Вслух она произнесла со всей иронией, на которую была сейчас способна:

— А еще квартиру, драгоценности и машину. Так, кажется, говорят в таких случаях?

— Нет! — ответил он холодно. — Если говорить откровенно, то на мой вкус вы недостаточно хороши собой. Слишком угловаты — и физически, и умственно. Это и есть одна из тех проблем, от которых вы страдаете последние десять лет: растущая сосредоточенность на своих внутренних переживаниях, уход в себя, что неблагоприятно отразилось и на вашей внешности.

Она почувствовала, как при этих словах внезапно напряглось все ее тело. Огромным усилием воли она заставила себя расслабиться и сказала:

— Да, я сама на это напросилась, конечно. Оскорбления помогают побороть истерику. Так что же вы хотите?

— Вас интересует калонийский вопрос?

— Ну вот, опять… — Она поморщилась. — Но, вообще-то, да. Я их поддерживаю. Как рыбак рыбака, знаете?

— Прекрасно знаю. Кстати, вы сами назвали причину того, почему я сейчас здесь и нанимаю на работу молодую женщину, которой приходится туго. Калонийцам тоже приходится туго сейчас и… — Он остановился и сделал широкий жест невидимыми в темноте руками. — Вы понимаете, это хорошая реклама для наших призывных пунктов.

Норма кивнула. Ей казалось, что она действительно понимает, и внезапно ее охватило какое-то волнение, она почувствовала, что не может вымолвить ни слова. Рука ее дрожала, когда она взяла ключ, который этот странный человек-невидимка протянул ей.

— Этим ключом, — сказал он, — вы откроете входную дверь призывного пункта, а также дверь, ведущую к квартире, которая расположена над ним. Квартира эта будет вашей, пока вы будете у нас работать. Вы можете пойти туда сегодня же вечером, если хотите, или подождите до утра, если вы боитесь, что это какая-то уловка, чтобы заманить вас к себе. Но я должен вас предупредить.

— Предупредить?

— Вот именно. Работа, которую мы проводим, нелегальна. По законам только американское правительство имеет право призывать американских граждан на военную службу и организовывать вербовочные пункты. Мы существуем с молчаливого согласия властей и благодаря сочувствию, которое испытывают люди к делу калонийцев, но в любой момент кто-нибудь может донести на нас, и полиции придется действовать соответствующим образом.

Норма с готовностью кивнула.

— В этом нет риска, — сказала она. — Ни один судья никогда…

— Адрес — улица Карлтон, дом триста двадцать два, — перебил он. — И, кстати, меня зовут доктор Лелл.

Норма почувствовала, что ее довольно бесцеремонно подталкивают к принятию решения. Она все еще колебалась и, пытаясь потянуть время, спросила:

— Это где? Недалеко от Бессемер?

Теперь заколебался он.

— Боюсь, — признался он, — что я не очень хорошо знаю город, во всяком случае, в двадцатом веке. Я был здесь много лет назад, где-то в начале века.

Норму слегка удивило то, что он посчитал нужным оправдываться и объяснять что-то. Она произнесла с ноткой обвинения в голосе:

— Вы не калониец. Вы говорите, как француз, кажется.

— Да, и вы тоже не калонийка, — проговорил он и внезапно поднялся со скамейки. Она смотрела ему вслед, пока он не растворился в темноте.

Идя по безлюдной ночной улице, она внезапно остановилась. Звук, который раздался где-то в ее голове, был похож на тихий, еле слышный шепот, это был почти неуловимый шум работающей где-то неподалеку машины, какого-то механического устройства. На мгновение все ее внимание сосредоточилось на этом звуке, и так же внезапно, как и появился, он вдруг стих и замер окончательно. И снова перед ней была только пустынная в этот ночной час улица.

Тусклое призрачное освещение делало все вокруг каким-то ненастоящим и зловещим, и Норма почувствовала, что в ее душе растут сомнение и страх. Она сощурила глаза, чтобы разглядеть номер дома, возле которого она остановилась, и почти не удивилась, увидев цифру триста двадцать два. Это был тот самый дом! Внутри было темно, а на оконном стекле белели какие-то объявления. Норма подошла ближе и прочла: “Сражайтесь за храбрых калонийцев”, “Калонийцы борются за свободу, присоединяйтесь к ним”, “Если вы сами можете заплатить за проезд, — это хорошо, если нет, мы отправим вас туда за свой счет”.

Были там и другие объявления, но по сути все они разными словами повторяли один и тот же призыв, который звучал очень искренне и эмоционально. Конечно, все это было незаконно. Но тот человек в парке и не скрывал этого. Эти рассуждения почему-то успокоили ее, и она решительно вынула из сумочки ключ.

По обе стороны от окна были двери. Та, что справа, вела в помещение конторы, где принимали добровольцев для направления их в Калонию, а за левой дверью Норма увидела слабо освещенную лестницу, по которой она поднялась наверх. В квартире на верхнем этаже никого не было. Когда она вошла, она заметила на двери щеколду. Норма сразу же задвинула ее и только потом устало побрела в спальню. Уже лежа в постели, она снова услышала знакомый, еле различимый шум работающей машины. И снова ее поразило то, что шум этот раздается как бы у нее в голове, а не проникает туда извне. В самую последнюю секунду перед тем, как заснуть, она ощутила легкую вибрацию, как будто по ее нервам пробежал слабый заряд тока.

Этот странный, необъяснимый шум продолжался всю ночь. Она поворачивалась, меняла положение и, на мгновение просыпаясь, ощущала слабую вибрацию.

Наконец она окончательно проснулась. Разбудили ее лучи солнца, ослепительно яркие. Первые секунды она лежала неподвижно, напряженно вслушиваясь, затем с облегчением вздохнула. Раздражающе неуловимый шум машины полностью прекратился. Слышны были только обычные звуки просыпающейся улицы. В холодильнике и в маленькой кладовке она нашла еду, и тревоги и сомнения отступили перед живительной силой хорошего завтрака. С растущим интересом она подумала о том, как же на самом деле выглядит тот загадочный незнакомец, благодаря которому она очутилась здесь.

Когда Норма открыла дверь в контору для регистрации добровольцев, она одновременно и удивилась и обрадовалась, так как где-то в глубине ее души прятались опасения, что за всем этим скрывается что-то неприглядное. Она усилием воли отбросила последние сомнения. Мир был полон радости и солнечного света, и сейчас ей было трудно вспомнить, в каком мрачном настроении она находилась еще так недавно, прошлым вечером, до того, когда жизнь ее таким образом изменилась.

Она осмотрела комнату. Там стояли четыре стула, скамейка, а вдоль одной стены тянулась длинная деревянная стойка. На стенах висели газетные вырезки с сообщениями о калонийской войне. Имелась и задняя дверь. Из любопытства Норма дотронулась до ручки двери и обнаружила, что она заперта. Но потрясло ее не это, а то, что дверь оказалась цельнометаллической, несмотря на то, что выглядела она как деревянная.

Несколько мгновений она постояла неподвижно, пытаясь справиться с вновь охватившим ее страхом, и это ей удалось, когда она сказала себе: “Меня это не касается”.

И тогда, прежде чем она успела отвернуться, таинственная дверь открылась, и на пороге показался высокий худощавый человек. Он отрывисто проговорил, вернее, бросил ей в лицо:

— Нет, напротив, вас это как раз касается.

Норма как-то внутренне сжалась, но не от страха, а, скорее, от неожиданности. Этот холодный голос так отличался от того, который она слышала предыдущей ночью, и тем не менее это был тот же самый голос! Смутно она уловила неприятную усмешку на его лице. Она не могла бы сказать, что она почувствовала в этот момент. Эта неприятная пустота внутри не могла быть страхом! Ей было достаточно сделать несколько шагов, и она очутилась бы на улице, где было полно народа. И кроме того, она никогда раньше не боялась негров и сейчас тоже.

Это первое впечатление было таким острым и поразительным, что она не поверила своим глазам, когда вгляделась в него получше. Это был не негр. Она даже потрясла головой, чтобы зрение не обманывало ее; но это не помогло. Этот человек не был негром, но он не был и белым, и вообще он не был похож ни на кого.