— Земля не делала этого, поверь, Бад.

— Именно поэтому наши и не хотят устанавливать с вами связь, они думают, что вы ни за что не признаетесь, а мы так и не будем знать всей правды и вечно будем вас подозревать.

— Минуту, Бад. — Лейн ладонью прикрыл микрофон и вполголоса приказал Скотту: — Срочно приготовьте микропленки с копиями всех документов и фотоматериалов по всем нашим космическим экспедициям. Быстро!

— Слушаюсь, сэр.

Лейн убрал руку с микрофона и опять обратился к Баду:

— А как ты сам думаешь, Бад? Ведь ты жил среди нас и кое-что о нас уже знаешь.

— Ну, такие, как вы или мистер Джагер, довольно-таки ужасные существа. Но некоторые другие мне очень понравились.

— Но мы не делали этого, Бад. Я могу поговорить с твоим отцом?

— Я спрошу у него.

— Он, что, недалеко?

— Он, то есть его энергетический дублер, рядом с “Омнивалчер”.

— Такой же дублер, какой был и в Спейспорте, да?

— Да, конечно.

“Мой отец, командир Лейн хочет поговорить с тобой”.

“Я же предупреждал тебя, чтобы ты не давал ему никакой информации. Почему ты не послушался?”

“А Майк говорит, что именно джэбберы должны установить мир между всеми. Он говорит, что взрослые неспособны на это”.

“Я только что получил инструкции: немедленно брось вторую капсулу!”

“Н-н-о тогда и Сьюзен тоже умрет!”

“Мой сын, делай, что тебе приказывает твой отец!”

“Но я не могу такое совершать против члена моей группы, не могу… Не буду!”

“Так, ну что же хочет командир Лейн, мой непослушный сын?” — недовольно протелепатировал отец.

“Я… я сейчас спрошу у него”.

Сразу после восьми часов вечера этого чрезвычайного дня Президент выступил с обращением ко всему миру. Свое драматическое сообщение он закончил словами:

— В настоящий момент Главнокомандующий космического флота Земли Джон Лейн и Председатель Комитета по космосу Дезмонд Рейд направляются к флагману многопланетного космического флота, чтобы передать материалы, полностью опровергающие обвинения в адрес нашей планеты в том, что мы вероломно бомбили их города.

Но на самом деле эти слова отражали, скорее, надежду, чем реальность. По мнению экспертов и аналитиков, нельзя было ручаться, что инопланетяне действительно намерены вести переговоры с Землей: не было дано ни единой гарантии того, что они изменили свое изначально отрицательное отношение к переговорам с человеческой расой. Некоторые скептики даже намекали, что Лейна и Рейда, возможно, уже нет в живых.

Лишь одно было известно каждому и не вызывало никаких сомнений: инопланетяне твердо пообещали не препятствовать переходу Лейна и Рейда на борт “Омнивалчер” 2681-Е и разрешили вернуться на Землю капитану Сеннизу и Сьюзен Лейн. Просьба Сенниза остаться на борту “Омнивалчер” в качестве пилота была решительно отвергнута Комитетом по космосу — специалисты опасались, что его сознание еще могло частично находиться под воздействием гипноза инопланетян. С этим — и не более того — Лейн с Рейдом покинули Землю, которая, казалось, замерла в ожидании.

Космические флотилии двух планет застыли в положении полной боевой готовности, пока Земля делала последнюю попытку доказать свою невиновность и миролюбие.

На следующий день рано утром Сьюзен позвонила Ли:

— Я сегодня не приду в школу, но думаю, вы все равно собираетесь исключить меня из группы, так почему бы нам не собраться сегодня же вечером?

Когда Майк услышал о ее предложении, он отреагировал, как всегда, резко:

— Понятно! Ну что же, ей действительно есть, о чем порассказать.

— Но при сложившихся обстоятельствах, — задумчиво ответил Ли, — я не вижу причины, по которой мы должны исключить Сьюзен… если только она сама этого не захочет.

Майк явно не ожидал услышать подобное и озадаченно сказал:

— Знаешь, Ли, я думаю, тебе больше не надо возглавлять группу “Красная Кошка”!

— И этот вопрос мы обсудим сегодня вечером, — хладнокровно ответил тот. — А ты, как я посмотрю, по-прежнему питаешь ко мне дружеские чувства!

Ли добродушно улыбнулся, раздумав принимать всерьез слова товарища. Но Майк считал, что сказал еще не все:

— Ты оказался слабаком перед девчонками. И ты им принес только один вред — сначала Долорес, а потом — Сьюзен.

— Предлагаю все оставить до собрания. — Ли уже не улыбался. — Мы непременно уладим все дела и с Долорес, и со Сьюзен, да и со мной тоже. Сэк?

И не дожидаясь ответа, Ли быстро вошел в здание школы.

Этим вечером десятки джэбберов устремились в красивое городское здание, над входом в которое висел простой указатель:

Один из полицейских, помогавших накануне “Красной Кошке” отстоять Джагера-младшего от отца, присвистнул, глядя на проходящих ребят:

— Эй, Генри! Тут, по-моему, собралось не менее дюжины групп. Интересно, из-за чего они так переполошились?

— Пойдем, выясним у них, — разумно ответил его напарник, и они направились к настежь открытой двери, выходившей в холл. Заглянув, полицейские увидели, что небольшой зал уже забит до отказа, и Генри спросил у стоявшей в дверях Мериэнн:

— Что тут у вас происходит?

— Мы сегодня собираемся исключить из нашей группы несколько джэбберов, один из них — Ли.

— Ли Дэвид? — удивленно переспросил констебль.

— Ну и ну, — сокрушенно покрутил головой второй. — Эти джэбберы никого не щадят! — Полицейские отошли, и Мериэнн кинулась навстречу спешившей Сьюзен.

— Ты подожди, пока тебя вызовут, Сьюзен. Тебя обсуждают второй — после Ли.

— Ли? — повторила за ней Сьюзен, и ее хорошенькое личико вытянулось от удивления и возмущения. — Но это же просто безобразие! Я пойду туда, и попробуй только остановить меня!

Она быстро направилась в зал, и Мериэнн, беспомощно пожав плечами, двинулась следом за ней.

Когда они вошли, Майк уже начал свою обвинительную речь:

— Уже тогда его мучер нарушала все правила и вела себя нечестно, — гневно продолжал Майк, “честь и совесть” “Красной Кошки”, — но Ли делал вид, что ничего не замечает. Все было точно так же, что и несколько месяцев назад, когда он не сумел правильно повести себя с Долорес. Он проявил тогда полную безответственность!

Долорес презрительно сморщила носик, услышав, как опять “треплют” ее имя. Она стояла рядом с Питером Сеннизом, но побоялась взглянуть на него, чтобы не увидеть его реакцию.

Высокий, светловолосый юноша, ведущий собрание, обратился к присутствующим в манере верховного судьи:

— Из всех присутствующих здесь лидеров других, не заинтересованных, групп Том Кэннон и Джонни Саммо лучше всех знают ситуацию. Предоставляю слово Тому.

— Ли, — поднялся Том, — что ты можешь ответить Майку?

— В наших правилах говорится, — спокойно начал Ли, — что некоторые дети, как мальчики, так и девочки, могут покончить жизнь самоубийством в тех случаях, когда их начинают очень жестко критиковать и давить на них. Некоторые считают, что это происходит с теми, чьи родители с самого начала излишне потакали своим детям буквально во всем. Но я считаю, что до истории с Долорес в нашей группе ничего подобного не случалось. И вообще причиной всему, видимо, мое неправильное понимание самой идеи. Я думаю, что имеются в виду те дети, которые были ни в чем не виноваты, и их ругали совершенно незаслуженно, поэтому они и совершали самоубийство. Но мне не приходило в голову, что кто-нибудь, провинившийся так, как Долорес, будет изображать из себя невинную жертву, может даже лишить себя жизни, как будто он и в самом деле был ни в чем не виноват. Я был, конечно, не прав, но я действительно заблуждался. Мне продолжать или, может, вам неинтересно?

— Продолжай, — ответил за всех Том Кэннон.

— Теперь о Сьюзен. Я по-прежнему уверен, что она была совершенно не виновата в тот, первый, раз. А Майк устроил тогда над ней судилище, потому что его вообще всегда заносит, когда дело касается девочек-джэбберов: он излишне горячится и придирается. И хотя он вроде бы всегда ссылается на наши правила, но иногда напоминает жреца средневековой инквизиции, доводит самую хорошую идею до полного абсурда. Короче говоря, — Ли крепко сжал челюсти, — когда такой джэббер, как Сьюзен, сбегает из дома, чтобы выйти замуж за первого встречного, то ее группа просто обязана заново оценить все свои решения — от начала и до конца, чтобы увидеть, в чем они все ошибались. Когда сюда вызовут Сьюзен, я хочу…