КРЫМ Старинный друг, поговорим, Старинный друг, ты помнишь Крым? Вообразим, что мы сидим Под буком темным и густым. Медуз и крабов на мели Босые школьники нашли, За волнорезом залегли В глубоком штиле корабли. А море, как веселый пес, Лежит у отмелей и кос И быстрым языком волны Облизывает валуны. Звезда похожа на слезу, А кипарисы там, внизу, — Как две зеленые свечи В сандалом пахнущей ночи. Ты закурил и говоришь: — Как пахнет ночь! Какая тишь! Я тут уже однажды был, Но край, который я любил, Но Крым, который так мне мил, Я трехдюймовками громил. Тогда, в двадцатом, тут кругом Нам каждый камень был врагом, И каждый дом, и каждый куст… Какая перемена чувств! Ведь я теперь на берегу Окурка видеть не могу, Я веточке не дам упасть, Я камешка не дам украсть. Не потому ль, что рея земля, — От Крыма Я до стен Кремля, Вся до последнего ручья — Теперь ничья, теперь моя? Пусть в ливадийских розах есть Кровь тех, кто не успел расцвесть, Пусть наливает виноград Та жизнь, что двадцать лет назад Пришла, чтоб в эту землю лечь, — Клянусь, что праздник стоит свеч! Смотри! Сюда со связкой нот В пижаме шелковой идет И поднимает скрипку тот, Кто грыз подсолнух у ворот. Тропинкой, города правей, В чадры укрыты до бровей Уже татарки не идут: Они играют в теннис тут. Легки, круглы и горячи, Летят над сеткою мячи, Их отбивают москвичи — Парашютистки и врачи… Наш летний отдых весел, но, Играя в мяч, идя в кино, На утлом ялике гребя, Борясь, работая, любя, — Как трудно дался этот край, Не забывай, не забывай!.. Ты смолк. В потемках наших глаз Звезда крылатая зажглась. А море, как веселый пес, Лежит у отмелей и кос, Звезда похожа на слезу, А кипарисы там, внизу, Нам светят, будто две свечи, В сандалом пахнущей ночи… Тогда мы выпили до дна Бокал мускатного вина, Бокал за родину свою, За счастье жить в таком краю, За то, что Кремль, за то, что Крым Мы никому не отдадим. В ЗИМНИЙ ВЕЧЕР В тайге, в болотах, вдалеке, На голубой Амгунь-реке Поселок Керби мирно спит, Сугробы месяц серебрит. Скажи: давно ли вся страна Узнала эти имена? Ту осень не забудем мы. Туман. Предчувствие зимы. И первых заморозков лед И утром проводы в полет Троих отважных дочерей Великой родины моей. Мы будем помнить эти дни, Когда не знали мы о них, И плыл на розыски в полет За самолетом самолет. И жгли костры плотовщики На берегах Амгунь-реки, И шел в обход охотник тот, Что векшу в глаз дробинкой бьет. Тайга… Лишайники… Вода… Но все в порядке. Ведь когда Сто семьдесят мильонов их, Друзей и родичей твоих, — Они обшарят там и тут Всю землю и тебя найдут! В свинцовых глазках пряча злость, К ним шел медведь — незваный гость, Лишь три патрона в кобуре, И что за вкус в сырой коре? Замел полянку ту снежок, Куда Раскова свой прыжок Направила. Ольшаник тот, Где Осипенко самолет Остановила, нынче тут Мороз. Потрескивает куст. Кругом болото разлилось. Тут бурый мишка, частый гость, Разрыв сердито мерзлый мох, Находит… меховой сапог. Мы вспоминаем их полет, А Гризодубова поет Под лампой светлою в тени: — Вздохни, Соколик, и засни! Спит вся Москва. И вдалеке, На голубой Амгунь-реке, Поселок Керби мирно спит, Сугробы месяц серебрит… ДОБРО Потерт сыромятный его тулуп, Ушастая шапка его, как склеп, Он вытер слюну с шепелявых губ И шепотом попросил на хлеб. С пути сучковатой клюкой нужда Не сразу спихнула его, поди: Широкая медная борода Иконой лежит на его груди! Уже, замедляя шаги на миг, Б пальто я нащупывал серебро: Недаром премудрость церковных книг Учила меня сотворять добро. Но вдруг я подумал: к чему он тут, И бабы ему медяки дают В рабочей стране, где станок и плуг, Томясь, ожидают умелых рук? Тогда я почуял, что это — враг, Навел на него в упор очки, Поймал его взгляд и увидел, как Хитро шевельнулись его зрачки. Мутна голубень беспокойных глаз И, тягостный, лицемерен вздох! Купчина, державший мучной лабаз? Кулак, подпаливший колхозный стог? Бродя по Москве, он от злобы слеп, Ленивый и яростный паразит, Он клянчит пятак у меня на хлеб, А хлебным вином от него разит! Такому не жалко ни мук, ни слез, Он спящего ахает колуном, Живого закапывает в навоз И рот набивает ему зерном. Хитрец изворотливый и скупой, Он купит за рубль, а продаст за пять. Он смазчиком проползет в депо, И буксы вагонов начнут пылать. И если, по грошику наскоблив, Он выживет, этот рыжий лис, — Рокочущий поезд моей земли Придет с опозданьем в социализм. Я холодно опустил в карман Зажатую горсточку серебра И в льющийся меж фонарей туман Направился, не сотворив добра. |
