— Да на словах-то люди могут кого угодно почитать, — подмигнул Абен.

— Уж кому и знать, как не мне, — согласилась Хати, вспоминая те дни, когда была жрицей. — Многие восхваляют Зевса с Афиной, а сами тайно приглашают Лунных Всадниц, если им дождь нужен или там солнце в пору созревания.

На следующий день Абен поднялся ни свет ни заря и заботливо расчесал гривы своим бесценным серебристым кобылицам.

— Пойдем со мной, жена, — попросил он. — Пойдем со мной в Приамов шатер. Пусть царь полюбуется на великолепных всадниц — тогда, глядишь, и коней оценит по достоинству.

— Мы и Мирину с собой возьмем, — согласилась Гюль. — Пусть блеснет своим искусством, вот только этим троянцам вроде бы не по душе, чтоб женщины верхом ездили.

— Да-да, — Абен покачал головой. — В этом троянцы такие же, как и ахейцы: жен и дочерей своих держат дома, в четырех стенах, хотя по мне так это просто глупость, ведь у народа, женщины которого ездят верхом и сражаются, воинов-то в два раза больше!

Нарядившись в самые красивые одежды, Мирина выступила перед Приамом и его свитой верхом на одной из серебристых кобылиц. Она то мчалась рысью, то пускала лошадь в галоп, играючи переходя с одного аллюра на другой, а закончила выступление танцем на конской спине. Это был ее особенный номер с тех пор, как она впервые встала на спину лошади в возрасте трех зим. Восхищенный Приам купил сразу шесть серебристых кобылиц и заплатил Абену, не торгуясь, хотя запросил тот немало. После чего троянский царь пригласил гостей в свой огромный шатер выпить изысканного, благоухающего розами напитка.

Мирина с любопытством озиралась по сторонам: в таком роскошном месте она никогда прежде не бывала. На длинных низких скамьях, украшенных резьбой и позолотой, громоздились шелковые подушки. Расстеленные на земле ковры были такими мягкими и пушистыми, что Мирину так и тянуло броситься на пол и покататься по ним. «Если таков Приамов шатер, то каков же дворец?» — гадала она про себя.

Хрупкая девушка с густыми темными волосами, на вид чуть старше Мирины, разливала из серебряного кувшина благоухающий розами напиток. Мирина глянула на девушку — и дыхание у нее на мгновение перехватило. Ну и глазищи: от таких любому не по себе сделается! Один глаз был синим, точно Эгейское море, а второй — зеленым, точно весенняя травка, благодаря чему весь облик девушки производил впечатление странное и едва ли не пугающее. На челе ее покоился тонкий золотой венчик, украшенный изображением солнца с расходящимися лучами, но яркий блеск его мерк и бледнел на фоне великолепного ярко-шафранного платья. Мирина с трудом заставила себя отвести взгляд.

Разливать напиток помогала девочка помладше, разодетая не менее роскошно, однако все было серебряным. На ее венчике красовался не знак солнца, но жемчужный полумесяц.

— Я — Кассандра, дочь Приама, — представилась старшая. — И до чего ж великолепно ты танцуешь на лошади: я в жизни ничего подобного не видела!

Столь искреннее восхищение польстило Мирине, однако она по-прежнему ощущала себя слегка неуютно. Ее так и тянуло посмотреть в разноцветные глаза собеседницы, хотя девушка знала это — вопиющая невежливость. У Приама, как известно, детей много; надо думать, младшая из девочек — тоже троянская царевна.

— Я обучилась верховой езде еще малым ребенком, — отозвалась Мирина, из вежливости глядя в пол.

Повисла неловкая пауза. Между тем любопытство гостьи разгоралось все сильнее: наконец, не выдержав, она подняла взгляд и посмотрела Кассандре прямо в лицо.

Кассандра не отвела глаз.

— Да смотри на меня сколько хочешь, я-то на тебя смотрю, — шепотом проговорила она. — В жизни не видела девушек со стрелами на щеках!

— Мы обе особенные! — рассмеялась Мирина. Кто-кто, а она-то давно привыкла, что люди засматриваются на ее татуировки. — Кстати, ездить верхом ты тоже можешь научиться. Думается мне, все у тебя получится: ты ведь еще молода.

Внезапно разноцветные глаза затуманились — и по щекам девушки хлынули слезы. «Не обидела ли я ее ненароком?» — в ужасе подумала Мирина.

Однако, Кассандру, похоже, ничуть не смутило подобное проявление слабости: просто смахнула слезы — и все.

— Вечно у меня глаза на мокром месте, — промолвила она. — Пустяки, не обращай внимания. Просто мне ни за что не позволят ездить верхом, а мне так хочется!..

Мирина вспомнила, как отец рассказывал, будто троянцы держат своих женщин дома, взаперти, и уж, конечно, ездить верхом им не дают, хотя на равнине вокруг Трои очень многие занимаются коневодством. У Мирины, что все свое детство провела верхом на лошади, такое просто в голове не укладывалось. Чего они боятся, эти троянцы? Что их женщины, выучившись верховой езде, в один прекрасный день ускачут прочь и никогда больше к ним не вернутся?

Младшая девочка взяла царевну за руку, явно расстроившись при виде ее слез.

— Не плачь, ну, пожалуйста, — шепнула она.

И Кассандра разом преобразилась: улыбнулась малышке, в глазах которой светилось пылкое обожание.

— Это моя маленькая подруга Ифигения, старшая дочь царя Агамемнона. Его супруга, царица Клитемнестра, у нас в гостях. Мы с Ифигенией всегда вместе, особенно, когда царица занята покупкой новых нарядов.

— Мой дядя Менелай тоже здесь, — зевнула Ифигения. — Этот только и говорит, что о торговле да о кораблях.

— Великая царица Клитемнестра приезжает в Трою за покупками? — благоговейно переспросила Мирина. — Она сейчас здесь? — Агамемнон, царь Микенский — это же могущественный верховный правитель ахейских земель на юго-западе! Все мелкие царства признают его власть.

— Отец остался дома, за царством приглядывать, а мама покупает здесь наряды, — сообщила Ифигения с подкупающей откровенностью. — Себе, и мне тоже, — шепнула она, выпустила на мгновение руку Кассандры и покружилась на месте, так, что ее прелестная шелковая юбка поднялась колоколом, тихонько зазвенев нашитыми на ней крохотными серебряными колокольчиками. А в следующий миг, словно засмущавшись, Ифигения вновь ухватилась за руку Кассандры.

Царевна пожала плечами.

— В Трое полным-полно красильщиков, и прях, и ткачей, поэтому многие богачи заглядывают к нам за нарядами.

— Вот тетя Елена приехать не смогла, — добавила Ифигения. — Ей нужно Спартой управлять, пока дядя Менелай в отъезде, но ей ужасно сюда хочется. Никто так не любит наряжаться, как тетя Елена.

В лице Кассандры отразилась скука. Мирина почувствовала, что платья и украшения эту девушку занимают мало, при том, что сама она была очень красиво одета.

Между тем Абен беседовал с Приамом в нескольких шагах от них. Его как раз представили красавцу неопределенного возраста — не юному и не старому, — который то и дело бросал на Мирину откровенно восхищенные взгляды.

— Это кто? — отважилась наконец полюбопытствовать Мирина.

Кассандра недобро поджала губы.

— Это мой давно утраченный и вновь обретенный братец Парис, — сообщила она.

Мирина удивилась прозвучавшей в ответе горечи.

— Он… с виду такой красивый и сильный, — вежливо шепнула она.

— О да, — согласилась царевна. — Все так считают. Но… его отослали из города сразу после рождения, ибо знамения были ужасны: оракул уверял, что Парис навлечет на Трою гибель.

— Ох, — озадаченно выдохнула Мирина. В племенах оракулов не знали, и подобное решение — отослать новорожденного младенца прочь от семьи — казалось ей делом неслыханным.

— Парис жил на склонах горы Ида и воспитывался у пастухов, — продолжала между тем Кассандра. — Предполагалось, что он никогда не вернется, и мне было его жаль… раньше.

Мирина и сама чувствовала бы точно то же, но она не понимала, отчего царевна так возненавидела брата.

— А теперь… тебе его не жаль?

Кассандра яростно замотала головой. Губы ее были по-прежнему сурово поджаты.

— Четыре года тому назад он вернулся в Трою и победил наших сильнейших мужей в летних игрищах. Когда он назвал себя, отец смягчился и поклялся, что отныне и впредь не позволит разлучить себя с таким могучим и красивым сыном. С тех пор Парис у отца в любимчиках ходит и чего не сделает — все хорошо и правильно! Он сражался на стороне царя хеттов и привез хорошую добычу — много золота и без числа рабов для наших ткацких мастерских. Так что теперь все на него не надышатся, а про недобрые знамения при рождении и думать забыли.