«Не бывает “невзначай”…» Не бывает «невзначай»… Добрый сумрак, крепкий чай Да обкуренная трубка. На замызганном дворе В безнадежном сентябре Осень веет пестрой юбкой. Было не было… Опять Заниматься и писать… Слушай маятник упрямый, Старость черствую встречай! Трубка, книга, крепкий чай — Скучный акт житейской драмы. 1952 «Когда, ложась в постель, я задыхаюсь…» Когда, ложась в постель, я задыхаюсь И своего увижу двойника… — Погода, нынче, сударь мой, плохая! Не оттого ль и вся моя тоска? А завтра что? Политика и плутни, Сады в дожде и неба коленкор. Устроиться у печки поуютней И нехотя писать какой-то вздор… 1952 «Плотно закрыто окно…» Плотно закрыто окно. Дождь или снег — все равно. Я никуда не иду И никого я не жду. Весело, скучно иль грусть — Как-нибудь сам разберусь. Рад или вовсе не рад… В окна глядит листопад, Длинный, змеиный закат. Падают листья, летят… 1952 Парафраза («Без шапки, пьяный и хромой…») Без шапки, пьяный и хромой, Минуя черную ограду, Из кабака идет домой Уничиженный Мармеладов. Уже пропит последний грош Из эмигрантского бюджета. И все равно не разберешь, Коль смерть поставлена дублетом. Ревут машины на углу, Лечь под колеса приглашают, — В пронизывающую мглу Лучи бросая, исчезают. И у канала — как тогда — Мантилька, шарф, беретик старый… И тянет погребом вода, И снег шипит на тротуарах. Хрипит в эфире «Хуторок» В мотиве модного чарльстона. И медленно проходит Рок По улице неосвещенной. 1952 «Кричу я, ускоряя шаг…» Кричу я, ускоряя шаг: — Постойте, Сонечка, не надо! И только отвечает мрак Шуршаньем городского сада. Как страшно. Никого со мной. Скользит, бесцельно вдаль шагая. Но мрачно, под окном пивной, Стоит и курит Свидригайлов. Там ветки снежные летят Под ветром европейской ночи, И звезды горькие глядят Сквозь туч разгневанные клочья. 1952 «Здесь, в Германии, я у муз…»
Здесь, в Германии, я у муз Ничего не делать учусь. Вместе с кошкой я днем дремлю Или мух осенних ловлю. Но никто не знает, что я Только тень слепая моя. Что не я, а кто-то другой Утром с почты несет домой Синеватый письма квадрат (Огорчен или очень рад)… Письма пишет какой-то друг. Он придуман, как всё вокруг. 1952 Весна 1 Отчего эти влажные веси, Опрокинутый полумесяц, Забор, береза в стороне — Напомнили Россию мне? 2 Ноги босые в пыли, Дорога слепа и зла — Камни, осколки стекла. А вверху — журавли, журавли. 3 Маленькое солнце одуванчика в траве, Белые овечки в нежной синеве. Что мне это солнце и чистота, Ведь за декорацией — тлен, пустота. 1952 Т. С. Ф. («Когда бегут часы…) Когда бегут часы… Высокой вечностью в лицо мне ветер дышит И очень сложная машина жизни Отщелкивает каждую секунду, Ее отбрасывая прочь в небытие. Что было только что уже не повторится… Когда бегут часы… И вот я знаю: Бездушный спикер мне об этом скажет: Что «Achtzehn Uhr»… А дальше передача Чайковского, иль Шумана, иль просто Какой-нибудь там танцевальный «шлагер». А, может быть и пенье о любви печальной, О Беатриче, гибнущей; как птица Под яростным пустынным ураганом. О Моне-Лизе или о Джульетте… О чем еще? Иль — о моем молчаньи? 1953 «Такая тишь заката…» Такая тишь заката… Так бывает. Резные двери. Готика и лед. Веселый тополь крону наклоняет И черный дрозд поет себе, поет. Святая обычайность захолустья. О, странствия мои! Мои пути! Здесь как-то странно говорить о грусти, Искать чего-то, зная — не найти. 1953 |
