Практические советы

Что делать, если к вам вечером неожиданно съедутся гости, а в доме ничего нет.

Тогда надо взять окорок ветчины, остудить, огарнировать, подавать как птицу.

Взять шесть штук маринованных судаков, остудить, огарнировать, подавать с желтками.

Взять телячью грудинку, выдержать сутки в красном вине, нафаршировать специями, огарнировать языками, подавать как дичь.

Свертеть пломбир, огарнировать фруктами.

Русские загадки

Шатовило-мотовило по-немецки говорило.

(Часы.)

Научные новости

Наука неудержимо шагает вперед. Недавно один ученый открыл микроб желтой горячки, который отличается от белой не только по цвету, но и по свирепости. Свирепствует он, главным образом, на чернокожих и неграх и с успехом излечивается местными травами.

Открытие этого микроба является драгоценным вкладом в науку.

Анекдоты из жизни великих людей

I

Однажды король Фридрих Второй, проделав свою обычную утреннюю прогулку в королевском парке, сел на скамейку и стал стругать палочку.

— Что вы делаете, ваше величество? — спросила короля проходившая мимо королева-мать.

— Я стругаю палочку, — отвечал находчивый король.

II

Однажды Генрих V, король Дессен-Браунский, долго блуждая по лесу с ружьем, изрядно притомился и попросил встречного крестьянина подвезти его к дворцу.

Доверчивый поселянин тотчас согласился и быстро довез своего неожиданного пассажира.

— Знаешь ли ты, кого ты вез? — спросил король, подъехав к дворцу.

— Нет, я не знаю, — отвечал простодушный поселянин.

— Ты вез короля, — сказал Генрих V и удалился, не причинив никому вреда.

Домашняя гигиена

I

Как уберечь себя от простуды?

Чтобы уберечь себя от простуды, нужно взять так называемую миску, наполнить ее холодной водой и, намочившись голым телом в этой воде, обойти вокруг себя полотенцем.

II

Молодость и красота ценились еще древними греками.

Знаменитые греческие куртизанки для сохранения вечной юности никогда не подвергали лицо губительному действию воздуха. Днем они обмазывали его густой массой толченых фиг, а после заката солнца тотчас же обкладывали его свежим бараньим мясом и сохраняли так вплоть до утра. И так ежедневно до глубокой старости, которая подкрадывалась неслышными шагами.

Ужин

Нарезать вчерашней курицы. Подавать с огурцами.

Милый календарь!

Вот получишь утром такой заряд и на весь лень спокоен, и доволен, и научен, и порадован. И гости неожиданные не смутят тебя, и красоту греческую сохранишь, и сможешь блеснуть в обществе научным образованием.

Обо всем подумано, все предусмотрено.

А ведь забудем мы его, милого, заботливого…

Неблагодарные мы! Забудем.

Как это могло случиться? Как могло случиться, что богатый, сытый американец, занимающий апартаменты в одном из лучших отелей Парижа, и оборванка Наталья Петровна в мышиной норке грязного бийанкурского отельчика прожили coвершенно одинаковый день по тому жизнеощущению, которое они получили, ничего общего друг с другом не имея. Мало того — ни одно событие этого дня не было для них общим и не было похожим. Один жил богато, красиво, праздно. Другая — бедная портнишка, серенькая, озабоченная, усталая, поскрипывала, как расшатанный стул.

Словом — ничего не было похожего ни в них самих, ни в жизни того дня, о котором идет речь. А между тем жизнеощущение получили они совершенно одинаковое.

В это утро пробуждение у мистера Боу было неприятное. Неприятное потому, что еще сквозь сон почувствовал он тревогу, самую из всех унижающую: получит ли он сегодня из Америки те деньги, которые ему нужны. Его компаньон, человек очень достойный и честный, имел крупный недостаток для деловых отношений. Он был неаккуратен. А у мистера Боу как раз были срочные платежи. И это уже не в первый раз, что он его подводит. Но ничего не поделаешь, надо ждать. Чтобы рассеять дурное настроение, лучше всего пойти завтракать к Прюнье.

В это утро пробуждение у Натальи Петровны было неприятное, потому что еще сквозь сон почувствовала она тревогу, самую из всех унижающую: получит ли она сегодня деньги, которые обещала заказчица заплатить за переделку юбки еще на прошлой неделе. Заказчица — женщина приличная, но имела крупный недостаток — очень была неаккуратна. А у Натальи Петровны как раз навернулись срочные платежи. За комнату плати, да в лавчонку давно надо хоть что-нибудь всунуть, да за приклад в мерсери не заплачено. В этих тревожных мыслях просуетилась Наталья Петровна все утро, потом, чтобы отвлечься и успокоиться, решила сварить к завтраку тыквенную кашу. Тыквенная каша теплая, сытная, вкусная. И недорого. И к вечеру останется, так что и с ужином хлопотать не придется. А о делах лучше не думать. Уж не в первый раз ее эта заказчица подводила. Что поделаешь? Сварила кашу.

Мистер Боу любил покушать. Если бы не высокое давление и не запрет докторов, он бы понесся вскачь вдоль по меню, почтительно представленному ему лакеем. Конечно, нужно быть воздержанным. Но ведь гораздо вреднее пребывать в таком дурном настроении. Дурное настроение именно хуже всего действует на артерии. Как будто даже кто-то из профессоров что-то в этом роде говорил. Поэтому закажем омара по-американски и сивэ из зайца. Меню идиотское. Все с перцем, все жжет, и ни один гурман два таких блюда не закажет. Но раз это может доставить удовольствие и, успокоив нервы, понизить давление, то, значит, и колебаться нечего. Пить он будет тепленький шамбертен. Хорошее вино не может причинить вреда, потому что вообще от хорошего никогда не бывает дурного. В противном случае самое понятие добра и зла до того бы перепуталось, что всем философам пришлось бы подавать в отставку. Мистер Боу ел, пил и раздирался двумя чувствами: удовольствием от вкусной еды и недовольством на совершаемую глупость.

— Если бы Анни была здесь, она бы не позволила. Но добрая старая Анни уехала в Лондон. И хорошо, что ее нет и он может полечить свое давление на свой лад. Хорошо-то хорошо, но чувство досады мешало этому хорошему. — Как-то будет потом?

Сварила Наталья Петровна тыквенную кашу круто, пополам с пшеном. Подмаслила и стала есть. Ела и раздиралась двумя мыслями. Одна мысль — «надо бы оставить к вечеру». Другая «а ну его к черту. Уж и поесть вволю не смей, все вперед загадывай». Она доела кашу с большим удовольствием, но с удовольствием, сильно испорченным досадой на неблагоразумный поступок. Как-то будет потом?

После завтрака мистер Боу решил пройтись пешком. Ему казалось, что моцион компенсирует неблагоразумное обжорство. Дойдя до набережной, он остановился и, сняв шляпу, подставил легкому ветерку свое разгоряченное лицо.

— Как хорошо!

Легкий душистый ветерок откуда-то с далеких полей, с широких морей нес дивное веяние, давно забытое, веяние свободы и счастья.

— Боже, как хорошо!

Мистер Боу закрыл глаза и с закрытыми глазами увидел себя весело озабоченным мальчишкой, мчащимся с горы на велосипеде. У пояса брякает жестянка для сбора растений. В ней два толстых бутерброда. За спиной торчит сетка для бабочек. Впереди целый день свободы и счастья. Ветер свистит в ушах. Сердце поет. В горле пищит от радости. А-ах!

После завтрака Наталья Петровна сняла со стола скатерку и, высунувшись в окно, стряхнула крошки. Вид из окна, из шестого этажа, широкий. Вдали сизые горы, синие леса. Несет от них душистым ветерком, сильным, но ласковым. Зажмурилась Наталья Петровна, и кажется ей, будто она там, в Тамбовской своей губернии, такая, как прежде, легкая, быстрая, бежит с горки к реке купаться. Горушка обросла соснами, ноги скользят по иголкам, дух захватывает, ветер волосы чешет. А сверху кричит голос: «Наташка, беги, догоню. Наташка, беги, догоню!» Сердце поет! В горле пищит. От свободы, от счастья!