Мирина обошла кобылку вокруг, осторожно пощупала подлеченные бока.

— Х-ммм! Силена — кобылка крепкая и славная, — поневоле согласилась она.

— Она в жизни меня не бросит, — гнула свое Ильдиз.

— И она уже это доказала, сдается мне. А зачем ты держишь руку за спиной? Поранилась?

Ильдиз медленно вытащила ручонку из-за спины и продемонстрировала Мирине свеже-наколотую татуировку на предплечье, запястье и большом пальце. Кожа распухла и покраснела, но грубые изображения полумесяца, звезды и солнца вполне можно было разобрать. Самый нижний луч звезды доходил до большого пальца.

— Я сама себе нарисовала картинки на теле, — объявила Ильдиз.

— Сама?!

Ильдиз кивнула.

— Я взяла у Хати ее краски. Ведь если я еду с тобой, мне без татуировки никак нельзя! Но вот мои лук и колчан сгорели в шатре…

Мирина взяла распухшую ручонку в свои. Язык словно отнялся, но она заставила-таки себя произнести нужные слова.

— В тот день, когда ты родилась, Ильдиз, я взяла тебя на руки и приветствовала твой приход в мир священным танцем. Солнце, луна и вечерняя звезда глядели с небес на тебя и меня. Теперь я стану тебе матерью, а ты поедешь со мной и будешь мне дочерью.

— Ха! — возликовала Пентесилея.

Хати торжественно кивнула и расцеловала обеих, затем сдернула через голову колчан, полный стрел, что всегда носила пристегнутым на груди, и сняла с плеча лук, который в нынешние опасные времена всегда держала натянутым.

— Возьми мой лук и колчан, Звездочка, — проговорила она. — Можешь занять мое место среди воительниц, и горе тем, кто встанет у тебя на пути!

Пентесилея нагнулась поцеловать девочку.

— Приветствую тебя, воительница. Если какой-нибудь ахеец только тронет волосок на твоей голове, ему придется иметь дело с Пентесилеей. Ступай, и да пребудет с тобой благословение Маа.

По пути на запад отряд Мирины проехал через несколько рыбацких деревушек. Люди, что ютились в лачугах, постоянно страдавшие от набегов ахейских захватчиков, при виде Лунных Всадниц заметно воспряли духом. Весенние танцы, давно позабытые, в этом году были исполнены снова, возвращая рыбакам надежду, и хотя сами они жили впроголодь, они нашли немного зерна и соленой рыбы для запертых в осажденной Трое.

Днем все мысли Мирины поглощали дела насущные, так что для Ильдиз времени почти не оставалось, зато всякий вечер они устраивались поудобнее и говорили от души. Сомнения в том, правильно ли Мирина поступила, взяв с собою ребенка, очень быстро развеялись. Ильдиз, по-прежнему не по возрасту серьезная и задумчивая, охотно шла на разговор. Сидя бок о бок с племянницей и вспоминая счастливые времена, девушка постепенно поняла, что Ильдиз и впрямь рано повзрослела. Порою Мирина утешала и успокаивала свою приемную дочку, но столь же часто Ильдиз давала простые и дельные советы своей Матери-Змее. Временами на девочку накатывала мрачная озлобленность, она надолго замолкала, а когда наконец нарушала тишину, то слова ее дышали гневом и яростью. Мирина не препятствовала ей, думая, что лучше девочке отвести душу, нежели копить горечь в себе. Звездочку обуревала жажда деятельности, точно так же, как и ее новообретенную мать, так что Ильдиз готова была скакать весь день напролет. Тяготы пути и добывание всеми правдами и неправдами съестного позволяли обеим хоть ненадолго забыть о своей утрате. А еще Мирина видела, что благодаря присутствию в отряде ребенка Лунные Всадницы выглядят менее воинственно и грозно, и это сразу располагает к ним прибрежных жителей, немало настрадавшихся за время войны.

Жрицы ехали вдоль берега все дальше — и, наконец, добрались до небольшого полуострова, что уходил в море, точно указующий перст, вбирая в себя солнечное тепло. То был край зеленый и отрадный, холмы благоухали розами и олеандрами, в прогретом насквозь душистом воздухе разливался пряный запах крохотных розовых цветков шалфея. Вдалеке в Мраморном море тут и там виднелись островки, увенчанные зелеными холмами — ни дать ни взять изумрудное ожерелье покоилось на бирюзовой глади моря. Видимо, так далеко на север отряды ахейцев не забирались. Этот цветущий берег и острова в ярком солнечном свете казались такими красивыми, такими мирными! Даже не верилось, что всего-то навсего в одном дне пути на юг древний, великолепный город находится в кольце осады, а окрестности его опустошены и разграблены.

Спутницы Мирины с наслаждением дышали полной грудью и с тоской глядели на море, в сторону островов.

— Что за чудесный вид! — с чувством проговорила Коронилла. — Так и хочется отрешиться от этой войны и уплыть туда, в земли мира и изобилия.

— Смотри, вот это — Мраморный остров, — заулыбалась Мирина. — Я когда-то была там, танцевала на свадьбе у царя Дария. — Дарий, наперекор воле родни, женился на девушке из простонародья именем Ира: дядья царя презирали невесту, а вот он полюбил красавицу больше жизни.

Мраморный остров был невелик, зато богат: анатолийские города торговали с его жителями, платя золотом и драгоценными каменьями за превосходный мрамор, добываемый в этих местах. И хотя сейчас, в военное время, особых прибылей ждать не приходилось, остров, по всей видимости, все равно процветал, ведь там не испытывали недостатка ни в овцах, ни в прочей скотине, ни в пшенице. Рассказывали, что в стародавние времена там останавливался пополнить запасы зерна и вина знаменитый искатель приключений Язон. Он переплыл Мраморное море на пути в Колхиду, где и сторговал прекрасного племенного барана из стада золоторунных овец.

Мирина внезапно задумалась. Это их, конечно, задержит на пару дней, но ведь в прошлом царь Дарий привечал Лунных Всадниц — возможно, у него жрицы разживутся продовольствием скорее, чем у нищих прибрежных рыбаков. Жители острова поклонялись богине земли по имени Диндимира, но охотно признавали, что она — та же самая Мать Маа, только под другим именем.

— Расспроси-ка вон тех рыбаков, — велела Мирина Коронилле. — И если сумеешь объясниться с ними на нашем языке и убедить кого-нибудь перевезти нас на лодке, пожалуй, твое желание побывать на острове и впрямь сбудется.

Язык приморских жителей оказался непрост, но Коронилла просияла широкой улыбкой и направилась к рыбакам, твердо вознамерившись добиться своего.

— Перевезут, никуда не денутся, — пообещала она. — Я их уговорю. Вот увидишь.

Мирина, посмеиваясь про себя, наблюдала за происходящим со стороны. Размахивая руками, что-то показывая и хохоча, Коронилла добилась-таки желанного согласия. Рыбаки отнюдь не возражали предоставить свои лодки к услугам Земли-Матери, ибо есть ли способ лучше призвать ее благословение на улов и сети?

Перешагивая через камни, Мирина поспешила на помощь к Коронилле, готовая поработать толмачом и обсудить все подробности — теперь, когда в главной своей миссии Коронилла преуспела. Но едва Мирина объяснила рыбакам, зачем им нужно на остров, те с сомнением покачали головами.

— Не самое лучшее время, чтобы докучать просьбами царю Дарию, — посетовали они.

— Скверное время, одно слово, скверное!

— Госпожа царица Ира больна и, похоже, помирает.

— Царь с царицей год за годом мечтали о ребенке, а детей все нет да нет. И вот наконец шесть дней назад родился у них долгожданный сын, но после родов у Иры началась горячка, и все говорят, бедняжка умрет. Царь Дарий вне себя от горя, а на ребенка даже глядеть не желает. Рвет и мечет, к нему и не подойдешь…

Мирина нахмурилась. Она отлично помнила царицу, на свадьбе у которой ей довелось танцевать: Ира была совсем юной девочкой, да и сам царь — сущим мальчишкой. Мирина стояла на горячем песке, с сомнением глядя в сторону Мраморного острова и чувствуя, как ее со всех сторон обволакивает пряный запах нагретых солнцем водорослей. Так не хотелось никуда уходить с этого отрадного места, несмотря на все неотложные дела! Жрица обернулась и с тоской поглядела назад, на зеленый склон холма, словно сбрызнутый благоуханным цветущим шалфеем.