Существенное свойство проповеди составляет назидательность. Проповедь без назидания есть то же, что «кимвал звяцаяй» (1 Кор. 13, 1), что неопределенный звук трубы, что речь на незнакомом языке (1 Кор. 14, 18).
Расстройство, происшедшее в человеке вследствие отпадения от Бога, обнаруживается в упадке и неправильном действии трех главных сил его духовной природы: слепоте ума, окаменении сердца и расслаблении воли. Воссоздание грешника должно состоять в приведении этих сил в свойственный им чин и порядок — «в просвещении ума, в оживлении омертвелого чувства, в укреплении слабой воли и направлении ее к делам богоугодным» [6, с. 306]. Силы духа человека остались неразделены и после грехопадения, поэтому для воссоздания этих сил назидательное слово проповедника должно просвещать их совместно, оживлять и укреплять. Поучительность, глубокая убедительность, возбуждающая, влекущая сила — вот три неразделенных свойства назидательного слова.
Во время проповеди необходимо не только просветить ум слушателя раскрытием и объяснением ему истины. «Настоящая проповедь есть та, которая светла и просвещает, тепла и согревает, сильна и влечет, обязывает, заставляет делать. Не так в ней распределены сии достоинства, чтоб составляли отдельные части; но она вся во всем своем составе и в каждой части исполнена света, теплоты и силы и действует ими нераздельно. Они составляют внутренний дух ее. Это идеал, до которого всякая проповедь должна возвышаться по мере сил проповедника» [6, с. 308–309].
Но назидать и созидать своих пасомых пастырь сможет только в том случае, если его ум будет светло созерцать истины, сердце согреется любовью к этой истине, а воля утвердится на ней. Потому проповедник, желающий быть назидательным, должен усвоить истины Божии умом, запечатлеть их в сердце, расположить по ним свою волю так, чтобы они служили для нее и побуждением и правилом.
Приступая к делу учительства, священник должен в основу своих учительских расположений положить искреннюю, отеческую любовь к пасомым. Сердце проповедника должно быть исполнено любовью к слушателям, чтобы он, «чувствуя внутренне блаженство оттого, что проникнут истиною, желал перевесть ее и в других, возвести и их в то благое настроение, в коем состоит сам» [6, с. 310]. Это желание, духовная ревность облаженствовать других служит как бы каналом, по которому все, что есть в душе проповедника, переливается в души слушателей. Любовь пастыря «утверждает некоторую духовно–родственную связь между проповедником и его слушателями, ощущаемую последними без объяснений, по которой и самая простая речь делается сильной и убедительной» [Там же]. Слово, исходящее из уст проповедника, так настроенного, бывает светло, тепло и сильно. Тогда идет речь от сердца к сердцу и является победоносною: разоряет твердыни, низлагает помышления, пленяет всякий разум в послушание Христово (2 Кор. 10,4–5) [6, с. 309].
Богооткровенные Истины открываются пастырю постепенно. «И богопросвещаемые не все все знают, и то, что знают, не все разом узнают» [102, с. 530]. Поэтому для преуспеяния в деле богопознания проповеднику необходима постоянная помощь Божия, которая испрашивается непрестанной молитвой.
Святой Дух оживляет и воссозидает дух пастыря, преисполняет его любовью и ревностью апостольской, учит достойного и тому, о чем говорить, и тому, как говорить, когда и где быть простым, где кротким, где умолять, где обличать. Дух Божий дает истинному проповеднику уста и премудрость, которой не могут «противиться или отвещати вси противляющиися» (Лк. 21,15). У апостола Иоанна это действие Духа называется помазанием (1 Ин. 2,20). «Это — верх совершенства проповеднического» [6, с. 311]. Все, что есть прекрасного и «святого в церковной словесности, все лучшее, чего можно желать и о чем непрестанно должно молиться, все то зависит от помазания» [Там же].
Это помазание — дар Божий, приобретаемый трудами не над одним исследованием истины, а более над сердечным и жизненным усвоением ее. Нисходя на дух проповедника, помазание сообщает ему некое всеобъемлющее ясновидение истины, внедряет огонь в сердце, вооружает волю проистекающей из любви непреодолимой силой утверждать себя в добре. Слово с помазанием проникается убедительностью, потому что переходит от сердца к сердцу и отличается разнообразными свойствами, которые состоят в силе просвещать, согревать и властно увлекать. Слушающий слово с помазанием погружается весь в себя самого «и ничего не сознает ни вне, ни внутри себя, кроме души своей, которая всецело подверглась влиянию слова учительного, и только с ним вдвоем существует и саморазглагольствует, слагая слова сии в сердце своем» [6, с. 311].
Но священник призван Богом не только учить своих пасомых, но и руководить, «что значит, — по выражению епископа Феофана, — взять за руку и вести ко спасению» [131, с. 138].
Пастырю для духовного руководства и воспитания вручается паства, которая, слушая его, идет за ним и делает только то, что он укажет. Взаимный союз и отношение между пастырем и пасомыми апостол Павел выражает в следующих словах: «Повинуйтеся наставником вашим, тии бо бдят о душах ваших, яко слово воздати хотяще» (Евр. 13, 17). В другом месте Священного Писания паства изображается нивою, «молчаливо предлежащею пред возделывателем, а пастырь — делателем» (1 Кор. 3,9) [104, с. 53]. Поэтому священников, заботящихся о спасении душ людей, по словам епископа Феофана, нужно принимать как посланников Божиих, «как Самого Бога, чрез них приближающегося» [118, с. 497].
Пастырь должен быть неутомимым воином Христа Спасителя, состраждущим своим пасомым. «Господь в Гефсиманском саду — это Первосвященник, страждущий за грехи всего мира, — пишет святитель Феофан. — Сей скорби и туги делается причастным и священник, принимая грехи своего прихода и сторонних, приходящих к нему. Таково уж его назначение» [138, с. 252–253].
Священник, приемля паству в свое водительство, должен принять всех, как кровных чад и как родных, и заботиться о всех, как о своих близких. Истинный пастырь душу свою «полагает за овцы; он есть страж, которому говорится: «Души их от руки твоея изыщу» [104, с. 52–53].
Господь содействует человеку в достижении спасения и руководит им в духовной жизни, «и кто вверяет себя Ему вседушно, тот никогда не оставляется без вразумлений и указаний» [138, с. 246]. Всякий, начинающий путь, ведущий к вечной блаженной жизни, предав себя Богу, тотчас вступает под Его непосредственное руководство и приемлется Им. «Кто успеет сделать это, как должно, тот спешно, ровно и благонадежно ведется Божиею благодатию к совершенству. На самом деле таких очень мало. Это — избранники Божии, кои неимоверно быстрым порывом от себя полагали себя Богу в руки, были Им принимаемы и водимы» [8, с. 194]. Таковыми были, например, Мария Египетская, Павел Фивейский, Марк Фраческий и другие. Их спасло одно решительное предание себя Богу. Но такой путь не был и не может быть всеобщим. Он принадлежал и принадлежит особым избранникам Божиим. Обычно же все созревают под руководством опытных мужей. «Может Господь воспитывать и чрез Ангелов, как это было и в наши времена в американских владениях; в древние же времена бывало нередко и так, что и наставление, и пищу, и причащение приносили Ангелы, как видно из повествования святого Пафнутия о четырех отроках. Но все это суть пути ко спасению, руководство и воспитание необыкновенные, которых ожидать и неблагочестиво, и опасно, по той причине, что и враг наш может принимать образ светлого Ангела» [104, с. 5–6].
Ведение к совершенству принадлежит Богу, но человек вначале еще не способен к такому непосредственному Божественному водительству. Господь, явившись апостолу Павлу, сначала послал его к Анании (Деян. 9,6), а потом уже и Сам непосредственно научал его (Гал. 1,12). Апостол Павел, наученный Богом и вступивший на поприще проповедания, прибегает к совету других апостолов, «да не вотще, — говорит, — теку или текох» (Гал. 2,2).
Чаще же всего Господь вразумляет, очищает, сообщает волю Свою через пастырей и учителей, которых Он дал Церкви (Еф. 4,11) и «устами которых Сам изрекает благопотребное всякому руководственное указание, коль скоро кто обращается к ним с верою и молитвенным к Господу обращением» [91, с. 18–19].
