— Даже чтобы поесть? — удивилась жена вождя.

— Даже чтобы поесть, — не отступалась Пентесилея.

А в следующий миг все чудесным образом разрешилось. Из ближайшей хижины притащили крепкие деревянные весла, к лодке приставили деревянные сходни, чтобы завести лошадей. Когда, наконец, все было готово к отплытию, рыбачка всунула Мирине в руки корзину со свежим хлебом, тремя копчеными макрелями и серой обливной глиняной флягой с оливковым маслом.

— Бери — ешь, — велела она. — Вот эта… слишком худая. — И она пощупала хрупкое запястье троянской царевны.

Мирине хотелось и смеяться и плакать одновременно. Она приняла корзинку и сердечно поблагодарила добрую женщину: да уж, без еды их ни за что не отпустят!

Парни взялись за весла, и лодка отчалила. Суденышко было тяжело нагружено — три норовистых лошади, как-никак! — притом еще приходилось бороться с сильным течением, что несло их на юг, в Эгейское море. Гребцы вспотели от напряжения и несказанно обрадовались, когда западный ветер наконец-то наполнил паруса и они смогли втянуть весла. Поднялась зыбь, морская гладь всколыхнулась, пошла волнами.

— Займитесь лошадьми, — приказала Пентесилея. Все три кобылицы нервно били копытами, но хозяйки успокаивали их, как могли, не давая впасть в панику.

Пентесилея и Мирина то и дело оглядывались назад, в направлении Трои, одну только Кассандру, похоже, нисколько не занимало, преследуют их или нет. Вождь заметил волнение девушек, но расспрашивать ни о чем не стал. Когда, наконец, лодка причалила к фракийскому берегу Геллеспонта, три Лунных Всадницы сошли на землю и проворно вскочили на лошадей, торопливо поблагодарив рыбаков.

— Храни вас Мать-Земля Маа, — отозвался вождь рыбацкого племени. — За вами никто не последует, во всяком случае, не на наших лодках, — ухмыльнулся он.

Всадницы галопом помчались вдоль фракийского побережья. Останавливались они в пути только раз, переждать полуденную жару: вот когда подаренная снедь пришлась как нельзя более кстати! Так скакали они до тех пор, пока солнце не склонилось к западу. Только тогда Пентесилея сдержала лошадь.

— Думается, теперь мы в безопасности, — объявила она.

— О да, в безопасности, — подтвердила Кассандра. Она глубоко вздохнула, точно пловец, что, едва не утонув, из последних сил поднялся-таки на поверхность. — Я есть хочу, — объявила она.

И все облегченно рассмеялись.

Дальше они поехали шагом, то и дело оглядываясь направо, на Мраморное море, что постепенно становилось шире и шире. Корабли, груженные медью, железом и бронзой, проплывали мимо то туда, то сюда, уплатив Приаму поборы.

Здесь склон становился пологим, а мягкий белый песок окаймлял тропу, по которой они ехали, волны с серебристыми гребнями накатывали на берег в каких-нибудь двух шагах. На мелководье море казалось бирюзовым, а дальше, в глубине, становилось иссиня-черным. По левую руку от тропы на склоне холма росли оливковые деревья в окружении бледно-розовых и желтых цветов ладанника. Под согбенными ветром деревьями тут и там золотились побеги ракитника, в траве пестрели султанчики гиацинтов и мать-и-мачехи.

Мирина озадаченно свела брови.

— Течение несет свои воды на юг, в Эгейское море, — промолвила она, — и, однако ж, огромные косяки рыбы плывут на север, к Черному морю.

Кассандра с Пентесилеей одновременно улыбнулись.

— Там есть еще одно сильное течение, у самого дна, — со знанием дела объяснила Кассандра. — Мой отец вечно обсуждает его с капитанами кораблей. Это глубинное течение идет на север, сильно затрудняя плавание по морю.

Кассандра, похоже, совершенно пришла в себя и взбодрилась с тех пор, как оказалась в безопасности на фракийском берегу, и Мирина думала про себя, что стремительная скачка того стоила: до чего же отрадно снова видеть царевну довольной и счастливой!

Пентесилея повела подруг привычным путем — вдоль западного берега. Их, как всегда, встречали радушно, но, хотя вопросов никто не задавал, Мирина чувствовала, что люди сгорают от любопытства: с какой бы стати три юных Лунных девы скачут впереди Ведуньи? Добравшись до Абдеры, всадницы разбили лагерь, чтобы дождаться приезда Атиши. Несколько дней отдыха пришлись как нельзя более кстати, но еще приятнее было узнать, что дозоры уже заметили вдалеке Атишу и Лунных Всадниц.

А те привезли с собой без счету тревожных вестей.

— Менелай и его друг Одиссей, царь Итаки, бросили якорь в заливе Трои: они требуют, чтобы Менелаю вернули жену, — поведала Атиша.

— Так что теперь Приам знает, что Кассандра сказала правду? — спросила Мирина.

— О да, — кивнула Атиша. — Парис с Еленой ответили отказом, не пожелав разлучаться, и Менелай уплыл прочь, несолоно хлебавши, и поклялся отомстить. Одиссей, впрочем, задержался чуть дольше: пытался уладить дело миром, да не вышло.

Сама Кассандра подтвердила, что так оно и есть.

— Я видела отца в зеркале, — сказала она. — Он скорбит и горюет, да только что он может поделать? Парис одержим страстью к Елене — и не потерпит, чтобы кто-то встал на его пути. Царевич в плену у собственных чувств, он во власти желаний, это — все равно что безумен. Даже мне стало его немного жалко.

— Но… но твой отец мог бы повелеть Парису с Еленой покинуть Трою, — подсказала Мирина. — Так он, по крайней мере, город обезопасил бы.

Кассандра покачала головой.

— Отец никогда больше не отошлет от себя своего ненаглядного мальчика. К добру или к худу, но только с Парисом он ни за что не расстанется.

Весна шла своим чередом, Лунные Всадницы скакали привычным путем от места к месту, пока, наконец, не направились к своему летнему лагерю на берегу. Куда бы они ни ехали, повсюду бурлила молва: из уст в уста передавались недобрые слухи. Старики вспоминали, сколько горя выпало на их долю, когда Геракл с Тезеем грабили их города и деревни.

— Неужто снова Геракл нагрянул? — спрашивали они.

— Только ли Трою они захватить думают? Или ахейцам нужны рабы, золото и железо?

Год завершился, Лунные Всадницы свернули шатры и кладь и, обуреваемые тревогой, отбыли на Лесбос. Переезд через горы всегда труден, зато был значительно короче, чем удобный путь через равнины. Но, спустившись по южным склонам, жрицы обнаружили на месте былых городов и сел дымящие развалины. У обочины валялись непогребенные тела убитых, немногие уцелевшие неприкаянно бродили вокруг — потрясенные, растерянные, пытаясь хоть как-то наладить разрушенную жизнь.

— Кто это сделал? — спросила Атиша. Ее морщинистое лицо посуровело.

Куда бы отряд не направился, ответ бывал один и тот же.

— Ахилл! — При этом имени люди плевали на землю. — Ахилл и его воины-мирмидонцы.

Какая-то девушка — совсем еще юная, перепуганная, — рыла яму, дабы предать земле тела отца и маленького брата. Мирине с трудом, но все же удалось разговорить бедняжку.

— Я спряталась, — рассказала она. — Побежала в лес, как велел отец. Они даже братика убили, а маму утащили с собой.

— И за этого человека меня хотели выдать замуж! — содрогнулась Кассандра.

— Ну, теперь, что бы ни случилось, ты за него не выйдешь! — прорычала Мирина.

Лунные Всадницы помогли пострадавшим, чем могли, и поделились с ними скудными запасами зерна и масла, привезенными с Эликмаа. Наконец вдали показался остров Лесбос. И здесь тоже, куда ни глянь, царило запустение, хотя похоже было на то, что на берегу произошла свирепая битва. Царь той земли Телиф сумел-таки обратить Ахилла и его людей в бегство, но и сам понес тяжелые потери: земля выгорела, посевы были уничтожены. Разбойники разграбили даже остров Лесбос.

Пентесилея, не помня себя от негодования и ярости, обводила взглядом некогда прекрасный полуостров, превратившийся в пепелище. В запальчивости она предложила махнуть рукой на летний травосбор, поискать лодки и броситься вдогонку за ахейскими пиратами. Прочие жрицы тоже были возмущены, но что делать — не знали.