Дух человека через грех утратил способность всецело управлять собою по идее богоподобия, поэтому лишился и своей власти над организмом. «Когда пресеклось живое общение с Богом, пресекся ириток и Божественной силы. Дух, себе оставленный, не мог уже быть властителем души и тела, но был увлечен и сам завладел им. Над человеком возобладала душевность, а через душевность — телесность, и стал он душевен и плотян» [82, с. 74]. Вместе с ослаблением господства в собственной природе дух человека в значительной степени лишился власти и над внешней природой.

«Дух чистый — Богодвижен. Внутренно приемлет он мановения Божии и соответственно им. устрояется и действует» [105, с. 196]. После того как человек был введен в соотношение со многими гварями, дух его должен был действовать на них и проводить намерения Божии в порядок течения тварной жизни, не подчиняясь этому порядку, а по–своему его устрояя, чтобы, несмотря на внешнюю многообразную деятельность, «пребывать в той же единой Богодвижности, очерчиваемой волею Божиею» [105, с. 197].

После грехопадения дух человека был поглощен обстоятельствами внешней жизни, он перестал управлять ими и стал от них зависим. Теперь душа, которая в основном занимается устроением земного быта, иногда берет верх над духом, и дух в этом случае бывает заглушен, но никогда не уничтожается, он затаен внутри и точно подает голос, как только представится случай.

Восстанавливается дух благодатью Святого Духа через сочетание с Господом. «Благодать делает человека мощным на жизнь по Богу. Восставляя его дух, она вводит его в живое общение с Богом, в которое встрив, начинает он жить в Боге» [86, с. 452].

Когда богоподобный дух «в силе, то, поставив человека сознанием в сердце пред Бога, держит его в благоговейном страхе пред Ним и располагает неуклонно ходить в святой воле Его, в чаянии вечного в Нем блаженства» [65, с. 434–435].

Дух первозданного человека зрел Бога так же ясно, как ясно мы видим материальные предметы; но после грехопадения человек стал духовно слеп, ибо его разум помрачился, потерял первозданную ясность и проницательность, стал слаб к различению истины.

Грех прародителей, с первого взгляда небольшой, был по существу очень тяжким. Поверив злому внушению врага, будто Бог для того запретил им вкушать от древа, чтобы они не сделались богами, «они тем самым извратили в себе существеннейшее о Боге ведение, ибо подумали, что Бог завидует им и потому отстраняет их от принадлежащего им, тогда как Бог по существу Своему есть независтный, преизливающийся источник благ» [86, с. 422].

Хотя и после грехопадения разум человека сохранил способность познавать истину, однако он не может являться источником истины — он лишь ее восприемник. Истина может быть преподана людям только Источником бытия и истинного ведения, то есть Богом, Который, «создав человека с разумом, тотчас явился ему и стал учить его истине и с тех пор не переставал и не перестает руководить его к познанию ее и просвещать ум его ведением ее» [93, с. 51–52].

Господь Сам многократно являлся людям, посылал Ангелов, воздвигал пророков, «в последок же дней возглаголал нам в Единородном Сыне Своем, Господе нашем Иисусе Христе. И глас был слышен с неба не раз: Сей есть Сын Мой возлюбленный, о Нем же благоволих, Того послушайте» [Там же].

Если ум содержит в себе истину, то можно говорить о его здравии, лишение же истины есть его болезнь и растление. «Тут бывает то же, — рассуждает владыка Феофан, — что, например, с ягодами. Оставь их, как есть, они скоро попортятся и истлеют, но переполни их сахаром, через варку в растворе его, они приобретают силу противостоять растлению. Так ум, оставленный как есть, скоро портится, а переполни его истиною, и истина сообщит ему крепость и силу противостоять всякому растлению» [101, с. 421].

Когда свет истины освещает мыслительную область человека, когда при этом свете становится ясен и путь истинной жизни, тогда увеличивается энергия, необходимая, чтобы устремиться по этому пути.

Сознание «есть прямое свойство лица и как бы истолкование его… оно, полагая бытие себя и бытие существ внесущих, отличает себя от них и их от себя» [118, с. 196].

У грешника ясного сознания быть не может: он ходит, как в тумане, кружится, как пушинка в вихре. Как полусонный слабо различает предметы перед собой, так и преданный страстям: в гордости он никого не считает выше себя, не понимая, что такое мнение происходит от ослабления возможностей сознания.

Одним из видов сознания является самосознание или самопознание. Оно преимущественно обращено вовнутрь, на осмысление своих поступков и действий. Самосознание очень слабо выражено у человека страстного, лишенного благодати. Условием совершенствования сознания является «возвышение нашего лица над собою и над внешним миром. Где нет сего возвышения, там сознание должно быть мутно, неопределенно, безотчетно и приближаться к животному самочувствию» [Там же]. «Никто, кроме Господа, не может научить истинному познанию себя», — учит епископ Феофан [96, с. 300].

Совесть есть общечеловеческое достояние. Она не связана национальными, местными или временными ограничениями. Голос совести слышится в любом человеке, где бы и когда бы он ни жил и хотя бы этот голос имел разные опенки у разных людей, даже у одного и того же человека в разные моменты его жизни.

Обратимся к рассмотрению самого слова «совесть». «Это слово происходит от корня — «ведать», «знать», сознавать. Знать, сознавать, однако, не всякие душевные явления, а преимущественно те, которые имеют прямое отношение к нравственности, к оценке их как добрых или злых, непосредственно полезных или вредных» [177, с. 85].

Совесть не только знает и чувствует нравственные явления и соответственно оценивает их, но и «волит, то есть действует в отношении их, либо отвергая, либо одобряя и содействуя проведению их в жизнь» [Там же]. «Совесть, — говорит епископ Феофан, — я называю практическим сознанием. В этом отношении можно сказать, что она есть сила духа, которая, сознавая закон и свободу, определяет взаимное отношение их» [10, с. 1149].

Совесть в человеческом естестве настолько связана с Богом, что «без Бога она мало способна к делу, для которого имеется в нас» [86, с. 377]. Но и в действии своем она всегда зависима от того, в каком отношении человек стоит к Богу.

Спокойствие совести есть первое условие мирных отношений с Богом, ибо «кто в мире с ней, тот в мире с Богом» [82, с. 243].

Чистая совесть является для человека путеводительницей в жизни и дверью молитвы, освещает и умиротворяет душу. «Как невинное дитя, смело ходит пред Богом чистый совестью и без смущения обращается к Нему в молитве своей» [74, с. 449].

Как разум предназначен открывать человеку иной, духовный, совершеннейший мир и давать знание о его устройстве и свойствах, так и совесть предназначена для того, чтобы «образовать человека в гражданина того мира, куда впоследствии он должен переселиться» [110, с. 1149]. С этой целью она возвещает ему закон той жизни, обязывает исполнять его, судит по нему, награждает или наказывает.

По своей сущности совесть может быть названа ответственным внутренним судилищем, в котором контролируется и оценивался личное поведение человека в конкретном случае его жизни. ‘

По действиям совести в ней видят законодателя, свидетеля или судию и воздаятеля. Все эти ее стороны совершенно различны в добром христианине и в грешнике, отпавшем от Бога.

Совесть наша прежде всего свидетельствует о том, что существует обязательный для всех нравственный закон. Это — функция совести законодательная.

Совесть по природе своей неразрывно связана с волей Божией. Она и именуется голосом Божиим в человеке. Совесть указывает, «что право и что не право, что угодно Богу и что не угодно, что должно и что не должно делать» [82, с. 52]. Дело совести, как законодателя, — показывать законы, по которым нужно жить и действовать свободному и разумному существу и склонять к тому его волю.