ФЮРЕР Неужели он был ребенком, Пил, как все, молоко — и рос С детским пухом на тельце тонком, В светлых капельках детских слез? И, вместилище всякой скверны, Пропасть зла без краев и дна, — Неужели сказал он первым Слово "мама", а не "война"? Нет! Зачатый тупицей прусским После выпивки в кабаке, Он родился с кровавым сгустком В желтом сморщенном кулачке. И, явившись из тьмы утробной В мир сверкающий, стал кричать Так визгливо, так адски-злобно, Что его испугалась мать. 1942 ХЛЕБ И ЖЕЛЕЗО Хлеб зреет на земле, где солнце и прохлада, Где звонкие дожди и щебет птиц в кустах. А под землей, внизу, поближе к недрам ада Железо улеглось в заржавленных пластах. Благословляем хлеб! Он — наша жизнь и пища. Но как не проклинать ту сталь, что наповал Укладывает нас в подземные жилища?.. Пшеницу сеял бог. Железо черт ковал! 7 апреля 1942 г. СТАРАЯ ГЕРМАНИЯ Где он теперь, этот домик ветхий, Зяблик, поющий в плетеной клетке, Красный шиповник на свежей ветке И золотистые косы Гретхен? Пела гитара на старом Рейне, Бурши читали стихи в кофейне, Кутая горло платком пуховым, У клавикордов сидел Бетховен. Думал ли он, что под каждой крышей Немцами будут пугать детишек? 19 мая 1942 г. УБИТЫЙ МАЛЬЧИК Над проселочной дорогой Пролетали самолеты… Мальчуган лежит у стога, Точно птенчик желторотый. Не успел малыш на крыльях Разглядеть кресты паучьи. Дали очередь — и взмыли Вражьи летчики за тучи… Все равно от нашей мести Не уйдет бандит крылатый! Он погибнет, даже если В щель забьется от расплаты. В полдень, в жаркую погоду Он воды испить захочет, Но в источнике не воду — Кровь увидит вражий летчик. Слыша, как в печи горячей Завывает зимний ветер, Он решит, что это плачут Им расстрелянные дети. А когда, придя сторонкой, Сядет смерть к нему на ложе, — На убитого ребенка Будет эта смерть похожа! 1942 ДЕТИ
Страшны еще Войны гримасы, Но мартовские дни — Ясны, И детвора Играет в "классы" — Всегдашнюю Игру весны. Среди двора Вокруг воронки Краснеют груды кирпича, А ребятишки Чуть в сторонке Толпятся, Весело крича. Во взгляде женщины Несмелом Видна печаль, А детвора Весь день рисует Клетки мелом Среди широкого двора. Железо, Свернутое в свиток, Напоминает О враге, А мальчуган На стеклах битых Танцует На одной ноге… Что ж, Если нас Враги принудят, Мы вроем надолбы В асфальт, Но дни пройдут — И так же будет Звенеть Беспечный Детский альт! Он — вечен! В смерть душа не верит: Жизнь не убьют, Не разбомбят!.. У них эмблема — Крест и череп. Мы — За бессмертный Смех Ребят. 1942 * Начинается ростепель марта * Начинается ростепель марта, И скворец запевает — он жив… Ты лежишь под гвардейским штандартом, Утомленные руки сложив. Ты устал до кровавого пота! Спи ж спокойно. Ты честно, родной, Отработал мужскую работу, Что в народе зовется — войной. Мы холодные губы целуем, — Шлем тебе наш прощальный салют, В том колхозе, что мы отвоюем, Твоим именем клуб назовут. Наши девушки будут в петлице Твой портрет в медальоне носить, О тебе тракторист смуглолицый Запоет, выйдя травы косить. Ты не даром на вражьи твердыни Шел за землю родимую в бой: Ты навеки становишься ныне Сам родимою нашей землей! Чисто гроба остругана крышка, Выступает смола на сосне, Синеглазый вихрастый мальчишка По ночам тебя видит во сне: Он к отцу на колени садится И его заряжает ружье… Спи, товарищ! Он будет гордиться, Что наследовал имя твое. 1942 |
