Митрополит Филарет сначала осуждал епископа Феофана за его желание удалиться на покой, но потом, когда узнал истинную причину, то успокоился и одобрил его решение.

Митрополит Исидор тоже первоначально отозвался неодобрительно. Узнав о прошении, он писал 26 апреля 1866 года: «Если верить слуху, что Вы просите увольнение на покой только для покоя, то я сомневаюсь, чтобы Святейший Синод удовлетворил просьбу. Кто бы из нас не желал спокойствия, особенно в нынешнее многозаботливое и трудное время! Но надо же кому‑нибудь трудиться и для других, хотя бы и скорбью, и воздыхающе» [201, с. 119].

Но не желанием покоя влекли к себе сердце владыки тихие монастырские стены — они звали его на новый духовный подвиг. «Я ищу покоя, — писал святитель Феофан митрополиту Исидору, — чтобы покойнее предаться занятиям желаемым, с тем непременным намерением, чтобы был и плод трудов, не бесполезный и не ненужный для Церкви Божией. Имею мысли служить Церкви Божией, только иным образом служить» [139, с. 11].

Так понимал святитель Феофан свой покой. Он стремился к покою, полному великих трудов и подвигов. Он для того удаляется от мира, чтобы с высоты своей подвижнической жизни яснее видеть насущные нужды и недуги современного ему общества и по возможности полнее оказывать ему необходимую помощь.

17 июля 1866 года епископ Феофан был освобожден от управления Владимирской епархией с назначением настоятелем Вышенской пустыни, а на Владимирскую кафедру перемещен архиепископ Волынский Антоний (Павлинский).

24 июня 1866 года, в день рождения святого Иоанна Крестителя, состоялось прощание архипастыря со своею паствою. Тогда‑то ясно обнаружилось, какой великой любовью пользовался святитель Феофан в своей епархии.

В этот день он совершил последнюю литургию во Владимирском соборе. «В 9 часов утра, — писал протоиерей Н. И. Флоринский, — на обычный благовест к поздней литургии владимирцы начали стекаться в величественный собор Успенский в большом многолюдстве. Все знали, что идут в последний раз видеть и слышать архипастыря любимого, и поэтому все шли с грустным настроением сердца» [261, с. 843].

«Преосвященный, имевший обычай приезжать к богослужению по первым ударам колокола, в этот раз изволил прибыть в собор позднее обыкновенного, как бы желая доставить возможность и запоздавшим видеть и слышать сполна благолепнейшее священнослужение Божественной литургии, которую совершали теперь шестеро служащих» [263, с. 28], По свидетельству очевидца, многие из присутствующих в храме обливались слезами, ибо сознавали, что видят доброго пастыря, возможно, в последний раз. Преосвященный Феофан произнес замечательное слово–завещание, в котором сказал: «Не пеняйте на меня, Господа ради, что оставляю вас. Отхожу не ради того, что вынужден был оставить вас. Ваша доброта не допустила бы меня переменить вас на другую паству. Но, как ведомый, ведусь на свободное от забот пребывание, ища и чая лучшего, — как это сродни нашему естеству. Как это могло образоваться, не берусь объяснить. Одно скажу, что, кроме внешнего течения событий, определяющих на дела, есть внутренние изменения расположений, доводящих до известных решимостей; есть, кроме внешней необходимости, необходимость внутренняя, которой внемлет совесть и которой не сильно противоречит сердце. Находясь в таком положении, об одном прошу любовь вашу — оставя суждения и осуждения сделанного уже мною шага, усугубьте молитву вашу, да не отщетит Господь чаяния моего и дарует мне, хоть не без трудов, обрести искомое мною. А я буду молиться о вас, буду молиться, чтоб Господь всегда ниспосылал вам всякое благо, улучшая благосостояние, и отвращал всякую беду, паче же, чтоб устроял ваше спасение. Спасайтесь, и спасайтесь о Господе. Лучшего пожелать вам не умею. Все будет, когда спасены будете» (261, с. 845–846).

Одушевляющие Владимирскую паству чувства к своему епископу вылились в произнесенном после окончания литургии и благодарственного молебна прощальном слове одного из представителей духовенства, протоиерея Н. И. Флоринского, в котором он говорил о высоких достоинствах епископа Феофана, о всеобщей любви к нему и выразил глубокую скорбь в связи с предстоящей разлукой.

По просьбе Владимирского духовенства епископ Феофан отслужил Божественную литургию в соборе еще раз и по окончании литургии и молебна все владимирское духовенство отправилось в покои преосвященного, чтобы в последний раз проститься с ним. Кафедральный протоиерей Ф. М. Надеждин произнес прощальную речь.

28 июля после молебна епископ Феофан прямо отправился в Вышу, провожаемый духовенством и множеством народа из Владимира, через Боголюбов монастырь, города Вязники и Муром, принимая по пути приветствия и выражения сожаления об оставлении им паствы.

В тех многочисленных речах, которые были произнесены разными лицами из числа владимирского духовенства при прощании с преосвященным Феофаном, ярко выразилась искренняя горячая любовь, которую он снискал. Из них мы видим, сколь высоко ценили святителя Феофана, его многополезную обширную пастырскую деятельность, его возвышенные личные качества, его истинно христианскую кротость и мудрость, которые являл он всем, даже и неспособным чувствовать и ценить их, его благочестивую жизнь и стремление к уединенным аскетическим подвигам, завершившиеся Вышенским затвором.

Святитель Феофан отъезжал в Вышу, чтобы там в тиши уединения гореть, наподобие свечи, непрестанной молитвой к Богу.

«Подлинно, зная достоинства преосвященного Феофана, которых в нем так много, — писал один из современников святителя, — мы питаем самые искренние и задушевные надежды, что бывший наш архипастырь, и сошедши с престола святительского в давно любезное и желанное безмолвие о Господе, не останется без обильного плодоприношения от многих дарований своих естественных и благодатных в сокровищницу Святого Православия. Но как в древности святой Исаак Сирианин, а в недавнее время святитель Тихон Задонский — оба, пребывая в безмолвии после трудов святительских, услаждали Церковь Христову драгоценными для нее навеки писаниями и сими трудами своими обессмертили в христианстве свою светлую память, которую прославил Сам дивный во святых Своих Бог, — так да процветет в летописях дней Святой Церкви и возлюбленное имя Отшельника — иерарха нашего, дондеже облечется вечным бессмертным небесным от Отца светов» [261, с. 848–849].

Есть люди, которые всецело отдают себя внешней деятельности и непрестанно погружены в борьбу за свои идеалы. Они быстро осваиваются в различных условиях и энергичной рукой направляют течение событий к намеченной цели; верным глазом различают отношения между людьми, реют подчинить их своей воле и заставить следовать за собой. Жизненная борьба с ее треволнениями, победами и поражениями, — вообще чисто практические интересы — вот сфера их деятельности, без которой они и жить не могут. Но есть другие люди. Они чутки ко всем проявлениям сокровенной жизни, ко всему истинно прекрасному, возвышенному, идеальному, способны различать тончайшие опенки нравственного настроения. Они не трубят о своей деятельности. Вглубь, а не вширь направлены их силы. Но плоды их трудов со временем оказывают могущественное воздействие на души многих и многих тысяч людей, и потому имена их живут в веках.

К числу таких одаренных, глубоко художественных натур, великих мужей духа относится и святитель Феофан, который, как и святитель Тихон Задонский, стал великим учителем благочестия, служа людям из затворнической келии. Если внешняя деятельность замечательных людей глубоко поучительна, то несравненно более поучителен их внутренний мир: как веровал, молился, размышлял и боролся с собой человек, наделенный богатыми духовными силами и небесными стремлениями? «Признаемся, — пишет протоиерей Михаил Хитров, — мы чувствуем трепет в душе, размышляя о попытке изобразить внутреннюю жизнь в Бозе почившего святителя, и никогда не дерзнули бы на это, если бы он сам в своих дивных творениях не ввел нас во святое святых своей души» [263, с. 50].