– Чтобы разрушить уверенность Рагнара в нашей взаимной любви?! Конечно, нет. Мои забавы подождут, пока не уедет твой брат.

Эрика повернулась и гордо зашагала в свой угол, исполненная решимости игнорировать мужа. Она все еще не могла поверить себе, что осмелилась задать ему подобный вопрос. И все только потому, что Селиг упомянул о страсти, что мгновенно заставило ее вспомнить его бесчисленных женщин…

Эрику жег стыд. Она вела себя, как ревнивая жена! И этот наглый красавчик еще подсмеивался над ней! Может, стоит извиниться?! И придумать чтонибудь насчет неуместного любопытства.

– Я не ревную! – заорала она, обращаясь к стене. – Не ревную!

– Рад слышать это, – отозвался он, сбрасывая прямо на голову Эрики платья Кристен. – Сделай чтонибудь с этим. Можешь носить их или нет, но не смей возвращать моей сестре, пока не получишь собственные вещи. Ей будет больно видеть, как топчут ногами ее великодушие.

– И ты думаешь, это на меня подействует? – вскинулась она.

– Наш договор и без того очень шаткий, девчонка, на твоем месте я не стал бы сегодня ночью снова проверять его на прочность.

Эрика ни слова не ответила.

Она звалась Лидой. Ее похитили из родной деревни пять лет назад, и только потому, что славяне, населявшие эту местность, умели лишь разводить коней, а не воевать, и не смогли выдержать натиск врага, опустошившего и разорившего ее деревню.

Лида оказалась не единственной, кого оторвали от дома и увезли неизвестно куда. Ее продали на запад, и девушка успела сменить уже трех владельцев к тому времени, как после смерти последнего снова оказалась на невольничьем рынке в Хедебю, городе, раскинувшемся на самом перешейке полуострова Ютландия.

За годы рабства она многое усвоила и поняла, что обладает могуществом, способным сокрушить любые оковы, и научилась пользоваться этими силами.

Это оказалось не так сложно, поскольку Лида была не просто красива: стройная, изящная, с томным взглядом огромных глаз и длинными черными локонами, нет, она была еще и воплощением самой чувственности. Девушка излучала соблазн каждым движением, каждым взглядом, знала, как заставить мужчину сходить с ума от неудовлетворенного желания и как поработить его, проведя всего лишь одну ночь с ним в постели.

Сладострастие было настолько неотъемлемой чертой ее натуры, что Лида даже не давала себе труда пытаться сознательно обольстить когото. Все выходило само собой. Не было мужчины, который не захотел бы заполучить ее.

И хотя она не поднималась выше звания рабыни, еще ни разу ей не пришлось испытать терзаний и мук, так часто выпадавших на долю невольников. Для этого Лида была слишком умна и к тому же достаточно ленива, и потому она старалась добиться лишь одного – положения фаворитки.

Каждый из предыдущих хозяев попадал в расставленные Лидой сети, забывал обо всем в ее объятиях, становился в свою очередь покорным рабом, давая ей полную власть над всем хозяйством и даже над женами, безуспешно пытавшимися устранить соперницу. Дорогие наряды, драгоценности, слуги, готовые исполнять каждое желание, даже собственные рабы – все клали к ее ногам потерявшие рассудок мужчины.

Нет, рабство совсем не казалось ей такой уж тяжкой долей, и, говоря по правде, о лучшей жизни Лида и не мечтала. Единственное, что омрачало ее существование, была неизбежная потеря всего в случае смерти очередного владельца и необходимость все начинать сначала. Так случилось со всеми тремя несчастными, подпавшими под чары жестокой обольстительницы.

И только однажды ей пришлось пострадать за содеянное, когда жена ее первого хозяина, вновь обретшая власть после кончины мужа, велела выпороть Лиду до полусмерти, прежде чем бросить на телегу и отправить на невольничий рынок.

Она вовсе не стремилась к свободе и никогда не требовала отпустить ее на волю. Ведь на свободе ей придется самой заботиться о себе, а Лида была избалована и ленива! И муж ей ни к чему! У жен слишком много обязанностей, тогда как Лида с удовольствием предавалась приятному безделью. К тому же на долю жены выпадала тяжелая и неприятная миссия рожать детей, о чем Лида и слышать не желала. Нет, гораздо приятнее занять место жены, получить власть и не нести при этом никакой ответственности. И Лида нисколько не сомневалась, что здесь, в Уэссексе, быстро добьется того привилегированного положения, к которому стремилась.

К своей радости, Лида увидела, что в этом доме соперниц не будет. Кроме двух рабынь, купленных одновременно с ней, других женщин здесь не было. Голда оказалась дородной, солидной, ничем особенно не выделявшейся, кроме разве того, что превосходно умела управлять хозяйством, ради чего Ивар и приобрел ее. Волосы у Голды тоже были обычными, каштановыми, не слишком густыми, хотя глаза, ее лучшая черта, светились мягким отблеском золотистого дубового листа. Однако никто не обращал на них внимания, поскольку лицо казалось почти некрасивым, пока Голда не улыбалась, и тогда мгновенно становилась едва ли не красавицей.

Но Голде было уже не менее двадцати пяти лет, она привыкла к тяжелому труду и не сумела бы обольстить мужчину, даже если бы и попыталась.

Другой рабыней была Мэгги, цветущая, соблазнительная рыжеволосая шотландка, неравнодушная к мужчинам, всегда готовая посмеяться и находившая повод для веселья во всем и повсюду. Она была красива несколько грубоватой красотой, с волосами, сверкавшими начищенной медью, однако она и в подметки не годилась Лиде.

Лида быстро очаровала Ивара, он был одним из самых красивых мужчин, с которыми ей когдалибо приходилось спать. Поэтому можно себе представить, как расстроилась девушка, узнав, что тот купил ее не для себя, а для друга. Но, к счастью, вчера все тревоги рассеялись…

При виде нового хозяина девушка застыла, потрясенная. Она просто не представляла, что мужчины могут быть такими ослепительно красивыми, как Селиг Хаардрад, даже в самых безумных фантазиях невозможно было вообразить человека, подобного этому викингу. Вторым потрясением явилось то, что он едва взглянул на Лиду и все время провел с Голдой, обсуждая ее новые обязанности. Отныне та становилась домоправительницей и, следовательно, обретала власть.

Лестью и ласками Лиде удалось заставить Ивара добиться позволения отдавать распоряжения слугам, и он согласился, предупредив, однако, что окончательное решение остается за владельцем. Так и произошло. Селигу достаточно было взглянуть на трех рабынь, чтобы сделать выбор в пользу Голды.

Лида не была обескуражена, а всего лишь раздражена. Она почти никогда не работала, и это ей удавалось, И вот теперь ей придется выносить постоянный надзор Голды.

Обычно Голда была покорна, словно ягненок, но новое положение превратило ее в настоящего дракона, правда, дракона не мстительного. Она не отплатила Лиде за ту работу, которую всегда выполняла за нее, и поделила все обязанности поровну, что, конечно, было совершенно невыносимо для девушки, ненавидевшей любой труд.

Однако Лида была убеждена, что это лишь временное поражение, которое обязательно превратится в победу, как только она станет делить с хозяином постель. И, судя по предыдущему опыту, это случится почти сразу же, как только он вернется в дом.

Уже прибыл гонец с известием, что новобрачные должны сегодня же переехать. Видимо, Лиде не придется долго ждать, чтобы осуществить желаемое. И первое, чего она добьется, – приобретения новых рабынь!

Правда, слугмужчин здесь вполне хватало, но, поскольку женщин всего трое, придется волейневолей чтото делать по дому, а об этом Лида и слышать не хотела.

Ее совершенно не волновало, что Селиг женился всего два дня назад: прошел слух, будто он ненавидит датчанку и пошел под венец только по распоряжению короля. Но даже будь он влюблен в жену, Лида нисколько не обеспокоилась бы – слишком хорошо она знала притягательную силу своих чар, и ничто не могло поколебать ее уверенности в этом.

Однако впервые она почувствовала опасность… потерять голову изза Селига Хаардрада, превратиться изза него в такую же покорную невольницу любви, каким он сам может стать изза нее.