Мирина шагнула вперед и опустилась на колени.

— Прости меня, дорогая подруга, — прошептала она.

Кассандра стремительно развернулась и крепко обняла ее.

Жрица тихо вышла, девушки долго рыдали, прильнув друг к другу. Когда они, наконец, подняли головы, Мирина вспомнила о своей прислужнице. Акася покорно ждала в тени у двери, и по ее лицу тоже струились слезы.

На следующее утро Мирину вновь приветствовал Эней.

— Царь Итаки договорился о перемирии, Госпожа Змея, — сообщил он. — Нам дозволяют провести погребальную процессию к Могиле Плясуньи Мирины и там сложить погребальный костер. Никто из ахейцев не нападет на нас до восхода солнца.

Лунные Всадницы поблагодарили Энея, и в полдень, как условлено, процессия медленно прошествовала через нижний город, неся маленькое тельце к священному кургану.

Те немногие, кто еще оставался в живых из троянской царской семьи, сопроводили погибшую до Южных врат, но, извинившись, идти дальше Приам отказался: он опасался, что ахейцы не станут соблюдать перемирия в отношении царя и его близких. Мирина не огорчилась, что они останутся в городе, ведь эти люди для Ильдиз совершенно чужие. Зато Кассандра пожелала пойти с Мириной. Заметно поредевший отряд двинулся дальше, через нейтральную территорию. Акася пришла незваной и теперь решительно шагала за новообретенной госпожой, держась на почтительном расстоянии, но всегда — в пределах оклика.

Лунные Всадницы — и отряд Мирины, и Кассандра — исполнили медленный погребальный танец вокруг костра, прощаясь с умершей.

— Я первая взяла девочку на руки, когда она явилась в мир, — прошептала Мирина, когда танец завершился.

— И ты последняя держала ее на руках, когда она умерла, — кивнула Бремуза. — Это правильно; это хорошо.

Погребальный костер догорел, солнце склонилось к западу. Мирина оглядела неровную кайму темных силуэтов — это шатры и хижины Агамемнона чернели на фоне густой, мирной синевы Эгейского моря. Дым от походных костров тянулся к небу, телеги и повозки выглядели совсем по-домашнему. Лагерь каждого из вождей был разбит чуть в стороне от остальных, точно так же, как при любом великом сходе кочевых племен. А ведь ахейцы в большинстве своем — самые что ни на есть обыкновенные, простые люди, которые отчаянно соскучились по дому, подумалось Мирине. Так чего бы им не сняться с места и не отбыть восвояси?

Пока она стояла там, наблюдая за происходящим, от Южных врат прискакали двое троянских воинов и заговорили с Корониллой. Та тотчас же бросилась к Мирине.

— Нам надо уходить в город, под защиту стен, — промолвила она. — Дозорные говорят, на востоке клубится облако пыли.

— Они же дали клятву, что не нападут! — Бремуза тотчас же схватилась за верный лук.

Кассандра обернулась к горе Ида.

— Это не ахейцы, это Дочь бога Войны мчится сюда, — промолвила она, указывая на далекую вершину. Глаза царевны — один синий, другой зеленый — отрешенно глядели вдаль. — Она скачет во главе целой армии, дабы сражаться за Трою.

Все озабоченно уставились на царевну.

— Кто-кто сюда мчится? — переспросила Мирина, все еще во власти печальных мыслей. Кассандра не ответила, но девушка тут же догадалась и сама. — А! Это же Пентесилея. Я могла бы и не спрашивать! Пентесилея глядела в зеркало, она знает, что случилось с Ильдиз, — она видела все от начала и до конца.

— Ну конечно! — согласилась Бремуза, внезапно оживляясь. — Уж она-то не станет сидеть сложа руки, если наш светлячок погиб. Пентесилея приведет фракийцев и фригийцев отомстить за девочку, и она права, скажу я вам!

— Но разве эфиопы уже прибыли? — осведомилась Мирина. — Разве все союзники в сборе? Эх, надо было и мне поглядеть в зеркало. Надо было мне высмотреть Томи!

— А я их вижу! — закричала Бремуза, указывая в направлении горы Ида.

Все обернулись в ту же сторону. Очень скоро вдали и впрямь заклубилась пыль, и из густой завесы вынырнули темные силуэты всадников.

— Они уже здесь! — громко завопила Бремуза, размахивая руками. На фоне восточного горизонта четко вырисовывались фигуры верховых воинов с развернутыми знаменами, с головы до ног закованные в доспехи. Всадники стремительно мчались вперед, сметая все на своем пути. Что за великолепное зрелище!

Девушки из отряда Мирины запрыгали на месте: над равниной раскатилось ликующие выкрики Лунных Всадниц. В который раз Мирина ощутила прилив яростной гордости при виде подруг, галопом несущихся по нагорью над троянской равниной.

Ахейцы уже осознали, что происходит; повсюду в лагерях у моря тревожно затрубили рога. Пентесилея мчалась во главе целой армии: жрицы-воительницы в боевых шлемах и кожаных наголенниках неслись за ней к кургану Плясуньи Мирины. А следом скакали фракийцы, фригийцы и пеласги, и свирепые лучники-пеоны, и мускулистые киконы, и мизийцы, и хары, все — вооруженные до зубов. Подъехав ближе, они сдержали коней, спешились, сошлись к дымящемуся погребальному костру и преклонили колена, отдавая последний долг погибшему светлячку.

Мирину до глубины души растрогало это зрелище: столько закаленных воинов воздавали почести Ильдиз! Однако девушка встревожено озиралась по сторонам, жадно высматривая Томи — широкоплечего Томи. Но так и не увидела ни его, ни темнокожих эфиопских воинов.

— Где царь Мемнон? — закричала она.

Кассандра покачала головой, губы ее сурово поджались:

— Боюсь, наша отважная Пентесилея прискакала без эфиопов.

Мирина протолкалась сквозь толпу к предводительнице и схватила ее за плечо.

— Где эфиопы? Где царь Мемнон? — заорала она.

— Вот уж воистину добрая встреча! — Глаза Пентесилеи опасно блеснули. — Я поклялась, что отомщу за твою Звездочку — и слово свое сдержу! Я не стану дожидаться воинов из далеких земель, которые, может, вообще не придут никогда!

— Ты поклялась дождаться царя Мемнона! — яростно обрушилась на нее Мирина. — Ты привела только половину войска!

Пентесилея выпрямилась в полный рост и зарычала от ярости.

— Половину войска, говоришь? Так я покажу тебе, на что способна половина войска! Я прикажу трубить в боевые рога, и сей же миг поскачу на шатры Ахилла, и вызову гнусного убийцу на бой! Да как ты смеешь оспаривать мое право?

Ошеломленная Мирина краем глаза заметила, что рядом с нею, словно из ниоткуда, выросла Акася. Но между противницами поспешно вклинилась Кассандра.

— Нет, дорогая подруга, — спокойно возразила Пентесилее царевна. — На сегодня ахейцы заключили перемирие, дабы мы могли достойно похоронить Ильдиз. Если мы нарушим перемирие, это обернется для нашей Звездочки великим бесчестьем. Ты выедешь на битву завтра, с восходом солнца.

Слова Кассандры утишили бешенство Пентесилеи: сама мысль о бесчестном поступке была для свирепой Лунной Всадницы нестерпима.

Гнев и разочарование Мирины тоже схлынули, словно их и не было. Пентесилея права. Кто она, Мирина, такая, чтобы решать, что следует делать, а чего не следует? Ведь это ее собственная беззаботность погубила Ильдиз!

— Прости меня, — промолвила она, дотрагиваясь до плеча Пентесилеи куда ласковее, чем прежде. — При мысли об утрате Ильдиз ярость слепит мне глаза, и я набрасываюсь на тех, кто мне более всего дорог. Мне полагалось оберегать и защищать девочку; это мне ты должна бросить вызов, ибо я недоглядела за ней.

Пентесилея крепко стиснула подругу в медвежьих объятиях.

— Я видела ее в зеркале, — прошептала воительница. — Я смотрела, как огненные стрелы летят в цель — все до единой! Никто из нас не сумел бы ей помешать. Кассандра права! Завтра мы избавим берега Анатолии от этих кровожадных захватчиков. Ты права, Госпожа Змея, тебе и мне незачем ссориться!

— Мы и не поссоримся, — кивнула Мирина.

Троянские союзники зашагали к городу, ведя лошадей в поводу. Вдоль берега вспыхнули и засияли бессчетные огни: ахейские воины с мечами наголо и копьями наперевес — казалось, им нет числа и края — провожали чужаков хмурыми взглядами.