского — полковник Пирх, Измайловского — Мартынов, Московского — Фридерикс, Гренадерского — Стюрлер и Семеновского — полковник Шварц.

Особенно тяжело пришлось Лейб-гвардии Семеновскому полку; как известно, полк этот пользовался всегда особым расположением своего августейшего шефа — императора; предыдущий командир, генерал Потемкин, отличался мягкостью и деликатным обращением как с офицерами, так и с нижними чинами, о которых он по-отечески заботился: были заведены кровати для нижних чинов, и почти каждый имел собственный самовар. Такие же добрые отношения установились и у офицеров с солдатами. Семеновцы жили богаче других, может быть, еще и потому, что многие из них были отличными башмачниками, султанщиками и, выполняя частные заказы, зарабатывали довольно большие деньги. Офицеры полка вскоре после возвращения из заграничных походов образовали артель и положили начало офицерской библиотеке; в этой артели некоторые столовались, что способствовало более тесному сближению офицеров, усиленному совместным чтением и ознакомлением с политической литературой.

Наоборот, новый командир, полковник Шварц, был человеком малообразованным. Назначили его командиром полка 11 апреля 1820 г., по всей вероятности, по указанию Аракчеева (Шварц с 1809 по 1815 г. служил в Гренадерском графа Аракчеева полку и заслужил его благоволение), который, относясь крайне неодобрительно к потемкинскому режиму в Семеновском полку, будто бы говаривал так: «Надо выбить дурь из голов этих молодчиков».