По крайней мере, никто не вмешивался в ее личную жизнь. Никто никогда не поднимался по темной, узкой лестнице в ее крошечную квартирку, кроме нее самой. Вечером, после того, как вербовочный пункт закрывался, она бродила по шумным, заполненным толпой улицам. Иногда она ходила в кино, если была надежда, что фильм позволит ей на какое-то время расслабиться и забыть об атмосфере напряженности, в которой она все время находилась. Иногда ей попадалась книга по социологии, и тогда она вспоминала о своем давнем увлечении и забывалась на час-другой.

Но ничто, абсолютно ничто не могло заставить ее забыть о страшной реальности, которую являла собой машина. Она всегда чувствовала ее. Это было похоже на то, как будто ее мозг был охвачен стальным обручем. Было смешно читать о калонийской войне, о победах и поражениях — когда где-то в будущем вырисовывалась другая, великая война, война таких грандиозных масштабов, что пушечное мясо для нее приходилось добывать во всех столетиях. И добровольцы шли! Темные и светлые, молодые и не очень, угрюмые, жесткие, сильные. Среди них было много ветеранов прошедших войн. Это был непрерывный, нескончаемый поток, поглощаемый в дальней, тускло освещенной комнате И вдруг в один из таких безликих дней она подняла голову от старой, запачканной стойки, и перед ней стоял Джек Гарсен!

Он облокотился на стойку и смотрел на нее, и Норма с удивлением отметила, что он почти не изменился за те десять лет, что они не виделись, только лицо, пожалуй, стало более жестким, да вокруг темно-карих глаз появились морщинки усталости. Пока она в немом оцепенении разглядывала его, он произнес:

— Конечно, я должен был прийти. Вы были первой женщиной, затронувшей мои чувства, а также и последней. Когда я писал вам письмо, я еще не отдавал себе отчета, как сильны эти чувства. Ну, что тут у вас происходит?

Она в это время с отчаянием думала, что доктор Лелл часто ненадолго исчезал в дневное время. Однажды она видела, как он растворился в ярком облаке света, излучаемого машиной. Пару раз, когда она открывала дверь его комнаты, чтобы сказать ему что-то, оказывалось, что там его нет. Это означало, что он часто возвращался в свое время Тогда, когда она не видела.

Пусть это будет одним из таких случаев, когда он отсутствует!

И тут же ей в голову пришла другая мысль. Норма так остро и внезапно ощутила ее, что у нее тут же заболела голова. Она должна сохранять спокойствие. Она не должна позволить своим мыслям выдать ее, если только еще не слишком поздно.

Она заговорила, и голос ее показался ей самой криком раненой птицы, сначала оглушенной потрясением, а потом начавшей биться в агонии.

— Быстро! Вы должны уйти до шести часов! Скорее! Скорее же!

Она заколотила своими дрожащими руками ему в грудь, как будто хотела вытолкать его за дверь. Но он даже не пошатнулся. Сила ее ударов разбилась о мышцы его груди.

Он смотрел на нее сверху вниз, мрачно улыбаясь. Когда он заговорил, голос его звучал как сталь:

— Кто-то вас явно до смерти перепугал. Но не беспокойтесь! У меня в кармане пистолет. И я здесь действую не один. Я послал телеграмму в калонийское посольство в Вашингтоне, а потом передал их ответ здешней полиции. Посольство ничего не знает об этом вербовочном пункте. Через несколько минут сюда прибудет помощь. Я пришел первым, чтобы предупредить вас. Пойдемте отсюда, потому что…

Наверное, он прочел что-то в глазах Нормы, которые внезапно вспыхнули злым огнем, когда- она бросила взгляд через его плечо. Он обернулся и увидел, что из дальней комнаты выходят какие-то люди. Их было человек десять, и внешне они разительно отличались от высокого, худощавого доктора Лелла с тонкими чертами лица. Это были низкорослые, коренастые, уродливые существа, полулюди-полуобезьяны; в их лицах было не то чтобы зло, а полное отсутствие интеллекта.

На мгновение их глаза загорелись животным любопытством, когда они посмотрели на то, что происходило за окном. Затем они безразлично взглянули на Норму и Джека Гарсена, который твердо держал в руках пистолет. Наконец, потеряв к ним интерес, они выжидательно уставились на доктора Лелла, который стоял, усмехаясь, на пороге комнаты.

— А, профессор Гарсен, у вас, кажется, пистолет? И сейчас здесь будет полиция? К счастью, у меня здесь есть кое-что, что может убедить вас в тщетности всех ваших планов.

Он вынул руку из-за спины, и Норма коротко вскрикнула. Он держал горящий шар, буквально пылающий интенсивно-белым огнем прямо у него на ладони. Когда он заговорил, насмешка в его голосе звучала вполне отчетливо:

— Моя дорогая мисс Матерсон, я думаю, вы согласитесь, что теперь, когда в ряды непобедимых армий Славных влился этот молодой человек, вы не станете более чинить нам препятствия в достижении наших целей. А вы, Гарсен, бросьте свой пистолет, а то обожжете руки.

Эти последние слова заглушил крик Гарсена. Потрясенная Норма увидела, как охваченный пламенем пистолет выпал из руки Джека и продолжал яростно гореть, лежа на полу.

— Боже мой! — воскликнул Джек. Он не сводил глаз с пистолета, который буквально съедал огонь. Через несколько секунд от него не осталось и следа, а огонь погас. Пол даже не закоптился.

Доктор Лелл отрывисто произнес какую-то команду. Это были странные, незнакомые слова, но смысл их был тем не менее ясен:

— Хватайте его!

Норма испуганно посмотрела на Джека, но он не оказал никакого сопротивления, когда группа людей-животных окружила его. Доктор Лелл сказал:

— Пока что, профессор, вы не очень хорошо сыграли роль благородного избавителя прекрасной дамы. Но я рад, что вы уже поняли бесполезность каких бы то ни было попыток бороться с нами. Возможно, если, конечно, вы будете продолжать вести себя разумно, нам не придется уничтожать вас как личность, лишать вас индивидуальности. — Он недовольно нахмурил брови и продолжал: — Я собирался подождать и схватить ваших храбрых полицейских, но так как они, как всегда, в нужный момент не приехали, я думаю, нам придется обойтись без них. И это, я полагаю, к лучшему.

Он взмахнул рукой, и люди-обезьяны ринулись к задней двери, таща за собой Джека. Они вошли в комнату и исчезли из вида. На мгновение Норма увидела оживающую машину, по поверхности которой начали бегать языки пламени. Доктор Лелл быстрыми шагами подошел к ней и наклонился через стойку. В глазах его была неприкрытая угроза.

— Сейчас же отправляйтесь наверх. Я не думаю, что полиция вас узнает, но если вы только попытаетесь сделать какой-либо ложный шаг, расплачиваться придется ему. Быстро наверх!

Норма заторопилась к двери и перед тем, как выйти, оглянулась в то самое мгновение, когда доктор Лелл исчез в дальней комнате. Она стала подниматься вверх по лестнице и вдруг замерла от страшного предчувствия. Медленно, неверными шагами она преодолела оставшиеся ступеньки и подошла к зеркалу. Да, уходя, доктор Лелл не забыл о ее наказании. Из зеркала на нее смотрело сухое, с горькими складками вокруг рта лицо пятидесятипятилетней женщины.

Это было последней каплей. Безжизненно опустив голову, она села ждать прибытия полиции.

Для Гарсена путешествие в мир будущего началось в длинном, тускло освещенном коридоре, очертания которого расплывались, когда он пытался его рассмотреть. Чьи-то сильные руки поддерживали его во время пути.

Вдруг неясная, неверная картина, которую рисовало его зрение, пропала совсем. Когда туман в его глазах рассеялся, он обнаружил, что находится в какой-то маленькой комнате. Сначала ему показалось, что он здесь один, но когда он потряс головой и зрение его прояснилось, он увидел, что в комнате стоит письменный стол, за которым сидит какой-то человек.

При виде этого характерного, темного, худого лица, в котором было что-то дьявольское, Гарсен почувствовал, что по его телу как будто пробежал электрический ток, возвращая ему силы. Он выпрямился, и доктор Лелл насмешливо произнес:

— Понятно. Вы решили, что будете с нами сотрудничать. Я прочитал это намерение в ваших мыслях еще до того, как мы с вами покинули Норму, на помощь к которой вы так благородно поспешили. К сожалению, одного вашего желания в данном случае недостаточно.