1. «Тогда мы встретились с тобой случайно…» Тогда мы встретились с тобой случайно, На миг один. Ты помнишь холод, переезд трамвайный Через Берлин? Как будто с древнего иконостаса Архистратиг, Ты помнишь, вдруг тогда, на Фридрихштрассе Нас снег застиг?! 2. «Хочешь вспомнить, а забываешь…»
Хочешь вспомнить, а забываешь… Каждый день ненужно-нелеп. Шорох шин и звонки трамваев, Дома — скука и пресный хлеб, Дым табачный, остывший кофе, Невеселый склоненный профиль У окна. А за мутным стеклом — Талый снег, две березы, дом… 1944–1956 «Когда руладой соловьиной…» Когда руладой соловьиной Врывалось лето мне в окно, Когда прохладные долины Росы колючее вино Глотали жадно, — почему-то Я помнил мелочи: платок, Стило с блокнотом. (В это утро Особенно алел восток…) «Дубровского» читал. Сквозь прозу Угадывал ритмичный строй. И этот чужеземный воздух Был как лекарственный настой. 1957 1. «Ведь все равно все повторится…» Все будет так. Исхода нет. Александр Блок Ведь все равно все повторится: Холодный вечер, край зари, Мелькающие вереницей, Вдруг вспыхнувшие фонари. А новое? Оно не лучше… Зачем же всматриваться так В лилово-огненные тучи И в надвигающийся мрак?! 2. «Повторяется, все повторяется…» Все будет так. Исхода нет. Александр Блок Повторяется, все повторяется: Дни и встречи, недели, года… Та же самая загорается Между веток плакучих звезда. Да и пенье такое самое, Что я слышал когда-то, давно, Над Ладогой и над Камою, Над Невою и над Двиной. 1. «Потерял я тебя навеки…» Потерял я тебя навеки… Дождь в окно все стучит, стучит. Отекли от дремоты веки, Лоб и руки так горячи. Даже имени не припомню, Что-то кажется мне на «В». Помню город пустой, огромный, Месяц в утренней синеве. 2. «Как снова небо холодеет…» Как снова небо холодеет Над побледневшею зарей. И снова мелкий дождик сеет И прыгает по мостовой. Под зонтика раскрытым шелком Иду как всякий человек. Сквозь дождь, переходящий в снег, На мир поглядываю волком. «Да, безразличье, пожалуй, труднее…» Да, безразличье, пожалуй, труднее… Трудно молчать. И зачем? Почему? Вечер дождливый тает в дыму, Медленно каплет в серой аллее. Если б узнать, что там есть, за чертой? Может темнее, скучнее и диче? В призраках, веющих бледной толпой, Разве узнаешь тогда Беатриче? От безразличья не спрячешься. Трудно. Только идти под дождем в никуда. Слушать — под ветром поют провода, Улицей спящей, холодной, безлюдной. 1957 «В порыве, что ли, нежности…» В порыве, что ли, нежности, Другого ли чего… А может только вежливость Соседа твоего… Ты помнишь, поздно вечером, Балкон, с вареньем чай? Так ласково-застенчиво, А может невзначай Ты вспомнила Швейцарию И встречу, с тем, другим. Потом — стихи Цветаевой И папиросный дым. 1957 1. «Дотащиться до цели. А может…» Дотащиться до цели. А может Этой цели-то вовсе и нет?! Кто-то руку на сердце положит И погасит мигающий свет. Осень, осень. Какая по счету? Не сочтешь и собьешься. Потом Будешь силиться вспомнить кого-то И жалеть неизвестно о чем. 2. «Книга детства давно потеряна…» Книга детства давно потеряна Или заброшена на чердак. Листья роняет дерево, Как жизнь роняет года. И с непонятной усладою Твержу невпопад: — Падают листья, падают, Вьются, летят… — Воспоминанья, стихи и прочее — Разве их разорву? В доме, давно заколоченном, Нетопыри и мыши живут. 1954–1958 |
