ТОЛКУЧИЙ РЫНОК Есть под Москвой толкучий рынок. Туда, едва лишь рассветет, — Кто на салазках, кто на спинах, — Сгибаясь тащит скарб народ. Там старичок, румян и прыток, Сует прохожему под нос Альбом двусмысленных открыток… Ловкач, прости его Христос! Он всем торгует понемножку: Меняет сахар на вино, Мануфактуру на картошку И патефоны на пшено. Пускай весь мир летит под горку, Несется к черту на рога — Берут курильщики махорку! Нужна сластенам курага! В чем недостаток, в чем излишек — Он обо всем осведомлен. Возок березовых дровишек За пачку соли купит он. Война несет ему достаток, Деньжата множит и добро. Пучок засаленных тридцаток Меняет он на серебро. К чему он лезет вон из кожи? Зачем ему такая прыть? Ужель, два долгих века прожив, Теперь он третий хочет жить? Да: с дряблых щек не сходит краска! И как бы обмер он, узнай, Что нынче вечером фугаска В прах разнесет его трамвай! 25 ноября 1941 СЛЕДЫ ВОЙНЫ Следы войны неизгладимы!.. Пускай окончится она, Нам не пройти спокойно мимо Незатемненного окна! Юнцы, видавшие не много, Начнут подтрунивать слегка. Когда нам вспомнится тревога При звуке мирного гудка. Счастливцы! Кто из них поверит, Что рев сирен кидает в дрожь, Что стук захлопнувшейся двери На выстрел пушечный похож? Вдолби-ка им — как трудно спичка Порой давалась москвичам И отчего у нас привычка Не раздеваться по ночам? Они, минувшего не поняв, Запишут в скряги старика, Что со стола ребром ладони Сметает крошки табака. 25 ноября 1941 г. МАТЬ Война пройдет — и слава богу. Но долго будет детвора Играть в "воздушную тревогу" Среди широкого двора. А мужики, на бревнах сидя, Сочтут убитых и калек И, верно, вспомнят о "планиде", Под коей, дескать, человек. Старуха ж слова не проронит!.. Отворотясь, исподтишка Она глаза слепые тронет Каймою черного платка… 30 ноября 1941 ГРИПП
Меня томит гриппок осенний, Но в сердце нет былой тоски: Сплелись в цепочку воскресений Недуга светлые деньки. Я рад причудливой бутылке С микстурой, что уже не впрок, Свинцовой тяжести в затылке, Тому, что грудь теснит жарок. Ведь смерть нас каждый вечер дразнит, Ей в эту осень повезло! Не потому ли, точно в праздник, Вокруг так чисто и светло? Как бел снежок в далекой чаще! Как лед синеет у реки!.. Да: впрямь всего бокала слаще Винца последние глотки! 12 декабря 1941 СОЛДАТ Гусар, в перестрелки бросаясь, Стихи на биваках писал. В гостиных пленяя красавиц, Бывал декабристом гусар. А нынче завален по горло Военной работой солдат. Под стать пневматическим сверлам Тяжелый его автомат. Он в тряском товарном вагоне Сидит, разбирая чертеж, В замасленном комбинезоне На сварщика чем-то похож. Ну, что же! Подсчитывай, целься, Пали в механических птиц! Ты вышел из книги Уэльса — Не с ярких толстовских страниц. С гусарами схож ты не очень: Одет в меховые штаны, Ты просто поденный рабочий Завода страданий — войны. 22 декабря 1941 г. СТАНЦИЯ ЗИМА Говорят, что есть в глухой Сибири Маленькая станция Зима. Там сугробы метра в три-четыре Заметают низкие дома. В ту лесную глушь еще ни разу Не летал немецкий самолет. Там лишь сторож ночью у лабазов Костылем в сухую доску бьет. Там порой увидишь, как морошку Из-под снега выкопал медведь. У незатемненного окошка Можно от чайку осоловеть. Там судьба людская, точно нитка, Не спеша бежит с веретена. Ни одна тяжелая зенитка В том краю далеком не слышна. Там крепки бревенчатые срубы, Тяжелы дубовые кряжи. Сибирячек розовые губы В том краю по-прежнему свежи. В старых дуплах тьму лесных орехов Белки запасают до весны… Я б на эту станцию поехал Отдохнуть от грохота войны. 1941 |
