«Я о любви почти не говорю…» Я о любви почти не говорю, А тем, кто говорит, не доверяю. За всё, за всё тебя благодарю, За всё, за всё тебя благословляю. За этот вечер в комнате пустой, За эту ветку, что в окно упала, И за мечту, умершую мечтой, Чтоб память о тебе не умирала. 1963 «Я позабыл российские метели…» Я позабыл российские метели И полюбил бургундское вино… Но годы шли, столетия летели, Мечты, как камни, падали на дно. А звёздный свод по-прежнему недвижен, В прохладный сумрак мчатся поезда, И медленно над сказочным Парижем Ложится ночь, как будто навсегда. 1950-е «Я сослан в самого себя…» «Я сослан в самого себя», Я заключён в своё сознанье, Я — вся огромность мирозданья В песчинке собственного «я». Я — концентрационный лагерь, Я — Бухенвальд и Колыма, Труп, догнивающий в овраге, Я — Божий мир. Я — жизнь сама. «Я так мелко, так скучно старею…» Я так мелко, так скучно старею, Стал придирчив, упрям и сварлив. Были б деньги — махнул бы в Корею, В Абиджан или в Тананарив. Потому что известно с пелёнок: Хорошо только там, где нас нет. Это скажет вам каждый ребёнок, Каждый русский и каждый поэт. Потому что, — и это известно, — Разбазарив всю жизнь наобум, Нам под старость становится тесно От себя и от собственных дум. «Я устал от бесплодных мечтаний…» Я устал от бесплодных мечтаний, От людей, от друзей, от всего: От полей и от каменных зданий, — Я устал от себя самого. Неужели за плотной доскою, В вечном свете и в жизни иной, Навсегда я останусь собою, Отвратительно гаденьким мной? «Я хотел бы мальчишкой-ветром…» Я хочу любви небывалой, Любви не мужской и не женской. З.Гиппиус Я хотел бы мальчишкой-ветром Заласкать тебя тёплым светом; Налетая волною пенной, Облизать тебя властью пленной. Подарить золотистый вечер, Тенью сосен упасть на плечи. Ночью шарфом обнять за шею… От мечты я уже шалею. Иль… вином хочу впиться в губы. Нет — плодом, чтоб кусали зубы. Обволок бы тебя туманом, Спутал ноги лиан арканом И унёс в голубую келью, Став навеки твоей постелью. 12 апреля 1986 Из цикла «ИТАЛЬЯНСКИЕ НЕГАТИВЫ»
На дорогах Италии Опять на дорогах Италии: Порывисто дышит мотор. Флоренция, Рим и так далее, Неаполь, миланский Собор… Блаженствует вечер каштановый, Над Лидо в полнеба закат, — Совсем, как в стихах у Иванова, — Сгорает и рвётся назад. Но мне ли теперь до Венеции, До кружев её базилик, Когда, оборвавшись с трапеции В бессмыслицу, в старость, в тупик, Я вижу: в конце траектории, На стыке дорог и орбит, — Огромное небо Истории Последним закатом горит. Рим На площади, перед Собором, Июльский зной не растворим, — Ложится медленным узором На горизонт вечерний Рим. Не так ли святотканной сетью, Перегоняя ночь и день, Ложилась на тысячелетья Его апостольская сень? Теперь же в бронзовом закате Лишь тени зыбкие дрожат, И о другом апостолате Пророчит медленный закат: О том, что сумраком незримым Горящий Запад озарён, И Первый Рим пред Третьим Римом В священном трепете склонен. В пути Если лопнет передняя шина Или тормоз на спуске сгорит И слепая стальная машина В побеждённое время влетит, — Пусть застынут в легчайшем виденье Луг зелёный и синяя твердь, Потому что последним мгновеньем Побеждаются время и смерть. Флоренция Мне бессонится, мне не лежится. Канителятся мысли гурьбой. Израсходовав все заграницы, Я не знаю, что делать с собой. За окном флорентийское небо, А за ним петербургский рассвет. Мне бы горсточку радости, мне бы Двухцилиндровый мотоциклет! Чтоб в бессонницу, в небо, в Италию, В Петербург, в Петроград, в Ленинград, И так далее, и так далее… Через дождь, через снег, через град — Прокатить бы по шпалам Истории, По тому, что ещё впереди: По её винтовой траектории В побеждённое завтра войти. Чтоб из завтра взглянуть на Флоренцию, На сравнявшийся с небом рассвет, На полёты, бунты, конференции Наших кибернетических лет. Мне не спится. Мечты колобродят, За окном всё забито весной: Там огромное солнце восходит Над моей легендарной страной. |
