— Вы, конечно, не джентльмен, но этого трудно было бы ожидать, не так ли? О подобных качествах в вашей семье и не слыхали, мне-то уж это известно лучше, чем кому бы то ни было. Похитили, опоили, использовали, заперли — вот неполный перечень благородных деяний Александровых. Такие понятия, как совесть и благородство, им неизвестны!

Кэтрин на мгновение зажмурилась. Этой боли она поддаваться не намерена. Не намерена.

— Почему? Почему именно я? — донеслось до Николая. — Зачем ему понадобилось тащить меня через всю Россию? К чему держать меня здесь после… после… Боже милосердный, можно подумать, он заполучил неземную красавицу, когда всем известно, что я всего лишь довольно мила. Почему ему так важно…

Николаю страстно захотелось услышать конец именно этой фразы, но ничего не вышло. Кэтрин, застонав, подхлестнула лошадь, но тут же скорчилась и закусила губы. Ее, очевидно, терзала боль, и Николая вновь охватили сомнения, но не относительно того, стоит ли позволять ей ехать верхом в таком состоянии. Он никак не мог решить, что значит для Дмитрия эта женщина.

— Кит, голубка, может…

— Ни слова не желаю слышать от вас и вам подобных, — бросила она с таким презрением, что Николай невольно съежился. — Я возвращаюсь, чтобы вновь оказаться во власти этой ведьмы, но вовсе не обязана слушать тот вздор, который вы несете!

Она пустила коня в галоп, и Николаю пришлось пришпорить своего жеребца, чтобы догнать девушку. Это удалось ему только когда она успела добраться до поломанных кустов у обочины дороги, тех кустов, что и привели его к ней. Черт возьми, он оказался в весьма затруднительном положении. Что же теперь делать? Одно дело — угождать тете Соне, и совсем другое — оказаться мишенью ярости Дмитрия. Кроме того, уговаривать эту сварливую девку — тоже задача не из легких.

Наконец Николай решил, что, если она действительно небезразлична Дмитрию, значит, тот захочет вновь найти ее там, где оставил, а не в Санкт-Петербурге, где придется обыскивать весь город. Если, конечно, захочет ее найти. Что бы сейчас ни дал Николай, лишь бы узнать правду о том, что произошло на самом деле!

Дмитрий молча смотрел на пустую комнату: кровать аккуратно застелена, все в полном порядке, ни единой вещи не на своем месте… словно в белоснежном склепе. Нетерпение и страх, терзавшие Дмитрия все эти дни, заставили его броситься к гардеробу и распахнуть дверцы. Одежда вся здесь, даже черная суконная сумочка, которой Кэтрин пыталась оглушить назойливого поклонника в то утро, когда он впервые ее увидел.

Дмитрий облегченно выдохнул воздух из легких, не подозревая, что до сих пор боялся дышать. Кэтрин, конечно, не подумает сбежать без своей сумочки, не так ли? Это все, что ей оставили из ее собственных вещей. В таком случае где же она?

Раздражение быстро вытеснило остальные чувства. Все эти бесконечные часы он мчался в Новосельцеве, доведя себя едва ли не до безумия, готовый принять все, что она скажет ему, ожидая самого худшего. Теперь же Дмитрий ощущал себя приговоренным к смерти, которому дарована небольшая отсрочка, хотя он желал лишь одного — чтобы казнь состоялась как можно скорее.

Он думал найти Кэтрин в Белой комнате, за книгой или туалетным столиком или даже свернувшейся калачиком в постели, перед бонбоньеркой с конфетами. Именно в этой позе он всегда видел Наталью, когда являлась прихоть навестить ее. Дмитрий даже был не против встретить Кэтрин яростно мечущейся по комнате от тоски и скуки. И вот что вышло на самом деле!

Было еще не поздно, когда Дмитрий ворвался в дом и, ни с кем не здороваясь, помчался вверх по лестнице. Двое лакеев у входа изумленно глядели ему вслед. Горничная в белом передничке охнула, завидев барина. Раньше весь дом знал заранее о его прибытии. Но в последнее время Дмитрий ничего не делал, как обычно.

Он даже не подождал слуг. Они пытались догнать хозяина во время его бешеной скачки в Москву, но Дмитрий, не доезжая до города, повернул обратно и встретил их на полпути. Пришлось, однако, приказать им отправляться дальше, в Москву, поскольку княжна Татьяна все еще ожидала его визита. Дмитрий взял с собой всего двух казаков, да и те отстали еще с утра.

Совсем не в натуре Дмитрия было так спешить. Его побег в Москву вовсе не был следствием страстного желания поскорее увидеть будущую невесту. О ней он думал меньше всего. Татьяна лишь предлог, причина, которой он оправдывал собственный побег именно в Москву, а не в какое-то другое место. Говоря по правде, ему было все равно, в каком направлении трусливо скрыться. Да-да, он считал себя последним трусом, после того как безумная паника, овладевшая им, немного выветрилась. Единственным его стремлением было умчаться подальше от Кэтрин, не видеть, как она просыпается после их ночи, проведенной вместе, не замечать презрения и отвращения в ее глазах, которое она, конечно, ощущала, несмотря на все уверения в обратном, ведь Кэтрин все еще находилась под влиянием мерзкого зелья.

Дмитрий пришел в себя на полдороге в Москву. Да, он совершил ошибку. И не впервые. Правда, ошибка оказалась роковой. И на этот раз времени на то, чтобы сломить ярость Кэтрин, уйдет гораздо больше. Она и раньше злилась на него и была страшна в гневе, но ему всегда удавалось помириться с ней, вернее, вовремя подойти, когда Кэтрин немного успокаивалась. Она разумная женщина. И незлопамятна. Это одно из многих качеств, которые нравились в ней Дмитрию, наряду с силой духа, непокорством и еще десятком других.

Он продолжал путь уже в гораздо лучшем настроении, довольный, что не совершил ничего непоправимого. Дмитрий даже начал прикидывать, нельзя ли каким-либо образом уговорить Кэтрин остаться в России. Он купит ей особняк, наполнит его слугами, осыплет драгоценностями, разоденет, как королеву. Татьяна необходима, чтобы родить ему наследника. Но любить… любить он может лишь Кэтрин.

Кэтрин твердо заняла свое место в мечтах о будущем, ярких фантастических грезах о счастье.

Но тут Дмитрий вспомнил, что уехал слишком поспешно, ни слова не сказав на прощание, даже не уверившись, что она по-прежнему будет в имении, когда он вернется. Но что, если у нее хватит мужества отправиться в путь одной, не побояться чужой земли и незнакомых дорог? Да, нужно признаться, если Кэтрин как следует рассердить, она готова на все. А сейчас, после его поспешного бегства, ей вообще нечего делать, кроме как подогревать собственную обиду.

Дмитрий немедленно повернул назад. Татьяна подождет. Сначала необходимо уладить все домашние дела, даже если это означает встречу с разъяренной Кэтрин раньше, чем он предполагал, прежде чем она успеет успокоиться. С другой стороны, девушка вряд ли придет в себя, если все время будет думать лишь о том, как получше покончить с ним, Дмитрием.

И теперь ему хотелось, чтобы худшее поскорее осталось позади и они могли бы начать все сначала. Кроме того, Дмитрий страстно желал вновь увидеть ее, всего лишь бросить взгляд, удостовериться, не улетучилась ли его одержимость, не исчезло ли то странное чувство, которое он испытывает лишь при одной мысли о Кэтрин. Его не было пять дней. И если первое, что он захочет сделать при встрече, — вновь овладеть ею, сделать своей, значит, все начинается снова, и та глупость, которую он сотворил, одурманив Кэтрин, оказалась ни к чему. Все зря.

Выйдя из Белой комнаты, Дмитрий решительно зашагал по коридору. Та горничная, с которой он столкнулся раньше, исчезла, зато другая поднималась наверх с подносом, нагруженным блюдами, без сомнения, предназначенными для него. По-видимому, весть о его внезапном возвращении уже успела распространиться.

— Где она? — резко спросил Дмитрий девушку.

— Кто, барин?

— Англичанка, — нетерпеливо бросил он. Горничная съежилась от страха:

— Н-не знаю, барин.

Дмитрий прошел мимо и, не успев еще спуститься, окликнул одного из лакеев:

— Где англичанка?

— Я не видел ее, барин.