«Не в атомную катастрофу…» Не в атомную катастрофу, Не в благоденствие людей — Я верю только лишь в Голгофу Бессмертной родины моей. Голгофа значит — Воскресенье. Но прежде — нисхожденье в ад: Сквозь Ленинград и Сталинград, Сквозь тьму и мерзость запустенья Российской сволочи парад. «О Ты, пространством бесконечный», Благослови на крестный путь, Чтоб этот мир бесчеловечный Очеловечить как-нибудь. 1988 «Не гнусавит попик деревенский…» Не гнусавит попик деревенский «Господи, спаси!» Разгулялся Петька Верховенский По святой Руси. Лютый ветер кружит по дороге, Липкий снег столбом. Смотрит в поле Николай Ставрогин Каменным лицом. Шигалёв подсчитывает трупы, Как игрок — очки; Сузились безжалостно и тупо Тусклые зрачки. Федька силу каторжную мерит: «Ох, как разойдусь!» Помолись, кто в Бога ещё верит, За шальную Русь. «Не Горбачёв страною правит…» Не Горбачёв страною правит И не Центральный комитет, И «перестройка» не исправит Итог семидесяти лет. И «гласность» делу не поможет, Трубя хоть тысячами труб, Когда над всей страной вельможит Набальзамированный труп. 1988 «Не дай мне, Боже, впасть в отчаянье…» Не дай мне, Боже, впасть в отчаянье, Но посоветуй — как не впасть, Какому ввериться мычанью, В какую провалиться пасть. А дни летят. Не стало Брежнева, В Париже правит Миттеран, Но всё решительно по-прежнему — Кабул, Варшава, Тегеран И прочие фантасмагории — Мир «без руля и без ветрил»: «Господство разума в истории», Как Гегель некогда сострил. «Не дивно ль в солнечном закате…» Не дивно ль в солнечном закате, В сиянье или в полумгле Увидеть чёрное распятье Огромной тенью на земле? Увидеть всю судьбу людскую, Где каждый путь есть крестный путь, И эту логику стальную Очеловечить как-нибудь. «Не оттого мне отвратительно…»
Не оттого мне отвратительно, Что жизнь — тупик, тоска, тюрьма, Что это даже удивительно, Как, не сойдя ещё с ума, Я что-то делаю, работаю, Чего-то жду, кому-то вру, Хоть и не верю ни на йоту В осточертевшую игру, Хоть знаю сам неукоснительно — Надежды все свелись к нулю, — Но потому мне отвратительно, Что я и эту жизнь люблю. «Не удалась. Совсем неважно…» Не удалась. Совсем неважно, По чьей вине не удалась. Лишь первый раз признаться страшно, Что жизнь напрасно пронеслась. И до сих пор напрасно длится. А для того, чтоб умереть, Совсем не стоило родиться И уж тем более, стареть. 1955 «Нет, Михаил Сергеич, нет…» Нет, Михаил Сергеич, нет, Беда отнюдь не в хулиганстве, Не в разгильдяйстве и не в пьянстве, Но в том, что коммунизм отпет. Отпет всемирно и всеславно, На Красной площади, державно. Но цел ещё его скелет — Итог семидесяти лет. 1988 «Ни на кого не обращать вниманья…» Ни на кого не обращать вниманья, Ни с кем не спорить и не говорить, Хранить тебе лишь вверенное знанье И за него Творца благодарить. Оно подобно глади океана, Чуть внятному шуршанию травы, Безоблачному торжеству Монблана На фоне первозданной синевы. 1988 «Ну вот, приближаются сроки…» Ну вот, приближаются сроки, Прошедшее строится в ряд, И жизни «печальные строки» Всё ярче и ярче горят. Они, словно глыбы, нависли: Ни выжечь, ни смыть, ни стереть. Они — неотступные мысли, Державно ведущие в смерть. 1988 «Ну вот. Я никому не нужен…» Ну вот. Я никому не нужен. Прошла зима, пришла весна, Но не сверкнёт мне «ряд жемчужин Апрельской ночью» у окна И не появятся, как раньше, В уставшей бредить голове Мечты о будущем реванше, О встрече в будущей Москве. Бесчинствует парижский вечер, Сады цветут наперебой… И вот — не за горами встреча Последняя: с самим собой. |
