Работа над этим трудом осложнилась ухудшением здоровья владыки. «Старость ослабляет силы или отупляет, — писал он — Я не могу уже писать вечером, и утром до трех часов не дотягиваю. Ломота в голове показывается. Впрочем, кое‑что идет. Кончаю 3 том Добротолюбия. Занимает Феодор Студит» [97, с. 898–899]. Третий том Добротолюбия был окончен и издан только в 1888 году [47].

Еще в 1884 году преосвященный Феофан начал разыскивать рукописи творений преподобного Феодора Студита, которые впоследствии вошли в четвертый том Добротолюбия. «Поедете домой [48], привезите Феодора Студита, — просил преосвященный Феофан афонского иеромонаха Арсения — Подлинные его устав и поучения найдите… на старогреческом. Ибо греки переводят на новую речь со старого очень вольно… и размазывают против подлинника» [132, с. 84].

«Что писал я про Феодора Студита, не забудьте похлопотать, — напоминал он 2 февраля 1884 года иеромонаху Арсению. — Да самито Вы скоро воротитесь?! Если очень нескоро, то известите письмом об успехах искания. Это мне нужно знать. Если нет подлинных, с латинского стану переводить и посьиать в «Тамбовские ведомости». Но это, наперед нужно сказать, будет не совсем близко к подлиннику — перевод из вторых рук. Да и латинский‑то каков не знать» [132, с. 85].

В 1887 году владыка писал: «Я делаю выборку наставлений монахам из поучений святого Феодора Студита. Перевожу его Катехизисы большой и малый, в коих до 400 поучений» [97]. «Премудрый отец! Нежного сердца и пресмиренный! В наставлениях берет сторону не высшую, а самую низшую… видимую деятельность монастырскую, и ее одуховляет. В добром исполнении всех послушаний видит путь ко спасению, научая, как эти простые послушания превращать в Божии и Богу угодные. Это единственные монастырские поучения. Для внутренней жизни много разъяснений, а для внешней — почти нет» [140, с. 155]. «Святой Феодор на высоту почти не заходит, а ходит по монастырю… на всякую мелочь дает урок, одухотворяет ее» [144, с. 213]. «Это будет единственное наставление для монахов, преимущественно о монастырской жизни. Высот монашеской жизни касается только в общих чертах» [140, с. 158].

В письме к Н. В. Елагину святитель Феофан сообщает об окончании перевода материалов для четвертого тома Добротолюбия, который был издан в 1889 году [49].

Об особенностях творений преподобного Феодора Студита преосвященный Феофан говорил в письме к Н. В. Елагину следующее: «Чаете многого от святого Феодора, а он даст не многое, но зато такое, чего никто не даст. О внутренней жизни у него только общие очерки, — или перечисление подвижнических добродетелей. Главное у него — порядки монастырской жизни. И у него тут все святые… и привратник, и сапожник, и хлебопек, и пахарь, и столяр. И цель у него та, чтоб все лица монастырские, исполняя послушания по виду житейские, по духу делали сие послушание путем в Царствие. Дивно! Как он, говоря всегда почти одно и то же, говорит так, что повторение почти незаметно» [144, с. 226]. «Преподобный Феодор Студит был духом горящий, — и слово лилось из сердца с теплотою и силою» [139, с. 153].

Во время работы над Добротолюбием епископ Феофан ограничил себя в чтении журналов. «Церковного вестника» не выписываю, — сообщал он Н. В. Елагину, — потому что нынешний год ничего не выписываю и читать не намерен. Надо ‘кончить Добротолюбие [144, с. 228].

Перевод пятого тома занял несколько лет, и, как только он был подготовлен к печати, был издан на следующий год афонскими иноками [50].

«Книга Добротолюбия 5–я вся обращена на внутреннюю жизнь. И хоть преимущественно имеет в виду отшельников, но к ним собственно относятся только внешние порядки, внутренняя же жизнь, там изображенная, ко всем вообще пригодна» [138, с. 119]. «Это последний и, как таковой, содержит верхние стадии духовной жизни. Верхи сии и прежде показываемы были в первых книгах. Но тут вся дорога прописывается систематически. Эта книга с четвертою вдвоем содержит все потребное в деле подвижничества» [144, с. 253–254].

После окончания перевода Добротолюбия святитель писал: «У меня на душе — засуха. Ничего делать не хочется со времени окончания Добротолюбия. Это скучное время!» [140, с. 119].

В 1890 году епископ Феофан начал переработку «Писем о христианской жизни». «Только на днях, — писал он, — растребушил «Письма о христианской жизни», из коих будет три книги, каждая со своим названием» [97, с. 904].

Из «Писем о христианской жизни» в 1891 году в Москве были изданы книги под следующими названиями:

1. «Письма о христианской жизни».

2. «Сборник аскетических писаний, извлеченных из патериков святого Саввы Освященного, что близ Иерусалима», 166 с.[51]

3. «Начертание христианского нравоучения», 506 с.

В рецензии Учебного комитета на последнюю книгу говорилось: «Недавно богословская литература наша обогатилась новым произведением известного нашего экзегета и моралиста, преосвященного епископа Феофана, под названием: «Начертание христианского нравоучения». Скудость богословской литературы нашей, особенно учебной, по части нравоучения христианского давно сознавалась многими, и потому появление в печати названного труда будет приветствовано любителями богословской науки с особенной радостью» [52].

Современники епископа Феофана высоко оценили это издание: «Начертание» не уступает лучшим современным курсам нравственного богословия, а приведением руководственных указаний из аскетических писаний, житий святых и песнопений православного христианского богослужения, прославляющих добродетель, так же как обилием опытов духовной жизни, пережитых самим писавшим — строгим подвижником, даже значительно превосходит их» [200, с. 245].

В 1891 году епископ Феофан стал готовить к печати материал для книги «Древние иноческие уставы». В августе 1892 года он сообщал, что уже «кончил смотр опечаток в Уставах. Месяц–другой, и они выйдут в свет Божий» [134, с. 236].

В том же году «Древние иноческие уставы преподобного Пахомия, святого Василия Великого, преподобных Кассиана и Венедикта» были изданы афонскими иноками [53]. Эта книга предназначалась, по мысли преосвященного Феофана, русскому иночеству. «Имею удовольствие, — писал он редактору «Церковных ведомостей», — препроводить вам «Древние иноческие уставы» и покорно прошу принять их для вашей собственной библиотеки. При труде приятною утешался надеждою, что наше иночество с радостью встретит эту книгу, увидев, что в общем оно очень сходно с древнеустановленными порядками иноческой жизни, и воодушевится ревностью не отставать от первоначальных отцов, и поспешит дополнить в себе недостающее и поправить, сколько возможно, неправое» [144, с. 255–256].

Наставления древних отцов, содержащиеся в этой книге, по словам епископа Феофана, полезны и для мирян. «Тут и мирянам можно пользоваться, — говорит он, — именно там, где идет дело о внутренней жизни, которая везде одинакова, несмотря на разность внешних порядков жизни» [133, с. 162).

В одном из писем редактору «Церковного вестника» (от 30 ноября 1892 г.) владыка писал, что «Древние иноческие уставы» — это его последняя книга, и сообщал, что многое из задуманного им вначале останется неисполненным [144, с. 256].

Действительно, все, что печаталось преосвященным Феофаном в 1893 и 1894 годах, было лишь повторением написанного им прежде. Некоторые сочинения святителя, хранившиеся в рукописях, были изданы после его кончины [54].

На протяжении всей своей духовно–литературной деятельности епископ Феофан печатался в наиболее кррных и популярных периодических изданиях того времени: «Тамбовских епархиальных ведомостях», «Владимирских епархиальных ведомостях», «Домашней беседе», «Страннике», «Душеполезном чтении», «Душеполезном собеседнике», «Чтениях в Обществе любителей духовного просвещения» и других духовных журналах Русской Православной Церкви. Не довольствуясь периодическими изданиями, он публиковал свои сочинения отдельными книгами и брошюрами при содействии издателей Афонского Пантелеймонова монастыря и его племянника А. Г. Говорова.