Кирилл Померанцев. Спор с безжалостной судьбой: Собрание стихотворений «А всё-таки в страдании есть смысл…» А всё-таки в страдании есть смысл — Таинственный и страшный смысл страданья: Как птица, бьётся каторжная мысль О ледяные стены мирозданья. Но так же медленно встаёт луна, И в царственном покое нерушимы Над чёрною Голгофой тишина И звёзды над сожжённой Хирошимой. «А за окошком — только кошки…» А за окошком — только кошки, Великосветские коты, Метафизические крошки Онтологической мечты, В которой нет ни категорий, Ни силлогизмов, ни апорий, — Всего, чем логика сильна (И с нею — Александр Зиновьев)… Но мне понятнее раздолье: Рубить сплеча и пить до дна! Вот почему наш мир трёхмерный, С трёхмерной слякотью мозгов, Мне кажется — пусть равномерной, Но всё же участью скотов. «А может быть, совсем не надо…» А может быть, совсем не надо Надеяться, чего-то ждать И клёны векового сада С блаженной грустью вспоминать… Быть может, лучшая награда — Уметь забыть, уметь устать, Уметь, как в детстве, крепко спать. «Автобусов зелёные зарницы…» Автобусов зелёные зарницы, Автомобилей ангельские сны… Весна, весна! С весною не ужиться: Пришла весна, и нет уже весны. Влюбляются налево и направо, Целуются в метро и не в метро. И теплится Божественная Слава Над стойкою соседнего бистро. Май 1953 «Близится вечер. Ну что ж, господа…» Близится вечер. Ну что ж, господа, Жизнь прожита, изжита навсегда. Много, конечно, случиться б могло, Да не случилось, не произошло. Много надежд улетело в трубу. Глупо теперь всё валить на судьбу. Но, может быть, среди радужной тьмы Плохо историю поняли мы? Не разглядели?.. Ну что ж, господа, Бог даст и так скоротаем года. Наши, теперь уж немногие ле та, В апофеозе вечернего света. «Бог увидал: “всё хорошо зело”…» Бог увидал: «всё хорошо зело», И в день седьмой почил от дел творенья. Но человек, его предназначенье — Пройти сквозь мрак, отчаянье и зло. Так день восьмой был создан во Вселенной, День грешников и блудных сыновей, Дабы по истечении всех дней Была на небе радость совершенней. «Богоносец… Скорей чертоносец…»
Богоносец… Скорей чертоносец, Зачумлённый блатною судьбой, Гениальный беспутный уродец. И вот всё же — ты мой, а я — твой. Погляди, что ты сделал с собою В мёртвой хватке за будущий рай, Как покрыл планетарной тюрьмою Свой бескрайний, безвыходный край. О, святая, немая бездонность Пустоты эмигрантского дня… Я в тебе, ты — моя обречённость, Ты во мне — обречённость твоя. 3 ноября 1985 «Бывает так: встаёт тревога…» Бывает так: встаёт тревога, Глухая спутница тоски, И щупальцами осьминога Сожмёт холодные виски. И в тишине почти могильной, Подушку нервно теребя, Неисправимый и бессильный, Ты встретишь самого себя Лицом к лицу: все помышленья, Каким ты стал, каким мог быть. Чтоб с сладострастьем отвращенья Всё оправдать и всё простить. «Был некий день. Я шёл, блуждая…» Был некий день. Я шёл, блуждая Дорогой вечной мерзлоты, Уже почти не различая Границы яви и мечты. Всё было непривычно ново, Стирался прошлого итог… И вдруг: «В начале было Слово, И это Слово было Бог!» 1988 «Быть может, на другой планете…» Быть может, на другой планете Иль на какой-нибудь звезде Не знают маленькие дети О холоде и о нужде. И если правда во вселенной Есть мир, не ведающий зла, Где радость каждая нетленна И каждая душа светла, То это вечное сиянье — О, знаете ли вы о том? — Земным обязано страданьям Своим небесным торжеством. 1958 «Быть может, на другой планете…» (Вариант) Быть может, на другой планете Иль на какой-нибудь звезде Не знают маленькие дети О голоде и о нужде, И херувимы величаво Средь мирового торжества Поют немеркнущую славу Неведомого Божества. И это дивное сиянье, — О, знаете ли вы о том? — Земным обязано страданьям Своим небесным торжеством. |
