Большинство парней в Портленде были в ее глазах не более привлекательными, чем эти вот стебли сельдерея, которые Ундина и Нив нарезали брусочками и намазывали плавленым сыром со вкусом семги, наивно пытаясь придать нынешнему мероприятию вид чего-то более изысканного, нежели простая пивная вечеринка.

И тем не менее, несмотря на странный поворот событий, кое-что, кажется, сходилось, крошечные кусочки головоломки пристраивались друг к другу, хотя Моргана и не могла сказать, отчего у нее возникало такое ощущение. Сегодня обычная суббота, начало вечера; в понедельник ей нужно на работу в «Крак», а в четверг будет второе занятие у душки Инмана.

Да еще винный магазин сегодня… Со слов Ундины она поняла, что Джеймс Мозервелл — мерзавец, но ей всегда нравились мерзавцы. В ее памяти всплыло смеющееся лицо Мозервелла, его зеленые прищуренные глаза, и она почувствовала вспышку тепла внутри. Бородка в стиле Джонни Деппа, стиль поведения типа «Я-из-Франции, знаешь-сколько-у-меня-татушек» казались ей банальными до тошноты. Но тем не менее она практически чувствовала, как его бородка щекочет ее губы, когда она…

Моргана отогнала эту мысль.

— Сегодня будем веселиться, — сказала она.

Ундина и Нив посмотрели на нее, оторвавшись от своего занятия. Нив что-то пробурчала. Ундина подняла тонкую бровь.

— Звучит, как будто ты что-то задумала.

Моргана вытерла губы. Она не ужинала и теперь попыталась сделать вид, что на нее так подействовало вино, выпитое на голодный желудок.

— О, ну я не знаю. Просто у меня такое предчувствие.

Она взяла бокал обеими руками и отошла подальше в угол.

— Так или иначе, не обращайте на меня внимания, девчонки. Я просто, как бы это сказать, перевозбудилась.

Ундина расхохоталась и продолжила шинковать сельдерей. Нив вспыхнула.

— До чего же Нив легко смущается, — поддразнила ее Моргана, но в глазах ее смеха не было.

Нив вытащила сигарету и принялась прикуривать.

— Ничего, если я закурю, Ундина?

— Только не сегодня, — ответила та, пожав плечами. — К. А. должен прийти.

— Это правда, Морри? — Нив посмотрела на Моргану.

— Правда, правда. — Моргана скривилась. — Мой маленький Кака. Так и не смогла отвадить его.

Нив улыбнулась.

— О-о-о! Кажется, Нив втрескалась… — подколола ее Ундина.

Моргана вдруг почувствовала, что устала от своих подруг. Какие же они… маленькие еще. Даже Ундина. Но некое другое чувство не давало этому раздражению разрастись — какая-то жажда переполняла ее, столь глубокая, абсолютная, ненасытная, что Моргана практически ощутила, как у нее потекла слюна.

Ундина Мейсон.

Моргане хотелось быть рядом с ней, поглотить ее. Она окинула взглядом кухню: духовка «Викинг», ровные ряды сверкающих в шкафах бокалов, все чистенькое и дорогое. Не то что у них на кухне: старые разномастные банки от варенья, мебель даже не кухонная, а из гостиной, дешевые мамины тарелки с голубыми цветочками, те самые, от бабки Лили, которые она привыкла считать хорошенькими. К. А., казалось, было наплевать на обстановку — он спокойно спал на полусинтетических простынях и наворачивал приготовленный Ивонн соус «Три боба», словно это была черная икра. Моргана же всего этого не выносила. Она ничего не могла сделать с покрытыми ламинатом стенами и пластиковыми полосками, которые Ивонн приклеивала на рамы, пытаясь придать им вид «под старину», но в собственном углу Моргана наводила свой порядок. Покупала высококачественные хлопковые простыни и выбрасывала прочь всякое дрянное рукоделие, которое мать, бабушка и многочисленные тетки пытались ей всучить. Они говорили, что все это «прелестно».

Прелестно, как же! Прелестная гадость!

Моргана вдруг ощутила, что впивается ногтями в собственные плечи. Когда она разжала пальцы, на коже остались отметины в виде красных полумесяцев.

— Пойду освежусь, — объявила она.

Ундина и Нив, погруженные в разговор о каких-то идиотских делах средней школы, едва кивнули.

Моргана смотрела, как они смеются, стоя почти вплотную, и думала: «Нив и Ундина даже не подруги. Нив — моя подруга. Но что это за подруга, если она отнимает у меня брата?»

Дешевые тарелки матери снова мелькнули у нее перед глазами. Одна тарелка была со сколом, и, когда Моргана была маленькой, она всегда старалась поставить ее себе, особенно при гостях, чтобы никто не заметил дефекта. Но с какого-то момента — Моргана даже не могла вспомнить, когда это началось, — она стала подсовывать надбитую тарелку матери.

«Когда же я стала такой?»

Девушки наклонились ближе друг к другу, и Моргана снова почувствовала досаду. Нужно что-то делать, придумать способ, как оторвать Нив от брата и новой подруги. Найти этого парня, Мотылька, и, наверное, немного поразвлечься. Но не сейчас. Сейчас ей следует осмотреться и освежить голову для всего дальнейшего.

Моргана спустилась по металлической лестнице, которая соединяла два уровня дома Мейсонов, похожего на художественную мастерскую. Сразу видно, что здесь живет архитектор. За одним углом располагалась ниша, в которой висели несколько снимков работы Роя Декаравы;[28] с потолка, имитируя портлендские дожди, свисали травленые стеклянные спирали.

Это был великолепный дом, и Моргана страстно жаждала заполучить его.

«Это все должно быть мое», — зашептал голос внутри ее, но она стряхнула наваждение. Казалось, в ней уживаются сразу две личности. Одна, которую знали все, — стремящаяся к совершенству, серьезная, забавная девушка с отличными задатками лидера, которая никогда не ошибается и всегда поступает правильно. И вторая — которую не знала даже она сама. Эта вторая девушка подсовывала матери битую тарелку, приобретала друзей только для того, чтобы иметь возможность прогнать их за воображаемые провинности, и страстно, бешено желала обладать вещами. Она и руководила поведением первой.

«Это должно быть твоим», — сказала как-то раз внутренняя Моргана в косметическом отделе «Шанель», где внешняя Моргана восхищалась тюбиком помады за тридцать долларов, но не могла себе его позволить.

И тогда она украла помаду. Моргана д'Амичи, кандидат в президенты класса, круглая отличница, никогда не попадалась. Так что же говорила ей та, другая Моргана?

Девушка провела рукой по лицу, по горящим от вина щекам, нашла ближайшую уборную и захлопнула за собой дверь.

Свет отразился от встроенного в нишу зеркального шкафчика. Несколько флаконов с витаминами, полоскание для рта, контур для глаз, тушь, два бруска мыла ручной работы — ничего интересного. Моргана закрыла шкафчик и принялась изучать собственное отражение. Лицо было бледным, несмотря на вино, и на фоне кожи цвета слоновой кости красные губы выглядели неприлично яркими. Моргана знала, что сегодня она выглядит привлекательно, но удовольствия от этого практически не ощущала. Она снова вспомнила Нив. Нив была прикольная. Чертовски прикольная, со своими красивыми ногами с шикарными пальчиками, всегда идеально сидящей одеждой, хоть из «Барнейз», хоть из эконом-магазина. Что же такое было у Нив, чего не было у Морганы? Ведь Моргана красивее, умнее, популярнее. Девушка подумала о своем брате, о его улыбках, адресованных подруге, и хотя она понимала, что это неправильно, при мысли о том, что эти улыбки достанутся Нив, почувствовала закипающую горечь. Нет.

Моргана покачала головой, опершись руками о мраморную столешницу. Голова кружилась, и прикосновение к холодному камню успокаивало ее. Она сняла черную шелковую блузку, оставшись в одном лифчике. Может, это ее остудит.

Рядом с раковиной стояла небольшая шкатулка с побрякушками — серьгами, ожерельями, несколькими серебряными колечками. Должно быть, это ванная Ундины. Выдернув нить простых блестящих черных бус, Моргана примерила их, покрутилась перед зеркалом. Украшение ей шло. Она расстегнула его и кинула в свою сумочку.

— Моргана! Моргана! — позвала с нижнего этажа Нив. — Кто-то приехал!