Ундина брела через опустевшую поляну к Мотыльку и Вив, не глядя по сторонам. Желудок сжимали спазмы. Ей отчаянно хотелось домой.

Вещи таковы, какими они кажутся.

Шаг, еще один.

При ее приближении Джеймс Мозервелл улыбнулся. Его самодовольство бесило ее, но злость придавала сил. Она стиснула зубы и сделала несколько шагов в сторону, не глядя на женщину в черном плаще, — не хотелось слишком приближаться к ней.

— Где Никс? — произнесла Ундина, и ее вопрос прозвучал вызывающе властно.

Она чувствовала, как оскаливаются зубы, как напрягается кожа на шее.

Мотылек наклонил голову и робко улыбнулся, потом было шагнул к ней, но приостановился, словно знал, что она не позволит ему подойти. Веко его правого глаза подрагивало. И Ундина изумилась, как это она раньше не понимала — да он же боится! Он постоянно испытывает страх и от этого засовывает руки в карманы, выгибает запястья наружу, словно мальчишка. Она заметила, что он часто дышит, что колени под узкими черными джинсами напряжены. Но при этом он улыбался — широко, ослепительно, очаровательно, играя соблазнительной ямочкой на подбородке. Его улыбка излучала доброту и симпатию и, что хуже всего, понимание. Это привело Ундину в ярость.

— Послушай, Ундина. — Мотылек мягко кивнул. — Мы не причиним тебе вреда.

— Где Никс? — повторила она, и теперь в ее голосе зазвенело отчаяние. Она напряглась, пытаясь говорить тверже, но ничего не вышло. — Послушайте, просто скажите мне. Пожалуйста. Я просто хочу вернуться домой.

До сих пор ей не приходило в голову, что здесь она подвергается реальной опасности. Случившееся со светловолосым парнем приводило ее в негодование, но воспринималось как несчастный случай, какой-то сбой в ходе ритуала. Несмотря на свои дикие взгляды, эта властная женщина не казалась опасной. И Мотылек, этот нагловатый нарцисс, не выглядел человеком, способным применить настоящее насилие. Но теперь сердце вдруг забилось в страхе, ладони вспотели. Ундина чувствовала себя маленькой и беззащитной: она была одна среди незнакомых людей, которым нет до нее никакого дела.

— Я хочу домой. — Ее голос взвился. — Сейчас же!

Мотылек покачал головой и потянулся к ней, но она отшатнулась, и он отступил.

— Послушай, Ундина. — Он взглянул на женщину, будто спрашивал, все ли делает правильно. — Я не знаю, где сейчас Никс. Я знаю, все это…

Он умолк, не договорив.

— Нет, Мотылек, — гневно начала Ундина. — Ты не знаешь. Мы друг другу никто. И после того как я найду Никса и выберусь из этого гребаного пряничного домика Гензеля и Гретель, куда ты меня заманил, я больше не желаю тебя видеть. Разве что в суде, куда я, мать твою, отправлю твою задницу по обвинению в домогательствах и угрозе жизни. Тебя и всех, кто здесь есть. Я несовершеннолетняя. И тебе… — Она шагнула к нему, осмелев от своих собственных слов. — И когда я посажу тебя, то в колонии тебе придется осчастливить таких убийц-мордоворотов, по сравнению с которыми Джеффри Дамер[45] тебе далай-ламой покажется.

Она перевела дух и уже собралась повернуты я и идти в лес искать Никса, когда почувствовала, как чья-то рука легла ей на плечо. Не Мотылька — она была легче, чем у Мотылька, лете любой руки, которая когда-либо касалась Ундины.

— Никс сейчас ведет пришедшую с Тимом Бликером зверушку в ее человеческое обиталище, — раздался голос женщины — спокойный, хриплый, металлический, будто ее глотка была отлита из стали.

Невольно девушка повернулась к ней. «Вив. Ее зовут Вив», — вспомнилось ей.

В лице женщины было что-то неправильное, но что именно, Ундина не могла уловить. «Тим Бликер. Тим Бликер втянут во все это», — отметила она, пытаясь понять, где в словах женщины правда, а где ложь. И с ним еще кто-то — какая-то девушка, скорее всего. Наверняка это Нив.

Чувствуя на себе изучающие взгляды, Ундина молчала. Ей вспомнились мыши в отцовской лаборатории — наверное, примерно так же и они чувствуют себя под пристальным взглядом исследователя и гадают, что им достанется сегодня: новая еда или же игла со смертоносной вакциной. Ей не нравились слова, которые выбирала эта женщина: зверушка, человеческое обиталище…

Кровь приливала к лицу так сильно, что Ундине хотелось прикрыть щеки ладонями, но она сдерживалась.

— Мотылек, — твой проводник, Ундина, — продолжала Вив. — Его задача — помочь тебе. Он уже прошел ту стадию, которую ты переживаешь сейчас, и познал истину о себе. Позволь ему привести тебя к свету.

Ундина видела, как двигаются ее губы, как блестят фиолетово-серые глаза. Она отрицательно покачала головой, но ответить вслух не смогла.

Лицо Мотылька, устремившего на нее притворно-сочувствующий взгляд, вдруг отодвинулось так далеко, что стало не больше булавочной головки. Вроде бы твердая земля пошатнулась у нее под ногами…

«О боже, я же сейчас опять упаду…» — в панике осознала Ундина, как вдруг нервная тонкая рука обхватила ее за плечи.

— Никс! — вскрикнула Ундина, чувствуя громадное облегчение оттого, что он снова рядом.

Но, обернувшись, чтобы обнять его, она вместо узкого лица и нервного взгляда Никса увидела гриву блестящих черных волос — казалось, они жили собственной жизнью, так что она едва смогла разглядеть в их гуще бледное, пугающе спокойное лицо.

— Моргана! — У Ундины отвисла челюсть. — Что ты здесь делаешь?

Та взглянула в глаза подруге, будто не замечая тех двоих у нее за спиной.

— Я отвезу тебя домой.

— Но… зачем ты здесь? Как ты тут оказалась?

— Все потом, — прошептала Моргана.

— Я…

Почему она заколебалась? Ведь секунду назад она ничего так не хотела, как поскорее убраться отсюда. Но Моргана… Она была последним человеком, которого Ундине хотелось бы тут повстречать.

— Я видела, как уезжал Никс, — ровным голосом сказала Моргана в тишине. — Он уехал с Нив.

— Именно так… — начала Ундина. «Именно так и сказала Вив», — закончила она про себя.

Взгляд Морганы вновь обратился к ней.

— Ундина, дорогая! Давай просто поедем, ладно?

Ундине хотелось поскорее ответить «да», но еще больше ей хотелось услышать, каким образом Моргана оказалась здесь, на этом собрании. Кто рассказал ей? Впрочем, об этом не трудно было догадаться.

Но Моргана лишь сказала:

— Нив выглядела сильно надравшейся, и Никсу, судя по всему, очень хотелось запихнуть ее в свою машину.

— В мою машину, — прошептала Ундина.

— Что, милая?

— Просто пойдем отсюда.

Ундина направилась в сторону леса — туда, откуда они пришли с Никсом. По пути она остановилась завязать шнурок, не выдержавший всей этой суматохи, и услышала, как Моргана говорит Мотыльку и Вив: дескать, она собирается рассчитаться с ними по полной, когда вернется в Портленд.

— Как ваша фамилия? — спросила Моргана, по всей видимости, у Вив, но женщина лишь расхохоталась:

— Думаю, ты знаешь, что меня через телефонный справочник не найти.

А потом маленькая крепкая рука Морганы взяла Ундину за руку и повела обратно по холму, через лес. Вокруг сомкнулась тьма, и лишь высоко в небе виднелось светлое пятно луны.

— Неомения, — услышала она свой голос.

— Что?

Девушки прошли мимо поляны, на которой Ундина с Никсом остановились сразу по прибытии. Палатка исчезла — должно быть, Никс собрал ее.

«Как предусмотрительно», — отметила по себя Ундина и повторила, показывая на небо:

— Неомения. Растущая луна.

— А, — ответила Моргана. — Точно.

Потом она сделала нечто странное — ничего подобного она не делала никогда за все полгода их знакомства. Она остановилась, повернулась к Ундине, взяла ее руки в свои маленькие и холодные ладони, сжала их и произнесла:

— Думаю, нам не стоит говорить обо всем этом некоторое время. И ничего не стоит предпринимать, пока мы не доберемся до дома.

Ундина сглотнула, надеясь на объяснения, но их не последовало. Будь у нее выбор, она бы предпочла, чтобы этой ночи вообще никогда не было. Но закон есть закон — здесь погиб человек, а она являлась свидетельницей. Просьба Морганы молчать показалась ей странной, если не подозрительной, но Ундина не решилась спорить. Темные волосы Морганы сливались с ночным небом, а руки все сильнее стискивали руки Ундины — казалось, стоит ей возразить, и подруга переломает ей все кости.